Про жизнь поломатую… (сборник) - Дмитрий Ненадович

Большинство родителей юных дарований работало обычным «офисным планктоном», непрерывно роящимся в замкнутых объёмах стандартно обустроенных помещений. Эти однотипные перегородчатые помещения со светлыми пупырчатыми стенами, квадратиками навесных потолков, с полами, покрытыми ковролино-линолеумным материалом, и заставленные одинаковой, чёрного или древесного цвета мебелью и назывались, собственно говоря, офисами. В офисах этих бестолково и праздно сновал всюду вездесущий «планктон», в удручённой тональности журчала оргтехника. Сквозь проёмы в перегородках на суетливых «моллюсков» удивлённо глазели многочисленные мониторы компьютеров. Компьютеры не всегда понимали, что хотят от них эти зачем-то выползшие на сушу обитатели моря. Вот среди таких же как и они выползков и тусовались в рабочее время родители юных дарований. Осознавая свою низменность «моллюски» не желали подобной судьбы своим детям и всячески подстраивали свои неудавшиеся судьбы под их чаяния. Вернее, под их будущие чаяния, о которых юные дарования ещё не задумывались. Но ведь должен был думать хоть кто-то?! Думали пока они, взрослые «моллюски». И ничего лучше придумать они не могли, нежели как можно быстрее отправить своих «моллюсковых» детей в сказочную страну под названием НХЛ. Да-да, есть такая предивная североамериканская хоккейная лига. Сказка в ней была во всём: в стонущих от восторга трибунах, в зелёных реках быстротекущего на банковские счета «бабла», в невестах-дочерях нефте-металло-нано магнатов! Словом, впереди всех ждали хронические сопли счастья и искромётные брызги шампанского. Но пока дети «моллюсков» играли в соответствующих своим возрастам командах. Рубились они на льду во-вторых, в третьих, а то, и вовсе, в четвёртых пятерках такого великого и прославленного на всё страну клуба, как «Серебряные Медведи».

Почему это: во-вторых, в третьих, в четвёртых? А кто же тогда играл в первых пятёрках? Ведь по ходу повествования может показаться, что все родители юных хоккейных дарований были «моллюсками» и, следовательно, равны по своему социальному статусу. Да нет, конечно же. Такого не бывает. Это мы рассказали только про тех, кто составлял абсолютное большинство. Меньшинство же составляли эксклюзивные родители. Эти эксклюзивно отмороженные родители отморженных на ледовых полях детей, трудились в рядах творческой интеллигенции. В отличие от обычных «офисных планктонов», каждый день слетающихся, сметая на своём пути всё и вся, в места своего скучного роения ровно к 9.00 часам утра, творческая интеллигенция могла себе позволить припожаловать к месту свершения своих немыслимых по простоте и изяществу творческо-управленческих актов к 11–12 часам пополудни. Неспешно принеся себя любимых в офис, творческие интеллигенты одним своим появлением приводили в ужас бестолково суетливый планктон. В такие минуты планктон цепенел и приходил в окончательное замешательство. Замешательство вносилось в ряды «моллюсков» вполне сознательно. В качестве метода его превнесения, как правило, выбиралась раздача «моллюскам» отнюдь не сказочных «звездюлей». За что? Да ни за что… Просто так, как говорится, для поддержания порядка на рабочих местах. Для придания, так сказать, этим отстойным лузерам необходимой для служения строгому капиталистическому делу требуемой бодрости. А после завершения «раздачи звездных слонов» интеллигенты спокойненько следовали на свои рабочие места, отгороженные от территории всеобщего мельтешения стеклянными непрозрачными перегородками. Величаво шествовали они, дабы перевести дух от проявления бутафорского гнева и испить, наконец, чашечку кофе, очень похожего на натуральное, и снять показной стресс примитивной игрой «Тетрис» на своём навороченном персональном компьютере. Вместе с тем, большая часть творческой интеллигенции тоже была недовольна собой. Нет, пожалуй, этот тезис должен звучать как-то иначе. Например, так: собой каждый уважающий себя творческий интеллигент был всегда доволен, но, в то же время, как всякий истинный интеллигент, был просто обязан пребывать в постоянном недовольстве своей судьбой. Главным образом, не нравилась творческому интеллигенту работа с этим бестолковым «планктоном». Очень уж бесперспективной порой выглядела она. Не было в ней ни творчества, ни интеллигентности во взаимоотношениях. Во всём мире бушевал экономический кризис, а в стране, вдобавок, свирепствовала ещё и инфляция. Устойчивость финансового положения творческой интеллигенции была расшатана. А работая с этими бездарями-лузерами, было трудно надеяться на повышение своих KPI-ев и соответствующих им грейдов. И поэтому творческие интеллигенты тоже не желали подобной судьбы своим детям. Не желали и видели в беспокойных (от большого количества выпиваемого за день кофе) и чутких своих снах счастливое будущее отмороженных своих отпрысков. И это будущее отсвечивало им в тревожной ночи каким-то особым, неземным светом матовых НХЛовских ледовых арен. А по этим чудо-аренам бесшумными стрелами носились их уже основательно заматеревшие чада и забивали чудо-голы. Голы эти были просто-таки золотыми: было заметно, как после каждой забитой шайбы ощутимо провисал мешочек солидного банковского счёта. При этом, где-то высоко над трибунами закатывали восторженные истерики НХЛовские комментаторы. Их истошные голоса доводили до исступления и без того ликующие трибуны. Блеск! Но если разобраться беспристрастно, всё, что творилось в умах и душах этих спесивых интеллигентов, было не ново. Тоже самое творилось и в душонках обычных «лузеров-моллюсков»: слюни экстаза, награды, лавры и цветы. Мы-то про это уже знаем, а вот творческие интеллигенты, похоже, что — нет. Сталкиваясь на трибунах с надоевшими им ещё в офисах с родителями-«моллюсками» они всегда считали, что лузеры водят сюда своих чад исключительно для здоровья и воспитания волевых качеств. Этим надменным интеллигентам и в голову никогда не приходило, что этот отстой тоже о чём-то может мечтать… Но пока родители-лузеры только о чём-то мечтали, дети творческих интеллигентов уже играли в первых пятерках такого прославленного на всё страну клуба, как «Серебряные Медведи». Клуба, в честь которого в период жарких хоккейных баталий дружно скандировали трибуны. При этом, всё организовано было так, что северо-западные трибуны всё время матча ревели в негодовании:

