Хозяин Стоунгрейв-Холл - Хелен Диксон

– Мисс Льюис, вы уверены в том, что овладели школьными предметами и способны передавать знания другим?

– Надеюсь скоро получить разрешение на дальнейшее образование. Мисс Карвер поощряет меня в этом, а мать поддерживает мои намерения.

Сделав глубокий вдох, Лоуренс уставился на нее. Наконец-то они подошли к причине, по которой ее мать находится в Стоунгрейв-Холл.

– Вы уже виделись с матерью?

– Да. Она очень больна. Я благодарна вам за то, что вы привезли ее сюда. Мне хотелось бы отвезти ее домой, где я сама смогу ухаживать за ней, но мне сказали, что коттедж у нас отобрали. Нет ли здесь какого-то недоразумения?

– Нет. Ваши сведения совершенно точны.

– Извините, если покажусь сбитой с толку и весьма озабоченной, но я действительно не понимаю, что происходит. Я возвращаюсь домой и обнаруживаю, что у меня больше нет дома, а мать перевезли в Холл. Вы должны понять, эта неожиданность встревожила меня.

– Должно быть, все обстоит именно так, и я понимаю, сколь это вас встревожило, – последовал быстрый, решительный и резкий ответ. Лоуренс пристально взглянул на нее. – Вам здесь не нравится?

Виктория поймала его взгляд, отвела глаза. В ней снова начал просыпаться гнев, который охватил ее, когда миссис Ноулс сообщила, что коттедж готовят для нового жильца.

– Нет… просто…

Лоуренс заметил пламя, вспыхнувшее в ее глазах, до того как она отвернулась. Он прищурил глаза.

– Мисс Льюис, не спешите. Ваш нрав снова грозит вырваться наружу.

– Возможно, потому, что я не люблю, когда мне указывают, что делать.

– У меня тоже ужасный характер, – заметил он с ледяным спокойствием.

Виктория еще раз быстро посмотрела на него и с трудом сглотнула, встретив сверлящий взгляд голубых глаз. Потребовалось совсем мало времени, чтобы она потеряла власть над собой и вспыхнула. Ей следует лучше следить за эмоциями, но чувства били через край, и сделать это оказалось трудно.

– Вы не соизволите объяснить, что мне делать, если что-то случится с матерью? Где мне жить, раз у меня отняли дом? Должны же вы понять мои тревоги.

– Разумеется. Думаю, ваша мать все учла.

– Вы так считаете? Пожалуйста, объяснитесь.

– Думаю, мать вам все объяснит, если вы попросите ее об этом. Меня не посвятили в ее планы. Даже если бы посвятили, я не имел бы права обсуждать их с вами без ее разрешения.

– Да, разумеется. Извините. Мне не следовало спрашивать об этом. – Виктория возненавидела себя за то, что извинялась и трусила. Другая женщина метала бы громы и молнии, узнав, как он поступил, или же вышла из себя и ударила бы его по надменной физиономии. Но она даже не могла представить, что способна на такое.

– Как бы мне ни нравилась ваша смелость, вам следует сдерживаться и не распускать язык, – упрекнул Лоуренс. – Если вам это не удастся, вы устанете извиняться передо мной.

– Трудно молчать, когда узнаешь, что у тебя отняли дом, – ответила Виктория, с упреком глядя на него. – Вы отняли не только дом, но и мою свободу. Вы мне ничего не оставили.

– Я не согласен. Разве вам здесь плохо?

– Откуда мне знать? Я только что прибыла сюда.

– Прислуга позаботится о том, чтобы вы ни в чем не нуждались.

Повисла очередная пауза, после которой ее напряженность немного спала.

– Я это знаю и не хочу быть неблагодарной. Но предпочла бы ухаживать за матерью в собственном доме.

