Хозяин Стоунгрейв-Холл - Хелен Диксон

– Мисс Льюис тут ни при чем. Ты должен понимать это.

– Неужели! Тогда следует дать понять, что я не желаю видеть ее здесь. И ты прекрасно знаешь причину этого.

– Знаю, – резко ответил Лоуренс, – мне очень трудно скрывать от нее правду, пока она здесь. Натан, если бы ты только мог все рассказать ей. Или хотя бы позволь мне сделать это.

Натан побледнел и посмотрел на брата с отчаянием и мольбой. Неожиданный страх затуманил его взор.

– Нет, Лоуренс. Умоляю, не делай этого, – просил он тихим хриплым от напряжения голосом. – Мы с Дианой только что вернулись после медового месяца. Это выше моих сил. Я бы не вынес подобных… объяснений. Ради бога, прошу тебя, пусть это останется между нами.

Лоуренс промолчал и кивнул, видя полный муки взгляд брата.

– Ладно. Пусть будет так.

– Спасибо. Для меня это много значит. Я уверен, мисс Льюис способна позаботиться о матери в собственном доме. Тогда ей не придется слоняться по Холлу, точно нищенке или обитательнице благотворительного приюта.

– Нет, – резко возразил Лоуренс. Он был готов хранить семейную тайну ради Натана, но не собирался выгонять Бетти и ее дочь из своего дома. – Бетти очень плоха, ее нельзя перемещать. Натан, что бы ты ни думал по этому поводу, они обе останутся здесь. Так что, тебе придется привыкать к этому.

– Я не собираюсь привыкать! – Натан отреагировал на слова брата с крайним недовольством. – Привыкать к девчонке, место которой среди кухарок!

– Натан, прекрати. Виктория никогда не станет работать на кухне, и ты прекрасно знаешь это, как бы тебе ни хотелось делать вид, будто ее не существует. Она дочь школьного учителя, чей отец служил в армии и имеет офицерский чин. Бетти происходит из старинного аристократического рода Несбитов из Камбрии[5]. Ее семья пережила трудные времена, родители умерли. Вот почему ей пришлось работать горничной.

– Лоуренс, боже милостивый! Мы что, уже стали их наследниками? – возразил Натан насмешливым тоном. – Я так и знал.

– Ты должен понять, я привез Бетти сюда не потому, что мне что-то взбрело в голову. Я долго думал об этом.

– А ты не подумал, как это скажется на ее дочери?

– Подумал, но у Бетти чахотка, за ней требуется уход. Она моя главная забота. Прошу тебя, смирись с этим.

– Ты не понимаешь, чего просишь у меня. Я никогда не смирюсь с этим! Пусть я больше не живу в этом доме, он все еще остается семейным очагом, поэтому я хочу, чтобы Бетти покинула его вместе с дочерью.

– Натан, я знаю, ты не так бессердечен и черств, каким кажешься сейчас. Представь, как мисс Льюис должна чувствовать себя в чужом доме, когда ее мать одной ногой в могиле. – Видя, что брата его слова не проняли, Лоуренс потерял терпение. – Натан, черт тебя подери! Ты уже забыл, что пережил, когда умер наш отец? Ты же был не в себе. Подумай, как Виктория почувствует себя, когда ее мать умрет. Ты ведь уже познал смерть и утрату. Или забыл, какую боль это причиняет?

Оба брата смотрели друг на друга. Лицо старшего помрачнело. Он поджал губы, сурово уставился на младшего. Увидел в его глазах то, о чем обоим не следовало говорить или упоминать из опасения, что прошлое может ожить, поставив их перед смертельно опасной угрозой. Поэтому лучше все утаить, спрятать подальше как можно дольше.

Борясь с собственными чувствами, Натан пристально смотрел на брата, затем резко повернулся, подошел к двери, остановился и оглянулся.

– Ноги моей не будет в этом доме, пока миссис Льюис и ее дочь не покинут его.

– Натан, если ты так решил, дело твое. Я всегда рад твоему приезду. Ты знаешь это.

От злости Натан лишился дара речи и вышел. Старший брат сердито глядел ему в след. Закрыв дверь, Натан чуть не столкнулся с существом, которое стало причиной его гнева и отчаяния. Потрясенный сюрпризом – или, может быть, страх застлал ему глаза, – он тут же пришел в себя.

– Глазам своим не верю! Не та ли вы девушка, с которой мы с женой вчера столкнулись в Молтоне?

– Да, – натянуто ответила Виктория. Сказанные Натаном слова еще обидно звучали в ее ушах. – Та самая.

Услышав достаточно из разговора братьев, Виктория испытывала тошнотворное унижение и хотела скрыться в своей комнате, однако решила не отступать и посмотрела ему прямо в глаза. В отличие от Лоуренса, Натан ростом был чуть выше ее и лет на пять старше. Не походил на брата, у него были светлые волосы и более тонкие черты лица. В отличие от Лоуренса, в нем не чувствовалась аура силы и властности.

– Насколько я понимаю, вы мисс Льюис? – На его угловатом лице отразилось растущее потрясение.

– Да.

– По выражению вашего лица можно догадаться, что вы подслушали, о чем я говорил с братом.

– Да, по крайней мере большую часть разговора.

– В таком случае нет необходимости повторяться. Прежде чем продолжить разговор, вам следует разобраться в своем положении. Как только что-то случится с вашей матерью, вы покинете этот дом. Понятно?

– Не говорите глупостей! Неужели мне захочется оставаться здесь больше, чем необходимо, после того, что я услышала? Сама устрою свою жизнь, – ответила Виктория резко и решительно. – От голода не помру.

– Должен признаться, вы дерзки.

– Я плачу вам той же монетой, вот и все.

– Ваша дерзость весьма неприятна!

– Пусть это вас не беспокоит. Ваши замечания мне безразличны. Однако в следующий раз имейте приличие высказывать их не за моей спиной.

– Мисс Льюис, возможно, у моего брата не все дома, когда дело касается вашей матери, – заметил Натан холодно, – но что касается меня, я бы советовал вам слишком долго не пользоваться его гостеприимством. Я вас предупредил.

– Гостеприимство? – Виктория приподняла брови. – Вряд ли это подходящее слово. Что же касается вашего предупреждения, я воспринимаю его как угрозу. Однако и сама желаю именно этого, – ответила ему Виктория столь же холодно.

– Хорошо. Значит, договорились.

– Совершенно верно. Теперь по поводу того, что вы здесь наговорили, – продолжила Виктория тихим дрожащим от негодования голосом. – Я не нищенка и не прошу милостыни. Моя мать не просила, чтобы ее привозили сюда, уж не говоря обо мне. Не понимаю, почему лорд Рокфорд настоял на том, чтобы перевезти мать в Холл. Но одно совершенно ясно: окажись я дома, этого не случилось бы.

– Совершенно верно, – согласился Натан, храня угрюмое лицо, его глаза горели такой ненавистью, будто он вслух произнес проклятие. Не проронив больше ни слова, он пересек вестибюль и вышел, но Виктория заметила в его взгляде боль.

Она смотрела ему вслед, встревоженная не тем, что он сказал о ее присутствии в Холле, а его отношением к ней как к человеку. Он вел себя так, будто она что-то значила для него, удивила его. Более того, увидев ее, он испугался. Здесь что-то неладно, странно. Придется все выяснить. Это обстоятельство очень важно, на него нельзя закрывать глаза.