Знающий не говорит. Тетралогия - Людмила Астахова

Проведя в разъезде все утро, Кенард промерз до костей и мечтал только о теплом одеяле и куске жареной колбасы. Он так живо представлял себе, как Нойа – Пышка, славная орка-повариха, разжарит на свином жиру кусок ароматной колбаски, что в его желудке громко заурчало, а рот наполнился слюной. Но сначала предстояло доложиться занудному и тугому на левое ухо сэру Гэррику, который будет по три раза переспрашивать одно и то же, делая вид, будто уточняет детали. Перспектива проторчать в одной комнате с сэром Гэрриком заставляла полдюжины его солдат взирать на Кенарда с видимым сочувствием. Да что там сочувствие, они почти его жалели.

Один из дружинников ткнул локтем своего товарища и воскликнул ломким юношеским баском:

– Гляди-ка, Доти, там, кажись, драка.

И показал пальцем в сторону.

– Ага, лупят кого-то.

Услышав разговор, Кенард пригляделся и возле лавчонки булочницы увидел потасовку, затеянную мальчишками-подростками. Кого-то били с твердой целью замордовать насмерть. Рыцарь нахлестнул Руду, торопясь выручить неизвестного бедолагу. Боевая лошадь, да еще с таким скверным нравом, как Руда, внесла в потасовку хаос и смятение, заставив драчунов броситься врассыпную. На промерзшей земле остался лежать мальчик с черными длинными волосами. Одежонка его превратилась в грязное рванье, но Кенарду ничего не стоило узнать в ней расшитую речными камушками курточку и штаны мехом наружу, которые носят обитатели болот. Их еще называют «упырями», но на самом деле они чистокровные люди в отличие от большинства ветландцев. Последние «упырей» считали ужасными колдунами, панически боялись и страстно ненавидели. Но избитому «упыренышу» несказанно повезло, потому что как раз Кенард к таким людям не относился. Он практически вырос среди них и находил их общество приятным.

– Что ты делаешь в городе, ребенок? – спросил он на «упырином» языке, не похожем ни на логри [2], ни на койл [3].

Мальчик поглядел на своего спасителя ярко-зелеными глазищами, вытер кровь с разбитого лица и с удивительным, почти взрослым достоинством поклонился, осторожно прижимая раненую руку к груди.

– Вождь Ттутэ послал меня с вестью к воину-сидхи, – ответил он спокойно.

Кенард поморщился, как от зубной боли. Ему совершенно не хотелось связываться с эльфом-наемником. Уж лучше десять раз побеседовать с сэром Гэрриком, чем один раз обратиться к Альсу. Солдаты шептались за его спиной, с опаской поглядывая то на своего командира, то на «упыреныша».

– Ладно, держись за стремя, я отведу тебя к Альсу, – нехотя согласился Кен.

«Интересно, что за дела могут быть у эльфа и вождя болотных людей?» – подумалось ему.

Впрочем, чему тут можно удивляться с тех пор как лорд Крэнг принял на службу столь редкую в ветландской глуши птицу, как наемник-эльф с двумя мечами за спиной. Барон не без оснований считал себя человеком без предрассудков и сразу же доверил господину Альсу подготовку людей из своей дружины. Эльф знал свое дело, судя по тому, как он доводил до полного изнеможения вчерашних крестьян, привычных к тяжелому труду.

Прослышав, что два меча у эльфов могут носить только истинные мастера клинка, тэврские рыцари радости не испытали. Кто же откровенно признает себя неумехой даже по сравнению с многоопытным эльфом, который по возрасту годился сорокалетнему Гэррику в прадедушки? Сэр Соланг сразу послал эльфа куда подальше, а сэр Донар, будучи совершенно трезв, а потому зол, предложил сначала померяться силами в поединке. Он сильно сомневался, что эльф одолеет трех противников. В ответ на это эльф согласился сразиться сразу со всеми, включая Кенарда, и красиво разделался с ними, расшвыряв здоровых и крепких мужчин в разные стороны, как щенков. Благо обошлось без свидетелей. Альс, заранее все предусмотрев, сделал так, чтобы никто из простых дружинников не дознался о позорном поражении своих командиров. Любви он к себе не завоевал, но рыцари стали относиться к нему с должным уважением, потому что наемник действительно оказался настоящим мастером клинка. Впрочем, кто бы сомневался. Эльф уже несколько лет сопровождал купеческие караваны, причем не только по Северному тракту, но и по Хейту, оставаясь живым, бодрым и здоровым. Лучшего доказательства и не придумаешь.

Отряд во главе с Кенардом въехал во двор замка, и первым, кого увидел рыцарь, был эльф. Господин Альс измывался над вверенным ему отрядом новобранцев – неполной дюжиной парней, набранных из окрестных деревень. Двое из них в толстых защитных куртках неуклюже махали деревянными мечами в учебном поединке. Остальные в сторонке переминались с ноги на ногу, стараясь не встречаться с командиром глазами. Эльфы в Ветланд наведывались редко, а в окрестностях Тэвра их сроду никто не видел, а потому все старались незаметно делать жесты, отваживающие всякую нечисть.

Несмотря на то что с утра мороз усилился, эльф стоял перед строем в легкой кожаной куртке поверх льняной рубашки, а узкие кожаные штаны были заправлены в высокие сапоги. На него и смотреть-то было холодно. Длинные, стального цвета волосы Альса были зачесаны назад и заплетены в толстую косу, перевитую черными шнурками, открывая всеобщему обозрению острые кончики ушей. Будь Ириен Альс человеком, ему на вид можно было дать лет тридцать-тридцать пять. Правая сторона лица эльфа была исполосована старыми белесыми шрамами, и, надо сказать, шрамы его совсем не украшали. На критический взгляд Кенарда, эльф слишком напоминал человека, обычного человека с усталым искалеченным лицом.

Альс заметил избитого «упыренка» и прервал издевательство, исторгнув из надсаженных глоток новобранцев громкий вздох облегчения.

«Ох и припомнит им эльф этот вздох», – подумал Кен, зная злопамятную натуру нелюдя.

– Что случилось, Аррит? – спросил Альс, игнорируя приветственный кивок Кенарда.

Мальчишка виновато хмыкнул, но вдаваться в подробности не стал.

– Здесь не любят болотный народ, господин Альс, – пояснил Кен. – Его могли забить насмерть.

– Лорд спас меня, – охотно признался мальчик.

– Скажи спасибо благородному лорду Эртэ и пойдем посмотрим, чем я могу тебе помочь, – сказал эльф таким тоном, что у Кена скулы свело от злости.

Эльф умел вызывать к себе удивительно стойкую неприязнь одним своим видом. Достаточно было разок пронаблюдать, как он презрительно кривит рот, обозревая своих сотоварищей по службе, чтобы навсегда потерять охоту заводить с эльфом разговоры. Правды ради надо сказать, что за воинское искусство Альса уважали, но водиться с хладноглазым эльфом и люди и орки почитали за ненужное излишество. А кроме всего прочего, эльф не пил – ни самогона, ни вина. И хотя все знали, что это не от гордыни, а по причине полной невосприимчивости к спиртному, свойственной его расе, сия особенность тоже отнюдь не способствовала сближению с эльфом.