Ландскнехт. Часть вторая - Алексей Штейн

— Стой! Стой! — это, значит, комендант, что ли нам орет? Точно, гляди, присел за штабелем ящиков от мин, машет пистолетом и орет. Дурилка картонная, натурально. Нашим пулям тот штабель — смех один. И вообще. Если что — револьверы у них, оно для драки в тесноте, конечно, хорошо… Только — тут все же дистанция чуть поболее, с винтовки‑то, особенно если с короткой — куда сподручнее попасть, особенно в суете, с пистолета так не выйдет. Патронов у них в пистолетах, почитай, столько же — на один больше в барабане, чем у нас в магазинах. А на воздух уйдет куда больше, опустеют быстро. И тут наша берет — нам зарядиться быстрее в раз. Так что — еще посмотрим, если чего. Конечно, все это такое дело — может, первая же пуля мне и прилетит, но тут счет‑то простой — если за себя считать станешь — то точно проиграешь. А если на круг считать — то на нашей стороне сила. Пока. Пока солдаты еще не прибежали — кого с нас побьют, а остальные этих пистолетчиков выбьют в ноль. Так что, пока железо горячее — надо бы и ковать… А только все наши — стоят и ничего.

Шевельнулась мысль — вот, ведь сейчас, если Я… Вот возьму, и пристрелю этого породистого верзилу — нашего коменданта. Барон Мельс, с охрененной родословной, как у овчарки, право слово. Хренак, через ящики, в брюхо — и все. Ей — Богу, попаду же. Карабин здешний мне очень нравится, прикладистый, легкий, патрон вполне себе. Прошибет нетолстые досточки, и вышибет дух из этой блаародной плесени. И — начнется. Однозначно — начнется. Понесется… по оврагам. Шарахнут они по нашим в ответ, а те по ним — и все. Не остановишь. И наша возьмет. Конечно, по мне первый залп ляжет. Да только оно как раз в плюс — кто ж там целить станет — шарахнут, дергая — почти наверняка все в молоко уйдет… да в тех, кто рядом стоит, да лопухнется. Ну, тут дело уж такое… Жаль, но это — допустимые потери. На их месте могу быть и я — если сейчас кто из них стрельнет, а я замешкаюсь… или просто не повезет. Это нормально.

И все же — какое это чувство. Я сейчас решаю, как оно всему дальше быть. Я. В моих потных лапках, как ни прикидывай, и судьба не одного десятка людей, и вообще расклад тут. Не то чтоб уж совсем все изменится, но… Решиться что ли? Эдакая в теле легкость образовалась, надо сказать. Ощущается какая‑то… сила? Власть? Могущество? Вот сейчас, я, один простой серый сапог — и МОГУ решить много… многое. Ну?

И снова что‑то внутри придавило — а какого хрена ты лезешь в ЧУЖОЕ дело? Ведь, чорт возьми, чего же все остальные‑то? Глупее тебя, что ли? Не стреляют, стоят… А им оно же не чужое.

И, окончательно убедив себя, что это не мое дело, что мне не надо лезть туда, куда не просят, я решил — не стрелять.

Глава 3

— Стой! Пристрелю! — снова заорал за штабелем комендант, бестолково махая пистолетом — А ну, клади оружие! Кто посмел присягу нарушать! Я вас покажу как того! Всех кто не это!

Я оглянулся на соседей — вот вроде как они выцеливают уж этого дурака — ну, давайте‑ка, и я тут же сразу. Чтоб, значит, на себя не брать чужого. Ну!

— Сами вы присягу нарушили! Предатели! — Сами бросайте оружие! — это наш лейтенант — петушок кукарекнул. Не, ну в самом деле, прибил бы гада.

— Маааалчать! Лейтенант Вэрр, вы арестованы! Бросайте оружие! И остальные тоже!

— Ты не ори, гад — влез Балу усталым голосом — Мы оружие складывать не станем! Не вы. Мы присягу до конца сполним. А вы, раз вы оказались трусливой сволочью, бросайте все, и бегите к вергенцам, авось примут там… уж как они принимают — всем известно!

— Вахмистр… Как вам‑то не совестно! — это, смотри‑ка — начштаба вылез. Ну, то есть, не вылез — он и сидит грамотно, за минометным щитом, не достанешь. Не дурак. — Вы бы хоть солдат своих пожалели. Как не стыдно‑то?

— А вы меня не совестите, вашбродь — угрюмо огрызнулся Балу — Я не неволил никого!

— Ну, бросьте, вахмистр! Вы же отвечаете за своих солдат! Вы на что их подбивали? На мятеж? На смерть в кожаной петле? Или желаете, чтобы их разнесли в куски баронские бомбы?

— Слышь, ты, червяк тыловой! — захрипел унтер — минометчик — Мой‑то командир как раз полег в бою, в куски разорвало, да только присяги не опоганил! Мы не сдадимся! Если надо — через вас пройдем! Никого не пожалеем!

— Ах, ты ж, мерзавец! — снова заблажил комендант, и замахал, высунувшись чуть не по пояс, махая наганом понабежавшим уже во двор переляканым солдатикам — А ну, огонь по бунтовщикам!

