Витя Коробков - пионер, партизан - Яков Ершов

Витя давно прохаживается мимо дома по набережной. Сегодня выходной день. Еще вчера он договорился со Славкой идти вместе смотреть картины Айвазовского. И вот теперь Славка опаздывает. Витя уже решил, что подождет еще немного и пойдет в галерею один. Но в этот момент к дому подошла экскурсия. Витя остановился: интересно послушать, что скажет экскурсовод.

— Памятник великому художнику установлен в 1930 году, — доносится голос девушки, сопровождающей экскурсию.

Витя подходит ближе. Влюбленными глазами смотрит он на скульптуру. Айвазовский изображен с палитрой в руке. В другой, порывисто занесенной, руке он держит кисть. На лице вдохновение: Айвазовский творит. Может быть, скульптор изобразил его в тот момент, когда художник создавал лучшую свою картину.

— Здание, в котором размещена картинная галерея, — продолжает девушка, — построено по проекту самого Айвазовского.

Витя идет вместе с экскурсией. Уже в вестибюле он вспоминает о приятеле и поворачивает обратно. В дверях сталкивается с запыхавшимся Славкой.

— Ну вот! — сердито набрасывается на него Витя. — Вечно ты где-нибудь застрянешь.

— Да я тут, на берегу был, — оправдывается Славка. — Уже договорился, лодку дают. Поедем кататься. А сюда успеем.

— Нет уж, — упрямо говорит Витя. — Как вчера решили, так и будет.

Славка недовольно морщится. Он знает: друга не переспоришь. И все же пытается настоять на своем:

— Витька! — с жаром говорит он. — Смотри, какое море сегодня. Ребята купаются, рыбачат. Аркашка двух бычков вытащил: во каких! Прямо завидки берут.

— Там, Славка, тоже море, — убеждает, в свою очередь, Витя. — На всех картинах море: то бурное, то спокойное. Военные корабли, и бой наших моряков с турками. Тебе понравится, я знаю. Уж очень хорошо рисовал Айвазовский. Все, как в жизни.

— Еще бы, — ворчит Славка. — Море рядом. Смотри и рисуй.

— Нет, Славка, нет, — возражает товарищу Витя. — Это я знаю. Окна мастерской выходят на другую сторону. Мне Слепов рассказывал. Айвазовский писал, не видя моря, по воображению. Понимаешь? Слышать море он, конечно, мог. Это да. Я сам пробовал. Зажмуришь глаза и слышишь море. Особенно, если еще уши зажмешь, вот так, ладонями: море бушует, пенится, большущие волны взмывают вверх и с грохотом падают на скалы. А корабль среди них, как скорлупка, то исчезнет, то опять вынырнет. А уши и глаза откроешь — сразу все стихнет. Море успокоится. Волны уже не грохочут, а тихо так плещут о берег, будто ласкаются. И корабль идет по гладкой, как стекло, воде. Представляешь, Славка, все это я вижу, а нарисовать не могу. Сделаю рисунок — не то. Изорву его. Другой сделаю — опять не то.

Славка стоит, удивленно раскрыв зеленые глаза. Ему непонятно, почему так разволновался Витя.

— Брось хвастать, — говорит он недоверчиво. — Ты же лучше всех в классе рисуешь!

— Ничего ты не понимаешь… — безнадежно машет рукой Витя. — Ну, пойдем?

— Пойдем уж.

Они вошли в галерею. Вите здесь все знакомо. Он успел даже завести приятелей среди учеников художественной школы. Славка же пришел в галерею впервые. На лице его откровенное недовольство. Он не понимает, зачем торчать в помещении, когда на улице ярко светит солнце и представляется случай бесплатно покататься на лодке. Но вот они в светлом просторном зале с множеством картин. На каждой из них море. Оно то плещется, то тихо дремлет у берегов, освещенное бледным светом луны, то грозно бушует. Славка не увлекается рисованием, но море он любит. Пораженный, останавливается он, не в силах оторвать взгляд от первой же картины. На ней изображена Феодосия. Древний город лежит перед ним в ярких лучах вечерней зари.

— Ну, что же ты? — окликнул его Витя. — Загляделся? Вот и я так. Когда пришел сюда первый раз, так и простоял в этом зале. Ничего не увидел, кроме одной картины. Пойдем, покажу тебе самое интересное.

И они пошли вдоль стен, увешанных картинами, с которых глядело живое море. Казалось, оно сейчас выплеснется с полотна и окатит с ног до головы соленой прохладной водой.

Вначале мальчики оживленно обсуждали каждую картину, удивлялись, спорили. Но потом впечатления так заполнили их маленькие сердца, что для восторгов уже не осталось места. Они шли с широко открытыми глазами и шептали: «Корабль „Мария“, „Восход луны“, „Среди волн“…»

— Осторожно! — раздался вдруг недовольный голос.

