Слишком много блондинок - Арина Игоревна Холина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Можно я полежу рядом с тобой?
— Ты что, меня соблазняешь? — Он поднял голову.
— Еще не знаю. Может быть.
Я легла к нему под одеяло — прямо в полотенце. В полотенце лежать неудобно, оно сбивается на один бок, перетягивая правую грудь на лопатку, и застревает где-нибудь на талии или на животе. Снять его я не решилась. Мы лежали не шевелясь, а потом губы Андрея оказались на моей щеке. Сначала они просто касались, а потом я повернулась к нему, и мы поцеловались. Осторожно — без языков: мы просто трогали друг друга ртами, прислушиваясь к ощущениям. Мне понравилось, я взяла его нижнюю губу в свои и нежно потянула. Он тут же ответил, прижав мои губы своими, и через секунду мы медленно, но увлеченно целовали друг друга.
Он обнимал меня, стягивая полотенце со спины, и скоро мы уже переплетались, не зная, с чего начать. Нам обоим не терпелось, но мы боялись спешить, чтобы не спугнуть это чувство — внезапной, жаркой и захватывающей страсти, которая упала на нас, как бомба. Хотелось большего, но то, что мы уже делали, было так приятно, что мы хватали, обнимали, прикусывали и царапали друг друга, как подростки, первый раз оказавшиеся в квартире без родителей. Вдруг он случайно попал в меня, и я вся как будто взлетела: мне стало так легко и благостно, что мир внешний и внутренний перемешались, слившись в то, что я чувствовала сейчас. Один раз стало неудобно, он так навалился, что меня словно парализовало, и это чуть не испортило впечатление. Я сначала боялась оборвать все замечанием, а потом слишком резко вывернулась, в другое мгновение мне стало так хорошо, что даже в висках застучало, потом он прошептал: «Я больше не могу…», а я вместо ответа вцепилась в его спину, притянулась, закрыла глаза, и нас как будто снесло лавиной, от которой под моими опущенными веками разрывались какие-то розовые и голубые пятна.
Мы, наверное, минут десять пролежали без движения — как были, но меня заставили пошевелиться затекшая нога и занемевшая мышца в ягодице. Я поцеловала Андрея в шею и в левый угол рта, выползла из-под него и легла на бок, подперев щеку рукой.
— Э-ээ… — Он повернулся ко мне с идиотской улыбкой человека, натрахавшегося до полусмерти. Не пойму до сих пор, почему у людей, только что отзанимавшихся сексом, такой глупо-радостный вид, что всегда можно точно сказать, что они самое большее час назад стонали, кряхтели и облизывали друг дружку? Может, это от передоза какого-нибудь эндорфина или другого фермента, ответственного за счастье? — Ты не могла бы найти… здесь где-то валяется мой паспорт… и посмотреть, как меня зовут, сколько мне лет и откуда я?
— А ты разве не юный и прекрасный бог любви? — засмеялась я. Хотя смеяться-то особенного повода не было, просто я в это время тоже подчинялась исключительно половым гормонам, заставившим мои губы растянуться до ушей.
А потом мы пошли купаться на речку. Вокруг не было ни души, и мы плавали голые. Странная вещь: ты всего лишь снимаешь трусики, а тело ощущает себя так, словно освобождается, самое меньшее, от овчинного тулупа. Кожа дышит легко и свободно, плечи расправляются, и все как будто оживает, крепнет, разглаживается. Жаль, что я не нудист.
В гостиницу мы вернулись голодные, как футболисты после тренировки. Я побежала в душ, а Андрей сказал, что пойдет закажет обед в местном ресторане. Было всего одиннадцать ночи, а мне казалось, что уже завтрашний вечер — таким долгим и необычным был сегодняшний день.
Только я вытерлась и натянула сарафан, стукнула дверь, и вошел Андрей. Он был… то ли обеспокоенный, то ли вымотавшийся. Какой-то неправильный.
— Пойдем ужинать. — Он все-таки обнял меня и поцеловал в губы… так, что я обхватила его ягодицы ладонями и с намеком кивнула на разоблаченные кровати.
— Нет, нет, — высвободился он. — Я же мужчина в самом закате сил… Чаще раза в неделю у меня не получается.
— Можно руками, — хищно улыбнулась я. — Я готова на все…
— Пойдем, пойдем. — Андрей заторопился. — Я тут должен тебе кое-что сказать
— Ой, милый, — я потупила глаза, — неужели так скоро? Как ты думаешь, я понравлюсь твоей маме?..
Но мы уже шли по коридору, и он, не оборачиваясь, показал мне «фак».
Пока нам готовили, я выжидающе смотрела на Андрея, а он откашливался и мямлил:
— Ну, значит… вот… э-ээ…
— Слушай, — предисловие явно затянулось, — ты что, женат?
— Хуже, — ответил он, вцепившись в вилку.
— Та-ак… — Я насторожилась: он был серьезен. — Давай не тяни и говори все как есть.
— Понимаешь… — Он опять задумался.
— Надоело! — крикнула я так, что люди за соседними столиками вздрогнули.
— Ладно-ладно, — замахал Андрей руками. — Значит, так, — начал он скороговоркой. — Я понимаю, все это выглядит немного странно, но, поверь, я тебе не вру. Короче… Мне позвонили и назначили встречу с одним спонсором того проекта, которым я занимаюсь. Он дает «добро», но мне завтра в десять утра надо с ним позавтракать и обо всем договориться.
Он еще долго… не то чтобы долго — некоторое время… объяснял, как ему все это важно, но я его почти не слышала. Для меня все его слова значили одно: он подцепил доступную, глупую, неприхотливую бабу, которой запросто можно наобещать кучу всего, увезти на побережье, а довезти до подмосковного санатория, отодрать, а потом вернуть обратно и помахать ручкой: «Детка, было неплохо, спасибо за компанию». Неужели, неужели все это про меня? Как все пошло! Пошло!
Глупо, конечно, было рассчитывать на то, что мы с Андреем поженимся и умрем в один день, но после моей торжественной присяги у подножия лавочки, после желания начать все заново и после того, как Андрей показался мне даром судьбы — знаком того, что мои клятвы не прошли даром… Это был такой облом, как будто мне сказали, что у меня рак.
Я так надеялась, что главное — положительное мышление, главное — думать, что все будет хорошо, и тогда все действительно будет хорошо, а тут… этот козел!
Мне стало так жалко себя, что на глаза навернулись слезы — тяжелые, горячие слезы самосожаления. Я попыталась сдержаться, чтобы вроде сохранить гордый вид, но, подумав,
