Слишком много блондинок - Арина Игоревна Холина

Я просто любила какого-нибудь придурка, потому что он был красивым, наглым, хорошо одевался, швырял последними деньгами и дрался на танцах. Я обожала их — самых порочных, маргинальных, наглых, бессовестных, невежливых, эгоистичных мужчин. И я была счастлива, потому что металась, страдала, рыдала, восторгалась, ругалась, мне было, чем удивить подружек и чем огорчить маму… Я жила как жила, без оглядки и терзаний — хороший он человек, плохой, надежный там или порядочный, пока меня не осенило, что я иду, блин, по рукам отщепенцев.

Я развернулась на сто восемьдесят градусов и чуть было не вышла замуж за самого положительного мужчину на свете — за Толю, ставшего четыре года назад логичным завершением всех моих любовных передряг. Я могла стать процветающей женой многообещающего специалиста, завидного семьянина и целеустремленного молодого человека. Но, к сожалению, — как выяснилось через полгода — от всего этого меня тошнит.

Толя… Мы познакомились в гостях у подружки. У меня были жуткие, мучительные «критические дни», поэтому я тихо сидела в самом удобном кресле, переваривала «Нурофен», а лицо у меня было возвышенное и чуждое суеты. Мы разговорились на какие-то вялые и культурные темы: я была так спокойна и рассудительна, что он пригласил меня назавтра погулять.

К тому времени я каждый вечер клялась себе начать новый день с серьезных намерений: не знакомиться в лифтах, не задавать дурацкие вопросы, не ходить на свидания в майке с Микки-Маусом, не напиваться до пузырей в присутственных местах, не выкладывать на стол из сумочки тампоны и прокладки, не называть член хуем и не тушить сигареты в чашки. Но после всех этих клятв и твердых решений мне тут же встречался какой-нибудь подонок, с которым я знакомилась в лифте, напивалась в присутственном месте, называла хуем все, что видела…

И когда мы встретились с Толей, я на полном серьезе готовилась «стать человеком»: одуматься и найти хорошего парня, повыситься в должности, записаться на курсы «История искусств» и в школу вождения. Я купила строгую черную водолазку, прямую юбку по колено, туфли на каблуке — и вошла в роль преуспевающей, деловитой, здравомыслящей молодой женщины.

Толя заехал ко мне на новой васильковой «мазде», вышел из машины, распахнул дверь. Я уселась, кокетливо взмахнув полой пальто, вдохнула сандаловый ароматизатор и почувствовала себя героиней «Мелроуз Плейс». Мы поужинали в японском ресторане, и я чуть было все не испортила — переборщила с саке. Спьяну мне показалось — для того чтобы вечер стал незабываемым, не хватает лишь бурного секса. Уже было собравшись волочь Толю домой, я одумалась — он не бросал на меня огненных взоров и не делал намеков. Вел себя так благопристойно, что я решила крепиться в предвкушении лучшей жизни.

Лучше бы я тогда с ним сразу переспала и забыла обо всем…

Такое вот ухаживание — рестораны, культурная программа — длилось неделю. Потом он решился. Я пригласила его в гости, Толя привез вино, мидии, сыр, фрукты, конфеты с марципаном. Пока мы распивали «Бордо 1994» (дорогая штука! — я потом специально посмотрела в магазине, сколько оно стоит, и поняла, почему он купил всего бутылку), я уходила в ванную, доставала из тазика московский коньяк, делала щедрый глоток, полоскала рот и возвращалась к ухажеру. Наконец, я стала ему фривольно подмигивать, смотреть из-под ресниц, надувать губки, и до Толи, слава богу, дошло — пора действовать.

Мы очень долго целовались. Хорошо, но очень-очень долго. Потом он отнес меня — на руках! — в кровать, выключил свет, и началось раздевание. Более затейливого способа снять одежду я не встречала. Уложив меня в постель, он сначала лег рядом, забросив на меня ногу, и, не прекращая поцелуев, снял с меня водолазку. Потом расстегнул — не отрываясь от моих губ — рубашку, вынырнул из рукавов. Лаская мой живот, стянул юбку… На все это ушло минут пятнадцать… а дальше пошло мучительное расставание с брюками, носками и трусами. За это время у меня замерзли ноги и руки: я-то была почти голая, в трусах и лифчике, и я лежала, совершенно не сексуально ожидая, «когда же мы спрячемся под одеяло!».

Проявив чудеса акробатики, Толя в конце концов сбросил с себя все это барахло, так чтобы я не заметила его в отдельных деталях туалета, накинул одеяло и снова взялся за поцелуи. Правда, он уже изо всех сил хватал меня за грудь и задницу. Не выдержав, я стянула трусы — с обоих — и прилепилась к нему так, чтобы он поскорее врубился, что я хочу самой что ни на есть интимной близости. Но сбить его с пути не удалось: пока он меня всю не облизал, не восхитился каждой частью тела: «Какая ты распрекрасная! ох-ах!»… ничего не началось. Толя все время нашептывал: «Погоди, не спеши» — и чуть было не довел меня до истерики. Несколько раз мне хотелось вскочить и заорать: «Давай же быстрее, придурок, втыкай в меня свою кочерыжку, не могу больше!..» Но я сдерживалась, рассчитывая на то, что в дальнейшем таких невыносимых прелюдий не будет. Тем более что мне не доставило никакого удовольствия ни облизывание груди, ни поцелуи в ухо, и я вообще уже не знала, нужен мне этот злополучный секс или ну его на фиг. Решив, что все-таки нужен — чисто для здоровья, я покорилась и валялась, считая слонов.

Потом он все время сдерживался, куда-то меня разворачивал, что-то придумывал — вроде того, чтобы выскочить из меня и поцеловать всякие интимные области… А когда все это прекратилось, Толя сразу же побежал в душ и по дороге поглядел на часы. Он заметил, что я это увидела, и отмазался тем, что «вот, мы два часа занимались любовью, а прошло все как одно волшебное мгновение», но я-то поняла — Толя засекал время. Типа — он гигант секса. Я долго валялась, курила — не хотелось вставать… Он обратил внимание на то, что я много курю… Я уступила его настойчивым просьбам сходить в душ… Зачерпнув в тазу остатки коньяка, я сделала последний глоток и подумала: «Нужно ли мне все это?» Ответа не было — все было и хорошо и плохо одновременно. Несмотря на то что он меня совершенно замучил своими предварительными играми, в процессе все было очень даже недурно.

И я рискнула. Оставила его у себя.

Толя проснулся в десять, съездил в магазин, приготовил завтрак (никто из моих бывших так никогда не делал, это меня растрогало),