– Мне это понятно, но я не мог с вами посоветоваться, поскольку вас здесь не было. Решение оставить коттедж приняла ваша мама, и никто другой. С тех пор как Бетти прибыла сюда, ее положение все время ухудшается, – говорил Лоуренс с фамильярностью давно знакомого человека. – Она так больна, что ее нельзя перемещать. Даже если бы этот коттедж еще принадлежал вам, врач не посоветовал бы везти ее назад.

– Но… когда она поправится… – Виктория умолкла, заметив его взгляд. К горлу подступил ком. – Значит, мать не поправится?

– К сожалению, нет. – Лоуренс покачал головой. – Мне жаль, мисс Льюис.

– Да, мне тоже жаль.

– Она желает, и я желаю того же, чтобы вы остались в Холле. Тогда вы будете рядом с ней.

– Спасибо. Вы очень добры.

Лоуренс смотрел на нее, настороженно улыбаясь. Либо Виктория не слышала, поскольку не покидала пределы интерната, что он воплощение дьявола, либо страшно изголодалась по мужскому обществу и поэтому ничего не замечала. Как человека, почти не нуждавшегося в общении с себе подобными, его почему-то тронула ее робкая улыбка.

– Глупости, – сказал он уже ласковее. – Ваша мать проявляла доброту ко мне, когда я был мальчиком. Я очень любил ее. Многим ей обязан. Итак, вы подумаете о моем предложении и останетесь здесь? Наверное, вам уже приготовили комнату рядом с матерью.

Виктория чувствовала себя загнанной в угол, откуда не выбраться. Почему-то возникло тревожное чувство, будто от нее что-то скрывают. Странно, работодатель проявляет большую заботу о человеке, который работал в этой семье так давно.

– Да, мне хотелось бы остаться здесь. Однако… мой багаж. Мистер Смит, извозчик, должен утром доставить его в коттедж.

– Я попрошу Дженкинса, чтобы он распорядился привести ваши вещи сюда. – Взгляд Лоуренса скользнул по испачканному платью Виктории. – Не сомневаюсь, миссис Хью пока обеспечит вас всем необходимым.

Лоуренс заметил, что Виктория придерживает руку и нахмурился.

– Что с вашей рукой? Вы ушиблись, когда упали?

– Нет-нет, это случилось раньше, когда я приехала в Молтон. Один разгневанный джентльмен открыл дверцу экипажа, и та стукнула меня по руке. Боюсь, на руку пришлась вся сила удара.

– Сильно болит?

Совершенно покоренная любезностью, заботой и пониманием Лоуренса, чувствуя облегчение от того, что ее появление в этом доме не вызвало недовольства хозяина, Виктория покачала головой:

– Ничего страшного. Правда.

– Короче говоря, сегодня у вас сложился скверный день. Верно, мисс Льюис? Утром доктор Ферт придет к Бетти. Я попрошу его взглянуть на вашу руку.

– Не надо. В этом нет ни малейшей необходимости. Правда. Переломов нет, остались только синяки.

– Тем не менее лучше проверить.

Догадываясь, что разговор окончен, Виктория направилась к лестнице, затем остановилась и оглянулась. Лоуренс наблюдал за ней. Она решила, что он очень привлекателен, но ее взгляд привлекала не только приятная внешность. Дело в чем-то другом, неуловимом, чего она не могла понять. Виктория не удержалась и улыбнулась:

– Спасибо. Спокойной ночи.

Лоуренсу тут же пришли на ум две мысли: ему совершенно чужда шутливая беседа с юными леди, только что окончившими школу, но от улыбки Виктории захватывало дух. Эта улыбка начиналась в глазах, озаряла все лицо, делая и без того приятную внешность девушки пленительной. Стало очевидно: Виктория являет собой средоточие давно копившихся эмоций. В ней чувствовалось напряжение, волнение. Он провожал ее взглядом, пока та шла к лестнице. Его неожиданно взволновала походка Виктории. «Точно скаковая лошадь», – подумал он. Вдруг захотелось разглядеть ее ноги. Казалось, она не шла, а парила легко и плавно.