Знающий не говорит. Тетралогия - Людмила Астахова

– Не стану я ночевать в таком месте, – решительно сказал мальчик. – А то Пигви с отцом заставят очищаться несколько дней.

– Я провожу тебя за городские ворота. Думаю, мне стоит самому поговорить с Пигви.

В сопровождении грозного эльфа никто не посмел не то что слово сказать «упыренышу», но и посмотреть в его сторону лишний раз. С высоты седла, куда подсадил его Ириен, мальчишка с нескрываемым любопытством оглядывал городок. Его интересовали и убогие вывески, и домашняя живность, и горожане в домотканой одежде. Особенно теперь, когда они не могли достать его палками и кулаками.

Кенард, сам не зная зачем, подсел к эльфу, который неспешно пришивал новые завязки к рукавам чистой рубашки. Иголка до того ловко порхала в его руках, словно Альс всю жизнь только и делал, что шил. Стежки ложились один к одному, любая девушка позавидовала бы. Во всяком случае, Кенардовы сестрицы без конца распарывали свое неумелое шитье. Молодой рыцарь успел заметить, что наемник владел кучей ремесел, начиная от кузнечного и плотничьего дела и заканчивая вполне приличной стряпней. Даже с теми делами, которые Кен считал сугубо женскими, эльф справлялся ловко и споро. Казалось, оставь Альса с голыми руками в дремучем лесу, он быстро придумает, как себя обиходить и с голоду не помереть.

– Как дела у мальчика? – спросил Кенард.

– С ним все в полном порядке. Я вывез парня из города, а там его уже ждали. Еще раз спасибо, что заступились за него, сэр Кенард.

Он всегда обращался к Кену в уважительной форме, когда они были не одни. Наедине Альс говорил в весьма ироничной манере и всегда только на «ты». Когда Кен поинтересовался этим обстоятельством, эльф, презрительно морщась, объяснил ему, что тем самым поддерживает его, Кенов, авторитет среди подчиненных и не дает ему расслабляться.

– Да не за что. В детстве я дружил с мальчишками болотного народца. Летом одно племя всегда останавливалось невдалеке от нашего замка, и отец никогда их не обижал, – смущенно пояснил рыцарь свое неожиданное великодушие. – «Упыри» хоть и дикие, но совсем не злые.

– Жаль только, люди в Тэвре об этом не знают, – проворчал Альс, откусывая лишнюю нитку. – Всю жизнь живут рядом, а все равно боятся всякого, кто хоть чем-то отличается от них самих.

– Да, у нас тут суеверий полным-полно, – согласился молодой человек. – Может быть, нет на свете никаких упырей. Вот вы, к примеру, бывали в Хейте и видели там всяких чудищ. Упыри там водятся?

Кенард делал вид, что интерес его празден и вызван временным вечерним бездельем, но от Альса не укрылось его жгучее любопытство. Черта, которая, по глубочайшему убеждению эльфа, оправдывала существование всего человеческого рода. Люди хотели знать даже то, что их совершенно не касалось. Люди хотели заглянуть за горизонт, увидеть больше, чем может охватить глаз, постичь и докопаться до сути. Нет, не все люди были такими. Большинство не желало видеть дальше собственного забора. Но те немногие, что были любопытны и небезразличны, изменяли не только собственную жизнь. Порой они заставляли измениться весь мир. Похоже, рыцарь Эртэ входил в число таких людей.

– Дался вам всем этот проклятый Хейт, – хмыкнул эльф неодобрительно. – Там и без упырей хватает разных тварей. Но если тебя так волнует вопрос упырей, то скажу тебе сразу: тех, кого зовут в Ветланде упырями, а в других местах – вампирами, то есть людей с клыками, коими они сосут кровь у всяческих раззяв, в природе нет.

– А какие есть?

– Есть поднятые из могилы мертвецы, весьма неэстетично рвущие свою жертву на куски и тут же ее пожирающие, отчего и набираются силы. Они безмозглые, но опасные. И чтобы сотворить такое чудище, надо быть довольно сильным магом…

И тут Альс увидел, что рыцарь слушает его раскрыв рот. Еще немного, и придется каждый вечер рассказывать всему замку байки. Такая перспектива его совершенно не устраивала.

– Я в другой раз расскажу, – решительно отрезал эльф. – Идите-ка спать, сэр рыцарь. Кыш!

Молодой человек надул губы от обиды и поспешно удалился, бурча под нос какие-то ругательства. Смешное и глупое человеческое дитя. Альс едва сдержался, чтоб не рассмеяться ему вслед и тем самым смертельно оскорбить юношу.

Мысленно Кенард дал себе обещание, что больше по доброй воле с эльфом и словом не перемолвится. Такие обещания он давал с похвальной регулярностью. Чужое превосходство в любой области Кен воспринимал болезненно, и каждый раз ему казалось, что соперник специально пытается унизить и оскорбить его как младшего и неопытного. Так было в начале службы у князя Кириама, когда другие мальчишки-пажи норовили задеть Кена-Из-Глухомани всеми возможными способами, выяснив, что дерется он, как взрослый, а обижается на дразнилки и подколки, как маленький. И в Тэвре ничего не изменилось. По крайней мере, так считал сам Кен.

Холод в его комнате стоял просто смертельный, угли в жаровне остыли, да так основательно, что даже руки согреть было невозможно. А от мысли о том, чтобы раздеться до исподнего, мурашки бесчисленными стадами бежали по спине. Тоска набросилась на Кена, как оголодавший лесной зверь. Тьма за окном, дрожащий огонек масляной лампадки, холод, скука и одиночество – вот из чего состояла его жизнь в Тэвре. И хотя матушка всегда говорила, что греха хуже самоубийства нет, в такие мгновения Кенарду отчаянно хотелось умереть, чтобы все беды-злосчастья разом кончились.

Три года назад, в ночь перед посвящением в рыцарское звание, накануне исполнения самой заветной его мечты, ранее почти недоступной и все же сбывшейся, Кенард тоже не спал. Не полагалось. Но он все равно не смог бы смежить веки от восторга, от предвкушения, от счастья, в конце концов. Он, младший сын бедного владетеля, не смел надеяться на золотые шпоры и меч. Ах и еще раз ах! Гордость отца, радость матери и целая жизнь впереди, наполненная свершениями, подвигами и победами. Да, именно победами. Кенард Эртэ был лучшим учеником Поллара Лаффонского, первого клинка княжеского двора.

И что в итоге? А ничего. Ничего стоящего, ничего хорошего, ничего значительного. С таким же успехом он мог бы торчать в замке отца и командовать полудесятком деревенских увальней с мякиной вместо мозгов. Нет, нельзя сказать, чтобы служба у барона была такой уж безопасной, но шайки грязных оборванцев, вооруженных в лучшем случае ножом или палкой, – совсем не то же самое, что сверкающие стальными латами полчища врагов. Где трепещущие знамена? Где громовые звуки труб и рогов? Где устрашающее лязганье стальных доспехов? Где вопль из тысячи разъяренных глоток? Где восхищенные взгляды юных дев? Нет, нет и еще раз нет ничего похожего. И взгляд Гилгит чаще всего насмешлив и снисходителен. Синие глаза ее холодны, как звезды над болотами.