Поцелуйте невесту, милорд! - Патриция Кэбот

Лорд Денем даже не взглянул на корзинку. Собственно, он не сводил с Эммы пристального взгляда, который странным образом ее нервировал. Его глаза — она это отлично помнила — всегда были какого-то необычного цвета: не зеленые, но и не карие. Скорее, золотые. Да, золотые, как обручальное кольцо, которое она сняла несколько месяцев назад и отдала кому-то, кто нуждался в нем больше, чем она.

— Как я вижу, у тебя очень… внимательные соседи, — заметил Джеймс, и Эмма снова уловила намек в его тоне, хотя и не могла понять, что он имеет в виду. Наверняка что-нибудь не слишком приятное, раз это исходит из уст графа Денема,

— Да, — сказала она. — После кончины Стюарта мистер Мак-Юэн и его мать всячески опекают меня. Хотя Эмма и не имела в виду, что граф и его мать ничего не сделали для нее после смерти мужа — что было бы несправедливо, учитывая все обстоятельства, — Джеймс воспринял ее слова как упрек. Тем не менее он быстро нашелся:

— Твой мистер Мак-Юэн и его почтенная мамаша узнали о смерти Стюарта значительно раньше, чем мы. Лично мне стало известно об этом неделю назад. Право, Эмма, неужели ты не могла сообщить нам сразу?

— Не могла, — ответила Эмма более виноватым тоном, чем ей бы хотелось. — Видите ли, остров был на карантине, и только в прошлом месяце его отменили.

— Все же тебе следовало хотя бы написать…

— И вы бы приехали, — сказала Эмма. — Невзирая на карантин. Я не хотела, чтобы на моей совести оказалась еще одна смерть. — «Помимо смерти Стюарта», — чуть не добавила она, но вовремя спохватилась. Поспешно отвернувшись, она подошла к прибитой к стене вешалке и сняла с нее шляпку. — Ладно, вы меня повидали и теперь можете сообщить всем, что со мной все в порядке. А сейчас, с вашего разрешения, милорд, мне и в самом деле пора идти.

— Идти? — опешил Джеймс, видимо, пораженный тем, что ей взбрело в голову куда-то идти, когда сам граф Денем почтил ее визитом. — Куда?

— В школу, — ответила Эмма вызывающе, отчетливо представляя себе, что он сделает, когда узнает всю правду. Наверняка станет смеяться… если не придумает чего-нибудь похуже.

— В школу? — повторил он. — Зачем? Неужели местные прихожане собираются в такую рань?

Несмотря на свою взвинченность, Эмма с трудом сдержала улыбку.

— Конечно, нет. Местные прихожане — набожные люди, но не настолько. Я должна быть в школе, потому что я учительница.

— Учительница? — Джеймс изумленно воззрился на нее. — Ты? Что же ты преподаешь? И кому?

Хорошо хоть не смеется.

— Детям, — отрезала Эмма. — Прошу простить меня, милорд, но я и гак опоздала. Вы можете оставаться здесь, конечно, если пожелаете — хотя не могу вообразить, зачем вам это нужно, — но я должна идти. Надеюсь, это вы понимаете?

По ошарашенному виду лорда Денема никак нельзя было сказать, что он что-либо понимает. Тем не менее он постарался овладеть собой и, взяв со стола цилиндр и перчатки, хмуро предложил:

— В таком случае я подвезу тебя в город. — Голубые глаза Эммы расширились.

— О, — выдохнула она, — не стоит… Я хочу сказать, что в этом нет никакой необходимости.

Джеймс, натягивавший перчатки, вскинул брови.

— Ты предпочла бы пройтись? Две мили? Под дождем?

Эмма посмотрела на косые струи, поливавшие землю за окном. Уна, которую она не решалась оставить дома из опасения, что та вот-вот ощенится, жалобно заскулила, ничуть не более воодушевленная идеей мокнуть под дождем, чем сама Эмма.

А почему бы и нет? Почему бы не доехать до города, как предлагает граф? Если повезет, ей удастся уговорить его воспользоваться полуденным паромом и убраться восвояси, так и не узнав всей правды о злосчастных обстоятельствах, в которых она оказалась.

Ладно, попытка не пытка. Не может же полоса неудач продолжаться до бесконечности? Рано или поздно наступает перелом. Так почему бы не сейчас?

Глава 3

Сначала Джеймс решил, что все дело в причудах дождя.

И то сказать, потоки воды, низвергавшиеся с небес, не имели ничего общего с моросящим дождичком, к которому он привык в Лондоне или в своем родном Девоншире. Утренний потоп превратил наезженные колеи, служившие в этом захолустье дорогами, в реки грязи шестидюймовой глубины. Джеймс не сомневался, что они добрались бы вдвое быстрее, если бы ехали по щебенке. Но на Шетландских островах мощеная дорога была столь же неслыханной вещью, как приличный кофе или водопровод в домах.

Но когда ливень слегка поутих и Джеймс смог разглядеть женщину, стоявшую на пороге дома, перед которым они остановились, он понял, что дождь тут ни при чем. И то, что он видит, не обман зрения.

Теперь задним умом Джеймс понимал, насколько глупой и необоснованной была его уверенность, что Эмма вернулась в Англию.

Но что еще он мог подумать? В конце концов, со смерти Стюарта прошло полгода. Так, во всяком случае, было сказано в короткой записке, доставленной посыльным в его лондонский особняк. В ней Эмма писала о причинах, помешавших ей известить родственников мужа о его безвременной кончине: из-за эпидемии тифа, разразившейся в момент смерти Стюарта, на острове был объявлен карантин, и она не хотела, чтобы кто-либо подвергал риску собственную жизнь в стремлении отдать последний долг усопшему…

И надо признать: хотя леди Денем и огорчило, что Эмма так долго медлила, прежде чем сообщить им печальную весть, Джеймсу в определенном смысле повезло. Получи он это письмо прошлой осенью, а не на прошлой неделе, то незамедлительно направился бы на остров, невзирая на опасность заразиться, особенно если бы понял, что жена Стюарта все еще там. Джеймс никогда бы не оставил беспомощную женщину среди смертей и болезней. Он перестал бы уважать себя, если бы допустил что-нибудь подобное.

Но это была не просто женщина. Это была Эмма. Эмма! Немыслимо, чтобы Эмма оставалась здесь. Ему следовало сразу же отправиться на остров и заставить ее вернуться в Англию вместе с ним…

Жаль, что он понял это только сейчас и что ее собственное семейство так и не сумело ничего понять.

Впрочем, чему здесь удивляться? Ван Корты, как и его семья, отнеслись к решению Стюарта и Эммы пожениться, мягко говоря, прохладно. Собственно, дядя и тетя Эммы даже предприняли некоторые шаги, чтобы разлучить влюбленных, продержав племянницу взаперти несколько дней, последовавших за ее признанием Джеймсу, который, из чувства долга, разумеется, предупредил ее опекунов о предстоящем побеге сразу же после того, как доходчиво объяснил Стюарту, что он думает об этой идиотской затее.

К несчастью, Ван Корты стерегли свою пленницу не слишком бдительно, и спустя неделю та сбежала ночью вместе с кузеном Джеймса, за которого и вышла замуж, как только они пересекли шотландскую границу.