Упрямец. Сын двух отцов. Соперники. Окуз Годек - Хаджи Исмаилов

стали пионерами. Кроме того, первый был избран бригадиром на время работы в помощь колхозам, а второй — председателем санитарной комиссии в бригаде Реджепа. Теперь Гозельджик уже не могла придраться к Ораты: он проверял других, да еще построже, чем Гозельджик.

В работе под шум детских голосов проходили дни у большого арыка. Штабелями лежали напиленные дощечки — ровные, одна к одной. Их выстругивали, срезали у них уголки. Доски будут подогнаны плотно, как говорят — впритирку, чтобы заслоны не пропускали воды. Пора было сбивать щиты, и вот сегодня опять Чарыяр здесь с утра, и учитель с ним.

Они обсуждали, как ставить и укреплять деревянные заслоны. Один из помощников Дурды-ага предложил вбивать у берегов арыка колья, к ним, сверху по течению, приставлять деревянные щиты, а по бокам и у подножия щитов приваливать побольше земли. Таким образом воду можно сдержать: когда хочешь ее пустить — подними щит, закончил полив — снова опусти, землей укрепи, и все в порядке. Дурды-ага забраковал такой способ и предложил свой. Во-первых, внизу, под щитом, должна быть доска с лункой — подушка, как говорит Дурды-ага. Дело не только в том, сказал он, чтобы воду пустить полным арыком. Для этого деревянные щиты необязательны. Главное: течение воды надо регулировать. Сколько хочешь, столько и дай на посевы — вот что требуется; да притом, пускать воду так, чтобы грязью, илом не засорять. Если будет «подушка» в основании, не надо будет заваливать грязью дно у шлюза — «подушка» не пустит ил на посевы. По бокам же необходимо поставить прочно укрепленные деревянные стойки с пазами, по которым свободно ходил бы щит. Тогда можно открывать арык, насколько нужно. Важно, чтобы щиты и стойки были одинаковых размеров — на случай замены. Доски уже заранее пилили под один размер, это было предусмотрено.

Дурды-ага рассуждал правильно. Возразить ему было нечего. На этом и согласились.

Жаркие летние дни с утра до ночи были заполнены работой. После вечернего чая колхозники собирались почитать газеты или включали радио: слушали сводки о наступлении Красной Армии на всех фронтах.

Летом в колхозах спали на плоских крышах домов.

Отец и мать Реджепа и его старшая сестра также спали на крыше, но его самого отец не пускал туда на ночь, боясь, что Реджеп может свалиться, так как спит он очень беспокойно. Ему стелили внизу, на топчане у двери. С весны он просился на крышу, потом привык к своему месту. Ему нравилось оставаться одному, а сегодня он даже и рад был, что один и никто не помешает ему. Он условился с Ораты встретиться ночью, как только уснут родители.

— Отец уснет, я встану тихонько и за тобой прибегу. Жди! — сказал другу Кетчал. — Сделаем, как договорились.

Мальчик долго лежал, глядя на круглую, ясную луну. На крыше негромко разговаривали сестра с матерью, потом замолчали — наверное, уснули. Кругом тишина, только где-то вдали глухо лают собаки, и верблюды неторопливо жуют жвачку.

Громадный белый пес Агбай, заметив, что Реджеп встал, подошел к нему, завилял хвостом, надеясь, что его покормят. Агбай отлично знал привычку Реджепа всегда носить при себе чурек, и отношения у них были наилучшие. Но сегодня Кетчал, боясь, что собака поднимет шум, встретил ее неласково.

— Пошел вон! — сердито прошептал он и толкнул Агбая в бок. — Тебе бы только чурек жрать. У-у, ненасытный!

Агбай ушел на место, но не сводил глаз с мальчика. Кетчал посмотрел на крышу, где спали родители, и на цыпочках пошел со двора. Он шел быстро, потом побежал во весь дух и остановился только у знакомого забора, за которым находился дом его друга. И тут он услышал какие-то подозрительные шаги, будто кто-то крался за ним. Реджеп бросился в сторону, наткнулся рукой на что-то мягкое, лохматое, упал и от испуга громко вскрикнул. В ту же минуту со двора раздался строгий голос:

— Кто там?

Это спросил отец Ораты, но Реджеп уже мчался от забора, и чем быстрей он бежал, тем явственней ему казалось, что строгий голос преследует его, и все отчетливей он слышал, что кто-то гонится за ним по пятам.

— Ай-а-ай! — заорал Кетчал. Круто обернувшись, он увидел возле своих ног Агбая.

Разумеется, Агбай и был всему виной. И сейчас он искал руку мальчика, не теряя надежды на чурек. Реджеп устыдился своей трусости. Неужели, подумал он, хватит смелости стать таким, как те пионеры.

Ругая себя, он повернул назад и теперь уверенно зашагал к Ораты. Тот поджидал его. Мальчики направились обратно к Кетчалу. Бесшумно прошли по залитому лунным светом двору в комнату, взяли торбу с отцовскими инструментами, табурет, который недавно смастерил для себя Дурды-ага и приступили к делу.

— Разберем, проверим, как тут что пригоняется, размеры точно снимем, а завтра сделаем сами не хуже этого, — приговаривал Реджеп, пока Ораты соображал, как бы поудобнее разъединить деревянные части.

Вещь была новой, прочной, и приступиться к ней оказалось нелегко. Кетчал взялся за молоток, ударил слегка — не поддается. Стукнул покрепче, потом еще… Одна перекладина выскочила, ножки разъехались. Хорошо!

— Эй, Реджеп, ты что там делаешь? — раздалось с крыши.

Кетчал юркнул к топчану, лег под одеялом и оттуда ответил, когда еще раз окликнул его отец:

— Да это я сон страшный видел и чуть не упал с топчана.

— Повернись на другой бок и спи.

Делать было нечего. Ораты вдоль стены пробрался со двора и отправился домой, а Реджеп, выждав время, вернулся в комнату, попрятал инструменты и кое-как исправил табурет. Полная луна уже прошла юго-восточную половину неба и спускалась к горному хребту, когда Реджеп, завернувшись в одеяло, заснул сладким сном.

Наутро, поговорив с Ораты, они решили изменить план действий. Едва началась в мастерской работа, они, улучив минуту, отозвали в сторонку Дурсун и признались ей в том, что хотели сделать.

— Ты послушай нас, дочь учителя! — доказывал Реджеп. — Если ты выпросишь у моего отца разрешение на доски и инструменты, мы наделаем хороших табуреток. Я берусь, я сумею сделать, если позволят. Для школы изготовим несколько штук, а самую первую подарим Чарыяру.

— Правда? — обрадовавшись, спросила Дурсун.

— Конечно.

Дурсун помолчала, потом, смеясь, потребовала от Реджепа:

— Если правда, скажи: «Порази меня, матушка-соль!»

Реджеп и Ораты захохотали. Потом Реджеп, продолжая улыбаться, решительно отчеканил:

— Честное пионерское слово!

— Хорошо! — сказала дочь учителя. — Идемте.

Они отыскали в шумной толпе вожатого отряда, все ему рассказали, а потом вчетвером отправились к Дурды-ага. С ним поручили говорить вожатому.

— Дурды-ага! — вежливо обратился он к старшему мастеру.

— Что, мой ягненок?

— Реджеп с помощью ребят берется делать табуретки, если вы позволите.