Судьбу не изменить, или Дамы выбирают кавалеров - Марина Крамер

— Ты молишься тут, что ли? — произнес за спиной хрипловатый голос жены, и Женька, резко обернувшись, спросил:

— Ты проснулась? Голова?

— Нет, — пробормотала она, забираясь к нему на колени, — просто глаза открыла — а тебя нет. Я испугалась.

— Ну что ты, котенок, я никуда от тебя не уйду, — обнимая ее свободной рукой, пообещал Хохол.

Марина взяла кружку, сделала большой глоток и поморщилась:

— Боже…

— Не нравится? Хочешь, я тебе зеленого заварю?

— Не уходи, — попросила она, — я не хочу чаю. Мне почему-то очень страшно.

«Знала бы ты, как страшно мне», — подумал про себя Хохол, бережно прижимая жену к груди и целуя в макушку.

Глава 8

Урал

Три вещи никогда не возвращаются — время, слово и возможность. Поэтому не теряй времени, выбирай слова и не упускай возможности.

Ворон расхаживал по кабинету в «Матросской тишине» и испытывал странное чувство, как будто кто-то наблюдает за ним сквозь прицел снайперской винтовки. Он то и дело прикасался рукой к налитому тяжестью затылку, словно проверял, все ли там в порядке. Это навязчивое движение уже начало злить и причинять дискомфорт, а ощущение не проходило.

— Что за ерунда? — пробормотал он, закуривая и с опаской косясь на большое окно. — Леон!

Телохранитель возник в ту же секунду, словно караулил за дверью.

— Да, Михал Георгич.

— Скажи пацанам, пусть внешние жалюзи опустят.

Леон не задал вопросов, он прекрасно понимал, что к чему. Два дня назад шеф получил письмо по электронной почте и с того момента сделался нервным и дерганым. С содержанием письма Ворон ознакомил только Леона — никому больше не доверял, а в преданности и надежности одноглазого подручного не сомневался. Кстати, в душе Ворон был очень благодарен Наковальне, опустившей его прямо при всей охране за нежелание везти слишком тяжело раненных Хохла и Леона в больницу. Ну, положим, с Хохлом-то она и без него все решила бы, муж все-таки, а вот за Леона вступилась. И Ворон, мысленно уже списавший Леона, обдумав на досуге ее слова, решил, что в телохранителе главное не внешность или габариты, а умение просчитать и предупредить, а потому Леон после реабилитации вернулся в его дом и занял там новое положение. Хотя он и находился при Вороне безотлучно, но функцию телохранителя теперь выполнял Марат — широкоплечий татарин из Казани. Его родственник Мирза в свое время «ходил» под Наковальней, был одним из пяти ее бригадиров, так что протекция у Марата имелась. Леон же перешел как бы на аналитическую работу да выполнял какие-то серьезные поручения хозяина.

В ситуации с письмом Ворону просто некому было довериться, а Леон знал много такого, о чем постороннему не расскажешь. Адрес, разумеется, пробить не получилось, но что-то в тексте письма натолкнуло Мишку на мысль о том, что оно от Гриши Беса, бывшего «смотрящего» и по совместительству мэра города. Правда, длилось его мэрство всего ничего, но и этого хватило Ворону, чтобы, заручившись поддержкой Наковальни, хорошо подоить административные ресурсы Беса. А все просто — имелась у них с Наковальней напополам одна хитрая папочка, в которой были сложены бумажки, подтверждавшие весьма противозаконную деятельность Беса на посту мэра, и этими самыми бумажками Ворон периодически обмахивался на глазах у скрежещущего в бессильной злобе зубами Григория Андреевича. И опять — если бы не Наковальня, то и не получил бы Ворон таких возможностей. Но умная баба, пытаясь избавиться от посягательств Беса на ее спокойствие, семью и банковский счет, провернула хитрую комбинацию, в результате которой Бес так плотно был насажен на крючок, что пришлось ему инсценировать собственное исчезновение, чтобы соскочить.

История эта наделала много шума — ну, еще бы! Средь бела дня из больницы пропадает лежащий там на излечении после покушения мэр, и никто не может точно сказать, куда именно он делся. А потом исчезает и его жена с больным сыном, и тоже никаких концов. Ворон, правда, знал, что Виолу вывезла из страны все та же Наковальня — спасала любовницу, сучка, но препятствовать он тогда не стал. Да и связываться с бабой и ребенком тоже как-то не по понятиям. Но вот где именно осел Бес с супругой, не могла точно сказать даже Марина, хотя Ветка и приезжала в Англию, чтобы предупредить о готовящемся на нее покушении. По каким-то одной ей заметным косвенным признакам Наковальня вычислила, что живет теперь подруга в какой-то арабской стране, но доказать не смогла. Ворону она это все тоже рассказала, и они вместе попытались выкрутиться из расставленной Бесом ловушки. И ведь выкрутились, вышли живыми, разве что вот Леон глаз и ухо потерял, да у Хохла добавилось отметин на теле.