Витя быстро обернулся. Оказывается, они чуть не сбили установленный на мольберте холст. Перед ними в специально приспособленном кресле полулежал пожилой мужчина. Он писал масляными красками. Прислоненные к креслу, стояли два костыля.

Мальчики смущенно отошли в сторону.

— Кто это? — шепнул Славка.

— Слепов, Василий Акимович. Художник. Он здесь при галерее учится.

— Это его костыли?

— Ну да, он больной. Два года лежал в постели. Витя подошел к художнику.

— Здравствуйте, дядя Вася!

— Это ты, Витя, — промолвил Слепов, не отрываясь от картины. — А я ведь чуть не огрел тебя костылем! Над этой копией тружусь уже две недели. А тут еще шаг — и все полетело бы к черту.

— Да мы же не нарочно, дядя Вася, — попытался оправдаться Витя. — Мы хотели картину рассмотреть получше, издали.

Они стояли перед картиной «Среди волн». Ничего не было изображено на огромном, во всю стену полотне, кроме воды. Луч солнца проникал в водную толщу, легким румянцем окрашивал пенящиеся гребешки волн.

— Это правда — издали виднее, — согласился Слепов. — Отойдите немного подальше. Вот отсюда смотрится лучше всего, — и он показал, где нужно стать.

Ребята вышли на середину зала, и сразу вся картина ожила, засветилась.

— Дядя Вася, — обратился снова к художнику Витя. — А правда, что эту картину Айвазовский писал всего десять дней?

— Да, это так, — подтвердил Слепов. — Тогда Айвазовскому было уже восемьдесят лет. И в десять дней такое полотно! Непостижимо! Но ведь Айвазовский талантище, гигант. Такие родятся раз в столетие.

Слепов замолк и опять потянулся к полотну. Но Витя решил воспользоваться случаем.

— Дядя Вася, расскажите нам об Айвазовском, — попросил он. — Вы ведь мне обещали. Вот и Слава послушает.

— Ну, что я расскажу, — отмахнулся Слепов. — Это надо Николая Степановича просить. Да мне сейчас и не до рассказов. Весь день бьюсь — не могу схватить главного. У Айвазовского все живет: и корабль движется, плывет, и вода, а у меня — все мертвое, все застыло.

Витя взглянул на картину.

— Вот тут, дядя Вася, чуть-чуть подправить надо, — нерешительно заметил он. — Один-два мазка. — Глаза у него заблестели. — Можно попробовать?

Слепов с усмешкой взглянул на мальчика:

— Ты?.. А впрочем, попробуй.

Витя провел по холсту кистью.

— Ну-ка, ну-ка, — оживился художник. — Смотри, ведь ты прав! Молодец! Вот что, Виктор, — серьезно сказал он. — Довольно баклуши бить. Пора браться за учебу. Ты же прирожденный художник.

— Дядя Вася!

— Ну, что, что, дядя Вася? У тебя незаурядные способности, а ты их губишь! Сегодня же поговорю с Николаем Степановичем. Да вот, кажется, и он сам.

Слепов повернулся к спускавшемуся по внутренней лестнице высокому человеку с темно-карими внимательными глазами.

— А это кто? — поинтересовался Славка. Ребята предусмотрительно отошли к противоположной стене.

— Директор картинной галереи. И художник, конечно, — шепнул Витя. — Знаешь, какой строгий! Я бы пошел в художественную Школу, здесь есть для ребят, при галерее. Да боюсь, не примет. Юра Алехин тут учится, рассказывает: требует — страх!

Директор подошел к Слепову, о чем-то с ним переговорил и направился к ребятам. Витя и Славка с особенным вниманием рассматривали висевшую напротив картину.

— Что, ребята, пленил вас наш художник? — раздался у них за спиной мягкий голос. — По глазам, вижу: понравилось.

Витя Молчал: он от волнения не мог вымолвить ни слова.

— Здесь интересно, — пришел Славка на выручку приятелю. — Только Витя говорит, что Айвазовский написал шесть тысяч картин, а я посчитал: всего восемьдесят.

— Еще в других залах есть, — вмешался Витя.

— Витя прав, — сказал художник. — У нас несколько залов, есть картины наверху. Но все равно, если даже собрать все, наберется только триста.

— Вот видишь! — обернулся к Вите Славка. — Триста.

— И все же Витя прав, — улыбнулся директор. — Айвазовский действительно написал шесть тысяч картин.

— А где же они? — не утерпел Славка.

— Если хотите, я вам расскажу…

— Расскажите, — горячо подхватил Витя. — Расскажите нам про Айвазовского. Мы Василия Акимовича просили, а он к вам посылает.

Директор рассмеялся:

— Ну что же: если даете слово внимательно слушать, так и быть — расскажу немного. Присаживайтесь.