Записки Шерлока Холмса (сборник) - Дэвид Маркум

Я вздохнул, вспомнив о прошлой ночи, когда мне толком не удалось поспать, и ответил:

– Разумеется.

– Замечательно! – Сыщик поднялся с места. – Встретимся у самого здания, мистер Торн?

– Да, мистер Холмс. В десять вечера.

Мой друг проводил Торна до выхода. Когда наш гость вышел и затворил за собой дверь, Холмс прислонился к ней, слушая, как тот топает вниз по лестнице. Через мгновение до нас донесся звук хлопнувшей входной двери.

Знаменитый детектив пересек комнату, потирая руки:

– Простите, что я запланировал мероприятие, которое снова лишит вас сна, Уотсон. Возможно, вам стоит вздремнуть днем.

– А вы чем займетесь в это время? – поинтересовался я.

– Наведу справки. Как вы понимаете, я не привык принимать на веру истории, не получив подтверждения из независимых источников. А теперь посмотрим, что в моих записных книжках говорится про Саттон-Хаус. – Он достал одну из толстых тетрадей с полки у камина.

Я встал, пересек комнату и взглянул на улицу через оконное стекло, по которому бежали струйки воды. Как раз в этот момент Торн отошел от нашего крыльца, где укрывался от непогоды. У него не было зонтика, однако он решительно нырнул под дождь, направившись на юг в сторону Оксфорд-стрит. Мимо Торна проехали несколько экипажей, но наш клиент не предпринял попыток нанять один из них.

– Возможно, вам стоило обсудить с Торном размер своего вознаграждения, – заметил я. – Я так понимаю, что он даже не в состоянии взять кэб в такой ненастный день.

– М-м? – промычал Холмс, не отрываясь от своих записей. – Не удивлен. Состояние его обуви говорило об этом. Остается лишь догадываться, где он намерен раздобыть деньги на то, чтобы выкупить у кузена дом.

Я пожал плечами, а мой друг снова сел в кресло, положив на колени тетрадь, и принялся зачитывать:

– Саттон-Хаус построил в тысяча пятьсот тридцать пятом году сэр Ральф Сэдлер, который служил главным государственным секретарем при короле Генрихе Восьмом. В последующие годы особняк часто менял владельцев: его занимали ткачи, школьные директора и директрисы, священнослужители, купцы, торговавшие шерстью и хлопком, морские капитаны. Однако никакой свежей информации об этом месте я не вижу. – Холмс захлопнул тетрадь и сунул ее обратно на полку. – Нужно навести справки, – сообщил он, направляясь к двери, где закутался в пальто. Сняв с крючка любимую шапку с двумя козырьками, сыщик обратился ко мне: – Я планирую вернуться к ужину, а вы пока что поспите немного. Кто знает, сколько времени займет наша ночная экскурсия.

Он надел шапку и ушел. А я, оставшись в одиночестве, снова устроился в кресле, взял газеты с пола, куда бросил их перед визитом гостя, и вернулся к заголовкам сегодняшних статей. Однако, сколько я ни пытался забыться в хитросплетении интриг правительства, мысли мои то и дело возвращались к нашему новому клиенту и истории о доме с привидениями. Впрочем, дальнейшей пищи для размышлений над этим делом не было, а посему я скоро заходил в тупик и переключался на другую тему, которой снова неизбежно оказывались недавние трагические события в графстве Суррей.

Итак, в субботу инспектор Йол вызвал нас с Холмсом в дом лорда Бреттона. Сама по себе пропажа картины не представлялась полиции достаточно серьезным происшествием, чтобы потребовалось вмешательство великого сыщика. Однако учитывая исчезновение мальчика, дело принимало совсем иной оборот. Лорд Бреттон припомнил, что слышал о Холмсе в связи с другими расследованиями, и настоял на том, чтобы пригласить его. Моему другу уже доводилось раньше сообща работать с Йолом по нескольким мелким делам[9], а потому инспектор не возражал против его присутствия.

Йол встретил нас на вокзале и отвез в дом Бреттонов, по дороге обрисовав ситуацию. Мы добрались до Литтон-Хауса, старой живописной громадины в окружении широких полей и холмов. То тут, то там виднелись древние сельскохозяйственные постройки, которые добавляли прелести пейзажу. Однако при мысли, что здесь пропал ребенок, начинала пробирать легкая дрожь: словно смотришь на окружающую красоту будучи больным и мучаясь от жара.

В доме нас встретил лорд Бреттон с семьей. Мы выразили обеспокоенность происшедшим, после чего осмотрели обстановку, чтобы Холмс мог начать расследование. Первым делом мой друг изучил столовую, ворча, что здесь на прошлой неделе побывало слишком много народу. Еще Холмс обнаружил, что в столовой недавно открывали окно, что показалось нам важным, поскольку лорд Бреттон утверждал, что окна обычно закрыты, особенно летом: ветер дует чаще всего именно в этом направлении, в итоге пачкаются скатерти и шторы, не говоря уже о ценном холсте, который украшает столовую.