— Кто сказал, что «Серебряные Медведи» в жопе?!

А юго-восточные им восторженно вторили:

— «Медведи» — самый лучший клуб в Европе!!!»

Были среди отмороженных хоккейных родителей и представители других специальностей. Но это были совсем уже какие-то маргиналы: руководители уличных ларьков, шофёры мусорных машин, носильщики чемоданов в отелях, многодетные безработные и т. д. В общем, всякий сброд, который за счёт своих бесперспективных чад надеялся существенным образом улучшить своё благосостояние. Дети этих беспросветных лузеров либо играли в каких-нибудь заштатных четвёртых пятёрках, которые во время принципиальных баталий на лёд вообще никогда не выпускались, либо вовсе не включались в состав такого прославленного на всю страну клуба, как «Серебряные Медведи». Этим бездарям милостиво дозволялось иногда потренироваться на льду великого клуба: покататься, никому не мешая, вдоль бортика или покидать в бортик игрушечной пластмассовой шайбой. Словом, здесь безнадёга была полной. Но, несмотря на такое мерзкое к себе отношение, эта категория лузеров тоже о чём-то в тайне мечтала, но, похоже, ни на что уже не надеялась. Ну что тут поделаешь? Лох — это ведь судьба такая…

Детям всех категорий этих, по-своему честолюбивых, алчущих славы и денег родителей все их мечтания и ночные грёзы были, как мы уже отмечали, гулко «по барабану». Большинство юных дарований фанатело от трансформеров, «томагочей» и голливудских мультипликационных шедевров наподобие «Том и Джерри», «Король Лев» и т. д… Фанатеть фанатело и при этом плоховато училось. Можно даже сказать, что вообще никак не учились эти юные хоккейные дарования. Только где-то числились они и «где-то» их переводили из класса в класс из-за презрительной жалости к юным спортсменам: «Орешкин? Да что с него взять? Он же хоккеист…». Снисходительностью учителей часто пользовались и тренеры (или, как говорят абсолютно все спортсмены — «тренера», делая ударения на последний слог). Дубовец, например, любил повторять при каждом удобном и не очень случае отмороженным родителям отмороженных детей: «Что вы всё стонете, мол, лёд дают в то время, когда в школах уроки идут? На фига вашим детям эти дурацкие уроки? Они же всё равно все тупые у вас! Вон на прошлой неделе директор спортшколы заставил меня их школьные дневники проверить… Двойка на двойке! Так, что пусть лучше тренируются… От улицы отрываются… Будут делом заниматься — в тюрьму не попадут. Здесь же как? Либо человек играет в хоккей, либо он сидит в тюрьме. Третьего, как говорится, не дано. Да вы не приживайте, вот, поглядите на меня… Тоже ведь не учился никогда как следует, зато в тюрьму не сел и человеком стал. Да ещё каким — физкультурный институт с красным дипломом закончил! Теперь вот ваших оболтусов тренирую, смену себе ращу». Эту сокровенную мысль Дубовец повторял не раз, и в конце этой тирады и без того пропитая (пока только до красноты) морда лица Дубовца всякий раз обретала некое небесно-малиновое сияние.