Прямо‑таки — политрук Еременко, скульптура с фото, в натуральную величину.

Ну или мишень армейская, нумер раз, поясная. Руки чешутся, но решил же не встревать. Может, и не надо? Солдатики‑то — смотри‑ка! Глядят на коменданта и на нас растеряно и хмуро, стволы винтовок не особо и поднимают. Не целится в нас никто. Сейчас стрельнешь, пусть и в этого урода — кто — нить, да в ответ пальнет. И понесется косой по клумбе.

— Мы, вашбродь, в своих стрелять не смеем — это кто‑то из солдат выкрикнул.

— Чтооо?! Мятеж?! Приказ… — завопил было комендант, да его прервал начштаба:

— Братцы, а ну не дури! Вы ж присяге верны остались, раз не пошли с бунтовщиками!

— Мы не пошли, да только и вы сдаться приказали, а уж раз воевать — так не со своими! — Как‑то отчаянно крикнул кто‑то из солдат — Коли сдали крепость — так нечего теперь оружьем махать, да нас на грех неволить! А коли воевать — так с врагами!

— Эй! Не дури! — растеряно крикнул начштаб, но его перекрыл рев Балу:

— А ну, братцы! Верно все! Не хошь воевать — клади ружье и иди в каземат, своих никто не тронет! А кто желает — с нами идти, воевать с врагом! Даешь им войны, а не крепость!

Кажется, наша взяла — вид у коменданта такой, что — то ли сейчас все бросит, то ли стрельнет в кого — и тут ему и крышка. Так, ребята, кажись, поперло нам…

Внезапно насередь двора выбежал взлохмаченный здоровяк — батальон — лекарь Берг. В серой лекарской форме, заляпанной чем‑то темным. Скорее всего — кровью, конечно — врач он всегда в крови в таком деле. Вообще военврач — всегда уважаемая фигура, хотя и комичная порой. Вот его тут только не хватало. И ведь выбежал так, что если вдруг чего — наверняка схватит шальную.

— Стойте! Остановитесь! Прекратите! — отчаянно махая руками, закричал доктор — Немедленно прекратите! Прошу вас! Одумайтесь, послушайте меня! Прекратите эту междуусобицу! Как вы не понимаете! У нас полсотни раненных, многие тяжело! Вы обрекаете их на страдания и смерть! Вахмистр Бало, лейтенант Вэрр, унтер — офицер… простите, не припомню имени Вашего… Как старшие среди… эээ… скажем… неподчинившихся приказу о капитуляции… да. Прошу вас — господа, образумьтесь! Не допустите бессмысленного уже кровопролития! Остудите своих солдат, не дайте поднять оружия на своих! Любое кровопролитие уже лишено смысла!

— Но, присяга, мастер Берг! — как‑то горестно завопил лейтенант — Крепость нельзя сдавать врагу!

— Мастер Вэрр, голубчик! Ну о чем, о чем Вы говорите! Какая уж крепость, друг Вы мой дорогой! Оглянитесь! Все уже кончено, надо смотреть правде в глаза — да, мы проиграли… но ведь это не главное! Главное сейчас — спасти жизни наших раненных! И всех остальных солдат!

— Солдат должен умереть, выполняя долг, если придется… — это Балу попробовал влезть, но Берг перебил его:

— Бало! Дорогой Вы мой! Ну зачем же умножать страдания и смерти? Ради чего? Ради этой груды камней? Поймите, голубчик — там — Он махнул рукой в сторону цитадели — Там лежат Ваши товарищи, раненные. За что же Вы и их погубить хотите? Разве они не отдали уже долг, не исполнили присягу? Разве они и так недостаточно страдают? А ведь Вы и их погубите!

— Да ить, вашбродь, коли сдадимся, то их все одно в плену погубят! — крикнул унтер.

— Дорогой мой, ну откуда Вам то знать? Ну посудите сами, если мы им сейчас сдадимся, то они же, наши противники, расценят это как жест нашей доброй воли, это смягчит их в принятии решений, к тому же, наши командиры взяли уже с них слово, что те сохранят жизнь всем защитникам крепости!

— Да баронцы оне такие! Соврут — не дорого возьмут! Чего им верить! — крикнул кто‑то из наших.

— Ну что Вы! Как можно так не верить людям, тем более офицерам — они слово дали — укорил его лекарь — Господа! Господа! Я прошу вас! Прекратите это нелепое противостояние! Я…

— Доктор Берг! Доктор Берг! — это прибежала одна из трех санитарок — Скорее, там, у сержанта, опять кровь пошла, мы не можем…

Доктор растеряно оглянулся, и поплелся за тащившей его за рукав сестрой.

Повисла нехорошая тишина.

— Ну, что, вахмистр? Лейтенант? Вы, наконец, поняли, на что вы обрекли своих товарищей? Раненых, героев, не щадивших себя в бою с врагом? А? — примирительно крикнул начштаба.

— Да! Да! И тех, кого вы обрекли на страшную казнь! — завопил, размахивая стволом, из‑за ящиков комендант. Может, мне и показалось, вряд ли я услышал бы — но начштаба, по — моему, сплюнул и матернулся.