И вот теперь, значит, снова возникает Гришка с претензиями. И это может значить только одно — Бес решил вернуться, пусть не мэром — ну, это понятно, — так «смотрящим». И это последнее, кстати, вполне реально сделать — важно просто иметь новые документы. А с этим проблем у Гришки, понятное дело, не возникнет.

Все эти невеселые выводы Ворон успел сделать за два дня с момента получения письма, и они ему очень не нравились. Как ни крути, в одиночку против Беса он слаб. И как ни горько в этом признаваться, но без Наковальни ему не обойтись. А вот тут возникала сложность, и звали эту сложность Жека Хохол. Во время последнего визита на родину он ясно дал понять Ворону, что не потерпит больше попыток вовлечь Наковальню в разборки. И почему-то сложилось у Ворона четкое ощущение, что Хохол не шутит. И вот это было плохо.

— Закрой дверь, — велел Мишка вернувшемуся Леону. Жалюзи на окнах со скрежетом поползли вниз, и от звука Ворон поморщился.

Леон сел напротив, привычным жестом сунув руки в карманы. Во время работы он носил тонкие перчатки, но все равно убирал изуродованные кисти, замечая неприязненный взгляд хозяина.

— Что думаешь?

Леон пожал плечами:

— Нет зацепок. Одно могу сказать — он услышал про будущие выборы и про ваше в них участие, вот и решил под эту дудку свои интересы пролоббировать. У него есть что-то такое, чем он может вас здорово прижать. Вот только что?

Ворон задумался.

— Что? Вот и я голову два дня ломаю — что. Судимости мои — фигня, сейчас уже и не скрывает никто, и дела никому нет. Бизнес? Он легальный, разве мелочи какие, но так уж в нашей стране все устроено — без нелегальщины просто не выжить. Что еще? Младенцев не жру, баб не порчу, мальчиков по ночам в коттедж не привожу. Этим, кстати, тоже никого не удивишь уже. Даже не знаю…

— А вы не подумали, что дело может быть не в вас? — Леон поправил повязку на глазу и снова убрал руку в карман.

— Не во мне? — выпучился Ворон. — Тогда вообще непонятно. Ты не темни, Леон, говори прямо — нашел чего?

— Дайте мне еще один день, завтра вечером я буду располагать точной информацией.

— Ишь ты… День ему дай, — хмыкнул Ворон, — а мне что делать весь этот день? В затылке вон свербит, как будто уже туда пуля калибра «пять-девять» вошла!

— Это глупости, — успокаивающе сказал Леон, — валить вас Бесу смысла нет, вы ему нужны живым, только так он добьется того, чего хочет.

— То есть ты мне это вот прямо гарантируешь? Вот прямо отвечаешь за каждое слово, да?

— Вы прекрасно понимаете, что я не могу дать гарантий. Марата проинструктирую, чтобы был внимательнее. Если можно, я домой поеду, есть еще кое-какие дела.

Леон встал, но из кабинета не вышел, пока не дождался одобрительного кивка хозяина. Плотно закрыв дверь, он подозвал сидевшего в кресле Марата и дал ему пару указаний. Тот молча слушал, почтительно склонив коротко стриженную голову — Леона уважали и к слову его прислушивались. Осмотрев на всякий случай еще и припаркованную на заднем дворе клуба машину, Леон убедился, что все вроде в порядке, и вышел на оживленную трассу. Ехать в поселок он пока не собирался — ему нужно было непременно позвонить Хохлу, и сделать это важно было сегодня, чтобы иметь возможность для маневра и определиться, что делать с полученной информацией.

Дойдя до ближайшего салона сотовой связи, Леон вынул из сумки паспорт на чужое имя, купил сим-карту и простенький телефон, вышел на улицу и, зайдя в сквер, опустился на скамью. Телефон Хохла он затвердил наизусть, а бумажку сжег, чтобы никто, не дай бог, не смог поинтересоваться содержимым обложки его паспорта — мало ли любопытных в их доме. Вставив сим-карту в аппарат, Леон набрал номер и приготовился ждать, затаив дыхание — кто знает, что могло случиться за этот год. Может быть, Хохла вообще нет в Англии — при их жизни это запросто могло случиться. Но вот раздался глухой голос, произнесший с ужасающим акцентом:

— Хелло.

— Джек, это Леон, — по-русски сказал телохранитель, и голос Хохла потеплел: