Свидетельство Данте. Демистификация. Ваше Величество Поэт. Книга 3. Рай. Серия «Свидетели времени» - Аркадий Казанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почему Пётр II Алексеевич и Елизавета Петровна не находят счастья в браке и не продолжают род императоров Российских? К этому находятся серьёзные препятствия не только со стороны Имеющего Власть.
Остаётся объяснить часто используемое Данте имя – Костанца. В разных местах Комедии, поэт присваивает это имя разным женщинам, которых объединяет одно свойство – в своё время они становятся полноправными правительницами своих стран (наследницами по прямой), например, дочь Петра Великого – полноправная императрица Российской империи – Елизавета Петровна Романова. Остаётся вопрос: – «Правомерно ли применение имени Костанца к Богородице?» но это тема другой книги.
Реконструкция событий:
Бал—маскарад начинается. В самой большой зале объявлена ярмарка невест. Одна половина огромной старинной залы императорского дворца, освещенная ярким светом тысяч свечей в канделябрах и паникадилах, наполняется девицами от 10 лет до…, лица которых скрывают маски. В другой половине, маски скрывают лица женихов всех возрастов; все в маскарадных костюмах, от прекрасных до уродливых.
Герольды трубят, двери залы распахиваются с двух сторон и в них входят двухметроворостые великаны в масках, одетые в камзолы, шальвары, ботфорты, неотличимые один от другого. На головах у них широкополые шляпы с перьями, у одного белыми, у другого – красными. Сойдясь посреди залы, они снимают шляпы и церемонно раскланиваются друг перед другом.
«Данте Алигьери» – представляется великан в шляпе с белыми перьями.
«Джанни Скикки» – откликается великан в шляпе с красными перьями голосом первого великана, как будто эхом.
«Огласи указ, Джанни» – требует первый великан.
Второй великан достаёт из-под полы просторного камзола свиток с привязанной печатью, разворачивает его и оглашает: – «Именем Его императорского Величества, повелеваю всем девицам моей империи от 10 лет, прибыть на ярмарку невест в костюмах и масках. Также повелеваю всем женихам, которым надоедает холостяцкая жизнь, прибыть тем же порядком туда же. Неявившиеся пусть пеняют на себя. Да быть по сему!».
«Исполнен ли указ, Джанни?» – спрашивает первый великан.
«Исполнен, Данте» – подтверждает второй. А коли, кто не исполнит, повинен смерти.
«Как же их смотреть, Джанни?» – спрашивает первый, оглядев толпу девиц в масках: – «Личиков-то не видно, ножек тоже».
«Нам с лица не воду пить, и с корявой можно жить» – хохочет второй: – «А смотреть будем по росту» – и машет герольдам платком.
Герольды трубят, в залу входят двенадцать палачей в красно-чёрных плащах, опоясанных верёвками, на концах которых завязаны петли. Лица их скрыты остроконечными капюшонами с прорезями для глаз. Две пары палачей несут виселицы из двух столбов с перекладинами, с которых свисают петли, две другие пары несут плахи, остальные держат на плечах огромные, остро отточенные топоры. Дойдя до средины залы, палачи устанавливают виселицы, образовав двое ворот, кладут плахи поперёк них, как пороги, с размаху вгоняют в них огромные топоры.
«Всё готово, Данте» – докладывает второй великан: – «Огласи указ».
Первый великан достаёт из-под полы такой же свиток, разворачивает его и оглашает: – «Именем Его императорского Величества, повелеваю оным невестам и оным женихам, пройти под виселицей и перешагнуть плаху, не склоняя головы, а кто не пройдёт, повинен окончить свою холостую жизнь, в том же порядке, как и не пройдёт. Да быть по сему!».
«Женихов палачи поведут» – объявляет второй великан: – «А кто же невест будет?»
«А вон, две чертовки стоят» – указывает первый на двух девиц, стоящих впереди толпы, в рыжих париках, с рожками, с чёрными хвостами сзади: – «Ну-ка, чертовки, сюда!» – и машет рукой. Те, смеясь, подбегают к великанам, ростом не доставая им до плеча.
«Как звать, чертовки?» – строго спрашивает первый великан.
«Беатриче» – отвечает первая высоким голосом.
«Мательда» – отвечает вторая низким голосом.
«А может у них не ножки, а козьи копытца?» – с сомнением произносит второй великан: – «Да может и волосатые, как у царицы Савской? Ну-ка, чертовки, сбросьте обутки, да покажите ножки».
«Сам первый сбрось!» – негодует воскликнула Мательда: – «У самого небось копыта, как у козла!»
