Тюремный доктор. Истории о любви, вере и сострадании - Аманда Браун

не так уныла, как можно было ожидать. Маленький чистый кабинет со всем необходимым: рабочий стол и стеллажи, компактные и нарядные, будто только-только из IKEA, на кушетке для осмотров уже была расстелена одноразовая синяя простыня, готовая к приему первого пациента. Больше всего меня порадовало то, что в этом маленьком помещении имелось окно, пускай и забранное толстой металлической решеткой. Оно выходило во двор, замощенный цементными плитами. Я не рассчитывала увидеть естественный солнечный свет и сейчас, хотя окошко и оказалось небольшим, испытывала чувство облегчения.

– Тут бывает шумновато, когда мальчишки гуляют во дворе, – заметила Доун, – тишина у нас редкость.

Она стояла у противоположной стены, поколачивая пальцем по верхней губе, словно пытаясь припомнить, о чем еще должна мне сообщить. У меня же была куча вопросов, но лучшим решением было просто приступить к работе, оставив их на потом. Мне показалось, что здесь то место, где учатся на практике: ты или выплываешь, или тонешь.

– С вами в паре будет работать медсестра: она приводит и уводит мальчиков на осмотр и выполняет несложные процедуры.

Доун указала на прилегающий кабинет.

– О, помяни черта!

Она сделала шаг в сторону, уступая дорогу изящной невысокой женщине слегка за шестьдесят в синем хирургическом костюме. Из нагрудного кармана у нее торчал наконечник шариковой ручки. Несмотря на миниатюрность, женщина производила впечатление человека, с которым лучше не спорить. Вид у нее был властный и суровый.

Доун познакомила нас.

– Аманда, это Венди, или Матрона, как называют ее мальчишки.

Венди посмотрела на меня сквозь густую темную челку; у нее была стрижка боб с нитями седых волос. Лицо казалось хмурым, но глаза были добрые.

– Венди – одна из наших самых давних сотрудниц, она здесь уже 30 лет.

– В мае будет 32, – поправила ее та, продолжая заниматься своими делами, снуя между моим кабинетом и своим.

– Если у вас есть вопросы, она на них ответит.

Прежде чем уйти, Доун развернулась и посмотрела мне прямо в глаза. Голос ее прозвучал жестко.

– И последнее. Ни в коем случае не сообщайте мальчикам никакой личной информации. Ничего о своем месте жительства или о семье.

От этих слов холодок пробежал у меня по спине. Я покорно кивнула головой.

– Персоналу тюрьмы и медицинским сотрудникам строго запрещается поддерживать какую-либо связь с заключенными после их освобождения.

Я снова кивнула. Внезапно все стало гораздо серьезней. Работая сельским врачом, я привыкла участвовать в жизни своих пациентов: годами общалась с ними, навещала их на дому, знала обо всем, что с ними происходит. Здесь использовался совсем другой подход. Я должна была лечить заключенных, которых никогда больше не увижу.

Заметив мою обеспокоенность, Доун немного смягчилась.

– Все будет хорошо. Надо просто привыкнуть.

С этими словами она вышла за дверь и скрылась в коридоре.

* * *

Мои размышления прервал стук коробки по столу. Венди принесла большой пластиковый ящик с папками – оранжевыми, формата А4, разной толщины, – помеченными номерами. Это были карты мальчиков, которых мне предстояло осмотреть в первой половине дня. Навряд ли более толстые папки означали более сложных пациентов, но судя по тому, что я услышала этим утром, трудно было удержаться от подобного вывода.

– Не самое приятное чтение, – вздохнула Венди, – а это список сегодняшних пациентов.

Она положила на стол лист бумаги.

– Спасибо, – улыбнулась я, признательная ей за помощь.

Не знаю, что я делала бы, не будь Венди рядом. Она продолжала циркулировать между нашими кабинетами, завершая последние приготовления. Я посмотрела на часы.

– Что сейчас будет? – спросила я при ее следующем появлении.

Венди объяснила, что охранники из разных блоков собирают мальчиков, которые либо сами захотели обратиться к врачу, либо были направлены на осмотр медсестрой.

– Они будут ждать в общем зале, а я стану приглашать их по одному.

Я заглянула в зал ожидания, где ровными рядами стояло штук двадцать пластмассовых стульев.

– Тут все пластмассовое, – заметила Венди, – от стульев до столовых приборов.

– Правда?

– Чтобы они не наносили себе увечий, – сказала она.

Еще одно напоминание о том, что мне предстоит столкнуться с реальностью, в которой подростки доходят до такой степени отчаяния, что причинение себе телесных повреждений становится для них единственным выходом.

– Вам лучше приготовиться, их могут привести в любую минуту.

Венди кивнула головой и вышла из моего кабинета.

Я снова села за стол и еще раз пересмотрела фамилии тех, кого ожидала на прием. Что они натворили? Я ничего не знала об их преступлениях, эта информация не отражалась в медицинских картах. Кроме того, я надеялась, что жестокость их правонарушений не отразится на моем стремлении им помочь. Да, я искренне надеялась… но все равно была рада, что мне не придется проверять это на практике. Кто они такие? С чем обращаются к врачу? Конечно, они ничем не отличаются от любых других пациентов, ну, практически…

Когда я дошла до конца списка, шум в комнате ожидания перерос в громкую перепалку с взрывами бурного смеха.

Властный голос прикрикнул:

– А ну тише!

Наверное, это был охранник. Однако его вмешательство повлекло за собой лишь еще больший шум.

Он явно начинал сердиться.

– Быстро все замолчали, я сказал! – заорал он, ударив кулаком по двери.

– Да пошел ты! – прозвучал ответ.

Потом стулья опять заскрипели по полу, из комнаты понеслись крики, ругательства, хохот и угрозы, но вдруг наступила тишина.

Я едва не подскочила на стуле, когда Венди постучала ко мне в дверь.

– Вот что получается, когда запираешь толпу разгулявшихся подростков вместе в маленькой комнате, – сказала она, сунув голову внутрь и закатывая глаза.

– Я привела Джерома Скотта.

Я достала карту Джерома из пластмассовой коробки. Она была толщиной с хорошую книгу.

– Пусть заходит!

Мне предстояло принять своего первого пациента в тюрьме.

Глава пятая

Джером оказался высоким и тощим, в серых тюремных штанах, висевших на бедрах так, что виднелась резинка трусов. Он был бледный, прыщавый, с серьгами в обоих ушах. Волосы сбриты на висках, а надо лбом торчат от геля. В общем, обычный подросток, который проводит слишком много времени за видеоиграми.

Однако глаза его говорили другое. Они были красные, воспаленные, с темными кругами. Он выглядел так, словно не спал несколько месяцев, и я уже готовилась к просьбе выписать снотворное.

– Заходи, садись, – пригласила я его в своей обычной дружелюбной манере, с которой всегда приветствовала пациентов на старой работе.

Джером вразвалку прошел по кабинету и плюхнулся на стул напротив меня. Тут же принял расслабленную позу, вытянув ноги и забросив правый