Что до юного Патрика, то никаких следов мальчика мы не нашли. В последний раз кто-то из слуг видел его в четверг утром, но исчезновение ребенка обнаружили только за ужином. Лишь когда сгустилась тьма, домашние действительно забеспокоились. Холмс допросил все семейство и прислугу, но больше никто ничего сказать о местоположении мальчика не мог. Инспектор Йол известил полицию в ближайших поселениях, чтобы искали подходящих под описание Патрика детей, но пока никаких новостей не поступало.

В субботу днем мы с Холмсом обсудили дело, и тогда я узнал о весьма сомнительном прошлом сэра Шеффилда Фрая. Лорд Бреттон считал его своим другом; впервые они встретились в лондонском клубе под названием «Нонпарель», а позднее стали партнерами в делах. Однако знаменитый детектив слышал о множестве весьма сомнительных предприятий, в которых участвовал сэр Шеффилд, включая несколько краж, мошенничество, а так же случай, имевший место на континенте, когда один из хулителей Шеффилда остался калекой на всю жизнь, поскольку ему в лицо плеснули кислотой.

В прошлом году оба они, и сэр Шеффилд и лорд Бреттон, оказались на грани разорения из-за неудачи в одном совместном коммерческом предприятии. Сэр Шеффилд, видимо, смог оправиться. Как выяснилось, именно он купил лондонское жилище своего делового партнера, чтобы Бреттоны смогли на вырученные деньги обосноваться в графстве Суррей.

Холмс с интересом отметил пункт в договоре на покупку дома, где говорилось, что сэр Шеффилд получает дом целиком, включая все, что находится внутри. В прошлый же уик-энд сэр Шеффилд приезжал в Суррей как раз для того, чтобы привезти платеж лорду Бреттону и тем самым закрыть сделку.

Мне тем временем было интересно понаблюдать за семейством Бреттонов, которые старались держаться молодцом. Холмс считал, что исчезновение Патрика как-то связано с пропажей картины, но пока не мог понять как и не мог этого с уверенностью доказать. Определенно ребенок пропал уже после того, как в среду обнаружилось, что полотна нет на месте. Но тогда в доме было полно полиции – вряд ли похититель мог проникнуть внутрь и забрать мальчика.

Лорд Бреттон пытался быть сильным в глазах домашних и часто во всеуслышание заявлял, что на картину ему плевать, лишь бы сын вернулся. Его жене дали успокоительное, и врач уложил ее в постель. За пятью младшими девочками присматривала старшая дочь, Эмили, которая стоически выполняла все необходимые действия, не поднимая глаз и погрузившись в размышления. Однако когда мне удавалось поймать ее взгляд, на ресницах поблескивали слезинки: она страдала, как и остальные.

В тот субботний вечер мы с Холмсом и Йолом вернулись в Лондон. В основном нас заботили вопросы касательно сэра Шеффилда…

Должно быть, я задремал, пока вспоминал события прошлой субботы, поскольку меня разбудил вопрос миссис Хадсон, готов ли я пообедать. Я подтвердил, что готов, обратив внимание, что дождь за окном, пока я спал, прекратился, и теперь день казался ясным и приятным.

Холмс вернулся, как и планировал, к ужину. Он пребывал в довольно хорошем расположении духа, но не пожелал поделиться никакими сведениями, а я знал, что лучше и не спрашивать. Мой друг переоделся в домашний халат и занялся какими-то опытами в своей миниатюрной лаборатории, которая располагалась в углу между камином и окном.

Позднее, за ужином, сыщик ни разу не упомянул ни о проблеме Торна, ни о грядущей экспедиции в Саттон-Хаус. Насколько я помню, он все время разглагольствовал о взаимосвязи нездоровой увлеченности всякими заумными проблемами теоретической математики и тем неуважением, которое неизбежно начинает испытывать к обычным среднестатистическим людям человек с подобными пристрастиями. Поняв, что речь идет о профессоре Мориарти, я тоже подключился к беседе и привел пару собственных примеров, в которых фигурировали знакомые мне светила медицины: они так увлекались сухими фактами касательно функций человеческого организма, что перестали воспринимать пациентов как личностей, видя в них скорее механизмы, которые надо подлатать, пока они окончательно не сломались.

В девять вечера Холмс взял несколько потайных фонарей и поставил их у двери, затем зашел в спальню и через пару минут вернулся, уже переодевшись, готовый отправиться на нашу ночную экскурсию, – как, впрочем, и я. От моего спутника не укрылось, что я поигрываю револьвером в кармане, но он ничего не сказал, пока мы надевали пальто и шляпы.