Новейшая история еврейского народа. Том 3 - Семен Маркович Дубнов

Философ также не преминул, подобно Трейчке, напомнить евреям, что им дали гражданское равноправие под условием отказа их от своей национальности и, следовательно, сделка может быть признана недействительною при нарушении условия.

В какой мере разделялись воззрения Гартмана другими герман­скими мыслителями той эпохи, видно из произведенной тогда лите­ратурной анкеты. Еврейский публицист из Австрии Изидор Зингер издал в 1884 г. книжку «Должны ли евреи сделаться христианами?» и разослал ее выдающимся людям разных стран с просьбою высказать свое мнение об антисемитизме. Большая часть полученных ответов, опубликованных в особой книге, осуждала антисемитизм. Натура­листы Молешот, Бюхнер, Карл Фохт и Дюбуа-Реймон видели в ан­тисемитском движении результат обостренной борьбы за существо­вание, экономической конкуренции и грубого эгоизма. Фохт повто­рил мысль, ранее высказанную им в печати: «Центр тяжести еврей­ского вопроса лежит не в религии, а в инстинктивной ненависти не­способных людей к способным, бездеятельных к бодрым и деятель­ным». Но многие отзывы близки к воззрениям Гартмана. Это выра­жено ясно в ответе популярного историка Иоанна Шерра. Отвергая в качестве свободного мыслителя религиозную основу еврейского вопроса, Шерр тем больше выдвигает национальную: «Если евреи хотят быть и оставаться отдельной нацией, то это их право, но тогда другие нации вправе им сказать: приищите себе национальную тер­риторию, в Палестине или где угодно. Быть одновременно нацио­нальным евреем и национальным немцем по совести и убеждению невозможно». То же утверждали Г. Фон-Аминтор и другие: «Пока еврейство будет составлять нацию в нации, антисемитизм не будет обезоружен». Все эти люди как будто не замечали, что большинство германских евреев давно уже исполнили обязательство, данное при эмансипации, и ревностно ассимилировались, и тем не менее именно в разгар онемечения их грубо оттолкнули. Натуралисты оказались проницательнее социологов: антисемитизм был больше продуктом низменных инстинктов, чем идей и высоких эмоций. То был поход национального эгоизма сильных против национального индивидуа­лизма слабых, поход силы против права.

Был момент, когда казалось, что антисемитизм лишится той тайной поддержки свыше, которая ему оказывалась в течение десяти лет. Смерть императора Вильгельма I освободила трон Гогенцоллернов для единственного либерального представителя этой динас­тии, Фридриха III; но царствование этого тяжко больного человека продолжалось только три месяца (март-июнь 1888 г.). Фридрих уже начал чистить прусское министерство от реакционных элементов и намеревался также удалить от двора «гофпредигера» Штеккера. Ев­реи имели основание надеяться, что кронпринц, назвавший антисе­митизм «позором века», будет ему противодействовать, став импе­ратором. История Германии, может быть, получила бы другой вид, если бы этот мирный конституционный монарх жил дольше; но судь­бе угодно было заменить его дурным сыном, Вильгельмом II, оли­цетворением всех пороков империалистической Германии. По нату­ре склонный к монархическому абсолютизму и милитаризму[5], этот прусский юнкер на престоле возбуждал радужные надежды в серд­цах антисемитов. На первых порах эти надежды не оправдались: по принятом этикету новый монарх в ответ на поздравления уверял, что для него равны все граждане. Такие заявления могли на время устра­нить опасение законодательной отмены гражданского равноправия; но Вильгельм II ничего не сделал для того, чтобы устранить админи­стративный произвол, фактически сокращавший равноправие евре­ев. Все реакционные элементы в правительстве остались на местах или были заменены особами той же породы, а пропаганда крайнего антисемитизма не встречала тех полицейских и цензурных препят­ствий, которыми обуздывалось всякое свободное слово слева.