Второй великан вскидывает одной ногой, потом другой, ботфорты разлетаются в разные стороны, вздёргивает шальвары до колен. Чертовки, весело смеясь и приплясывая, следуют его примеру, задрав подолы ещё выше, показывая белые ножки.
«Объявляю указ!» – сбрасывая ботфорты, кричит первый великан: – «Все идут под виселицу без обутки, показывая ножки. У кого сыщутся копыта, палачам – отрубать, чертей вешать! Да быть по сему!»
«Палачи!» – кричит второй великан: – «Начинать женихам от трёх аршин без трёх вершков, невестам от двух аршин с половиной. Как все пройдут, по вершку спускать, кто не пройдёт – женить. Да быть по сему» и первым идёт под виселицу. Коснувшись перекладины лбом, рыдает: – «Ах, я, несчастный, пропала вольная жизнь», кричит первому: – «Теперь ты!».
Первый великан, коснувшись лбом перекладины, хохочет, и встаёт со вторым, рядом с виселицей.
«Ну, теперь жди невесту, тебе первая, мне вторая» – смеётся второй великан и машет платком. Герольды трубят, с хоров гремит музыка. По залу вертятся два хоровода. Палачи прогоняют через виселицу женихов, срывая с них сапоги, чертовки, перескочив плаху, волокут невест, заставляя их сбрасывать туфли и показывать ножки. Женихи заканчиваются раньше, никто не встаёт рядом с великанами. Невесты, смеясь и конфузясь, одна за другой перескакивают плаху под перекладиной виселицы, не задевая её.
«Ну, видно, не судьба нынче» – только и успевает сказать второй великан, как чертовки приводят под виселицу высокую девицу в красно-розовом платье, которое она приподымает до колен, показывая стройные ножки. Перешагнув плаху, она касается перекладины лбом.
«Стой, назад!» – кричит второй великан, хватает её за руку и подводит к первому: – «Вот братец, невеста твоя! А моя ещё растёт».
«Как звать, красавица?» – спрашивает Данте, оглядывая стройную фигуру невесты.
«Пиккарда» – отвечает та высоким певучим голосом.
Чертовки волокут к виселице ещё одну высокую девицу в тёмно-зелёном платье; та отчаянно упирается. Но, сопротивляться бесполезно, и она, приподняв край платья до щиколотки, перешагивает плаху, коснувшись перекладины лбом.
«Вот и твоя судьба!» – весело кричит первый великан; схватив её за руку, подводит ко второму: – «Как звать, красавица?»
«Нэлла» – отвечает та глубоким грудным голосом, покраснев так, что видно и сквозь маску. Джанни, сам залившийся краской, берёт её за руку.
«Палачи!» – кричит первый великан: – «Спускай на вершок!» и, взяв свою невесту за руку, направляется на средину залы; вторая пара следует за ними. Музыка гремит с новой силой, хоровод женихов и невест кружится сзади них пуще и веселее прежнего. Подняв глаза, Данте вдруг наталкивается на испепеляющий взгляд Беатриче, которая, побледнев, смотрит на него; руки её дрожат.
Рай – Песня IV
Первое небо – Луна (продолжение). Объяснение с Пиккардой и Беатриче. Беатриче объясняет Данте устройство Рая.
Меж двух равно манящих яств, свободныйВ их выборе к зубам бы не поднесНи одного и умер бы голодный; 3
Так агнец медлил бы меж двух угрозПрожорливых волков, равно страшимый;Так медлил бы меж двух оленей пес. 6
И то, что я молчал, равно томимыйСомненьями, счесть ни добром, ни зломНельзя, раз это путь необходимый. 9
Так я молчал; но на лице моемЖеланье, как и сам вопрос, сквозилоЖарчей, чем сказанное языком. 12
Увидев испепеляющий взгляд Беатриче, Данте терзается сомнениями, уподобляясь Буриданову ослу из басни Эзопа, который, свободный в выборе своём, умирает от голода меж двух копен сена. Поэт передаёт терзающую его бурю сомнений ещё двумя аналогичными сюжетами, что говорит о множестве мыслей, проносящихся у него в голове. И ягнёнок, оказавшись меж двух прожорливых волков, медлит, не зная, в какую сторону ему бежать, и пёс, погнавшись за двумя оленями, которые разбегаются в разные стороны, замирает на месте, не зная, за каким из них ему гнаться.
Подобно Буриданову ослу, он оказывается между двумя своими любимыми женщинами – Пиккардой и Беатриче и не может решить, с кем из них ему продолжить разговор. Но, желание разобраться с увиденным, написано у него на лице понятнее, чем сказанное языком.
