Немного любви - Илона Якимова

Глава 5 О пользе фитнеса

Всего за один день выдалось уже как-то слишком много, хотелось разбавить. Раньше Эла пошла бы пить венский кофе с захером к «Писарю Яну», но сейчас порылась в багажнике, проверила спортивную сумку и направилась в Будеевице, в качалку. Йиржи, как она прозвала джип, покорно вынес на шоссе. Йиржи, по имени того бывшего, с кем выбирала когда-то. Хороший был человек, и любовник годный, разошлись, потому что родить Эла не могла, а он хотел детей. И скатертью дорога.

Дорога и текла скатерочкой без вышивки, нигде не запнешься.

Красавчик, скучавший на входе в фитнес, проводил ее взглядом. Платный тренер, любимец постоянных клиенток, умеющий ласково влезть в душу, добиться правильного сокращения ягодичной. Ну да, ну да, если ты в полдень в субботу в тренажерке, то тебе с кем трахаться. Правда, конечно, что и говорить, но его-то какое дело? Зеркало в раздевалке анфас показывало дряблость и провисание плечевого мяса, но весы оскорбили меньшей цифрой, чем раньше, несмотря на шкубанки. Велотренажер и орбитрек, то, что нужно. Прямо физически ощущаешь, как адреналин урабатывается, уходит из тела. Саунд-трек из «Братьев Блюз» отлично маскировал сторонние шумы. Красавчик-тренер заглянул в кардиозону, продефидировал меж тренажеров и обратно, продемонстрировав развитую ягодичную. Вот прямо такую бы и на гуляш.

На тело Эла просто так не западала, и это печалило. Она восхищалась, но потрогать не хотелось. Она любовалась движением, пластикой, тонусом мышц, пресловутыми кубиками пресса, объемом бицепса. Но белье от этого не промокало. Чтобы мясо стало мужчиной, нужно добавить нечто одухотворяющее — блеск в его глазах, свидетельствующий о наличии хоть какой-то души. Надо добавить желание. У нее в жизни была любовь и было желание, а теперь, в сорок пять, не осталось ни того, ни другого. Самый сок, что и любовь, и желание не были взаимны. Когда тебе двадцать, а мир тебя не берет, ты можешь отложить печаль на потом. К пятидесяти, мнится тебе, найдется человек, которому придешься по душе. А когда тебе в самом деле к пятидесяти, уже понимаешь, что это диагноз. Нет той души, которой ты была бы сродни, нет и желания, которое горело и сгорало бы только к тебе одной. Ты такая же, как все — внешне — но с глубоким изъяном кромешного одиночества внутри. Наверное, они все это чувствуют. Им нужно попроще.

Эла любила в качалке размен адреналина на эндорфин. Любила вспомнить, какие есть мышцы в теле, и какие из них еще не настолько старые и дряблые, как казалось. Любила, когда уходила боль и скованность грудного и шейного. Любила ощутить, что — может: взять этот маленький вес, поднять себя из того положения десять раз. Крохотные ожесточенные победы над тленом разрушения. А еще она любила усталость тела и то, как качалка заменяла в этом плане постель. Не нравились здесь ей только женщины. Мужчины создавали иллюзию участия в групповом сексе, особо если глаза закрыть — вот это дыхание их хриплое, срывающееся, ритмичное, вздохи, стоны, размеренные движения потных полуголых тел, и ты такая — да, да, да, пожалуйста, дарлинг, не изменяй мне со штангой. А женщины отчетливо бесили — не столько упругость форм, сколько явное выставление товара на продажу. Женщины были из тех, кто нес сюда свою праздность, телесную сытость, ленивую заезженность в постели. Большинство этих женщин было существенно проще нее в интеллектуальном плане — и у них были мужчины.

Как же осточертело-то разбиваться об это «с тобой мы поговорим об умном, а трахать я пойду кого попроще!». Эла умела быть другом, любовницей, матерью, психотерапевтом мужчине, но это ни разу не обеспечивало взаимности. Возможно потому, что ради призрака любви она готова была простить и то, что ее не любили. Возможно потому, что ей всегда было важно, что любит именно она — и возвышала она до своей любви существ, совершенно к ней непригодных и не стремящихся…

Так, стоп, сойди-ка с Голгофы и с орбитрека. Уникальная вещь крайне редко находит ценителя. Вот как тот же Шиле, в пятидесятые прошлого века продаваемый за бесценок. Ценителей на всех не хватает, и любой нормальный потребитель женского тела предпочтет простоту изломанности линий. А ты перевязала свои узлы, но переломы срослись неверно. Все, что тебе остается, как женщине, уже не имеет никакого отношения к мужчинам в постели, да и как друзья женщины гораздо надежней. И то, как она ненавидела молодых упругих дев — удивившись теперешней остроте этого чувства сама — не имело сейчас никакого отношения к соперничеству. Она ненавидела их за то время, которым они потенциально обладают, в котором действительно обладают ими. Она ненавидела их за собственную целомудренную юность. Она ненавидела их за фору, за молодость, за то, что они будут жить и оставаться молодыми после нее. Зачем им молодость? Она распорядятся ею бездарно, иное дело она, уже знающая цену утратам. О, если бы можно было извлечь из них избыточную жизнь, упиться ею, впитать, окрепнуть самой, пережить непережитое… она бы воспользовалась любым шансом утолить жажду и урвать у жизни желанное, прежде чем наступит зима. Если бы можно было делать это, не марая рук, не касаясь, да разве же бы она устояла? Ни в малой степени.

На коврике меж упражнениями на пресс можно и кончить, если вы не знали, еще один отличный побочный эффект от фитнесса.

Смазливый тренер снова проводил ее взглядом, когда она вышла счастливо упаханная, местами влажная после душа. Пожалуй, надо с ним познакомиться поближе при случае. Между «хорошо выглядишь» и «все еще хорошо выглядишь» есть очень болезненная, четко осознаваемая любой женщиной граница, и проходит она после сорока по самому болезненному, нежному месту — по ощущению себя жадной до жизни, желанной, бессмертной в этом желании и невостребованной.

Среди полной пользы у фитнеса имелся только один негативный побочный эффект — ровно как и после секса, жрать хотелось как не в себя. Ну, и пошла к рыжему Вацлаву за отнюдь недиетичными утопенцами и темным «как обычно». «У Вацлава», с видом на островок и старый Арсенал, к четырем часам было шумно, и собралось пол-Крумлова. Но хуже всего было то, что в дополнение к уже имевшимся сюда сгрузили еще одну туристическую группу с автобуса. Вот они сейчас заполонят собой весь старый город, вынесут стекла в домах девичьими визгами и юношеским гоготом, пропитают запахами дешевого дезодоранта и гормонально-агрессивного