В 1889 г. состоялся съезд антисемитов («Antisemitentag») в Бо­хуме, где принимали участие более радикальные элементы партии, не довольствовавшиеся умеренною тактикою Штеккера. Здесь за­давали тон агитаторы Либерман фон Зонненберг, призывавший к бойкоту евреев, и лидер «Антисемитской народной партии» Отто Беккель. Последний в своих речах и брошюрах осуждал правых антисемитов, опиравшихся на дворянство, и требовал, чтобы антисемиты выступали как крестьянская партия (за это Беккеля, аги­тировавшего в Гессене среди крестьян, прозвали «крестьянским ца­рем» (Bauemkönig). Съезд в Бохуме решил, что антисемитизм должен иметь не только национальную, но и социальную подкладку, а пото­му дал партии новое название: «Немецко-социальная партия» (Deutsch-soziale Partei). От переименования сущность партийной про­граммы изменилась только в смысле большей радикальности требо­ваний: съезд признал нужным добиваться, чтобы евреев лишили права быть избираемыми в парламент и даже городские думы, чтобы их не допускали ни на государственную, ни на муниципальную службу; ев­рейские судьи, адвокаты, врачи, техники могут практиковать только среди своих соплеменников; еврейские купцы не могут быть члена­ми торговых палат; евреи, как иностранцы, освобождаются от на­туральной воинской повинности и взамен уплачивают определенную поголовную подать. Требовалось еще, чтобы правительство подвер­гло Талмуд научной экспертизе с целью обнаружить «опасные для государства» поучения этой книги. Было признано необходимым немедленно изгнать из Германии евреев, еще не получивших на­турализации, и не допускать иммиграции из России. Это требова­ние предъявлялось после того, как по жестокому распоряжению прусского правительства (1887) были выселены из Пруссии сотни еврейских семейств, давно переселившихся туда из России, а но­вые эмигранты безжалостно отгонялись пограничными жандар­мами обратно к российской границе. Эти требования «радикаль­ных» антисемитов очень нравились заинтересованным группам городского и сельского населения. Радикалы завоевали все сим­патии, и штеккеровцы отступили на задний план. Сам Штеккер в это время уже утратил свое влияние при дворе и, вследствие раз­ных интриг, был уволен от должности придворного проповедни­ка. В 1890 г. победили на выборах в рейхстаг крайние антисеми­ты; в парламент вошли пять антисемитских депутатов, в том чис­ле Либерман и Беккель.

Против злых духов антисемитизма немецкое еврейство боролось священными заклинаниями. В 1884 г. съезд раввинов в Берлине опуб­ликовал декларацию о том, что опороченное антисемитами нрав­ственное учение иудаизма отличается идеальной чистотой. «Именем единого Бога» 120 раввинов торжественно объявили, что иудаизм основан на заветах любви к ближнему, даже чужому и иноверцу, и на полной веротерпимости, как это видно из библейских текстов, хоро­шо известных и антисемитам; если же в позднейшей религиозной письменности встречаются изречения, противные этим основным заповедям, то они являются только мнениями отдельных лиц, лишен­ными обязательной силы. Для той же цели «Союз немецко-еврейс­ких общин» опубликовал в 1889 г. «Основные положения еврейского нравственного учения», которые, по словам одного наивного еврей­ского историка, «произвели повсюду прекрасное впечатление», ве­роятно — на самих евреев, ублажавших себя мыслью, что можно черта выкурить ладаном.

При полном смирении в области национально-политической еврейские общины проявляли большую чувствительность там, где затрагивался религиозный быт. В 1886 г. антисемиты изобрели но­вый способ пакостить евреям: от имени различных «обществ для по­кровительства животным» поступила в рейхстаг петиция, требовав­шая запрещения еврейского способа убоя скота — «шехиты», по ко­торому животное зарезывается без предварительного оглушения, что будто бы увеличивает его страдания. Ввиду религиозного значения обряда «шехиты», основанного на древних анатомических сообра­жениях и не допускающих никакого отступления, удовлетворение пе­тиции было