Витя Коробков - пионер, партизан - Яков Ершов

Бахтин смотрит на невысокого смуглого человека с сединой на висках, дающего свидетельские показания. Даже хитрая гестаповская ищейка Михельсон не знал, что рядом с ним, на соседней койке несколько лет жил советский разведчик, засланный в самое сердце врага — в гестаповский карательный орган «ГФП-312». У него изумительная память. Он называет сотни фамилий, имен, адресов. Он знает каждый шаг врага, не забыл ни одного из бесчисленных преступлений предателя. И когда он садится на свое место, он все еще продолжает в уме обвинять палача:

«А помните, Михельсон, — обращался он мысленно к изуверу, — вы пытали партизана по кличке „Лесной“. Вы особенно гордились тем, что поймали его. Он был болен туберкулезом и страшно кашлял. А вы у него на глазах измывались над его сыном, чтобы заставить отца выдать тайну врагу. Мальчик обладал светлым талантом и мечтал быть художником. Вы избили его за то, что нашли на стене нарисованную им углем картину. Вы возвращались с допросов и ругались, что партизаны молчат, как пробки. Вы били отца резиновой палкой по голове и советовали: „Спасите своего сына, расскажите о подпольщиках“. Отец отвечал: „Да, я спасу сына, я не скажу вам ни слова“. Об этом вы рассказывали мне, Михельсон, не отпирайтесь.»

Отпираться было бесполезно. Это Михельсон понял еще тогда, когда его привезли в Старый Крым и ввели в здание, где в сорок третьем году помещалось гестапо. Вот комната, где он резиновой дубиной забил до смерти Михаила Сердобольского. Эти стены были обрызганы кровью братьев Стояновых, отца и сына Коробковых…

Палач трусливо озирался. Руки его тряслись. А в зале суда звучали гневные слова свидетеля обвинения:

— Зачем вы погубили мальчика, Михельсон! Может быть, вы отняли у Родины нового Айвазовского.

Мог ли понять это палач, сердце которого давно затвердело?! Он и здесь пытался еще спасти свою жалкую жизнь. Кому она нужна!

В Феодосии, в краеведческом музее, хранится фотография Вити Коробкова. С нее прямо и открыто смотрит мальчик с живыми, выразительными глазами. Чуть выдающийся вперед упрямый подбородок, высокий лоб, прикрытый подстриженными в кружок темными волосами, плотно сжатые яркие губы. Он только начинал жизнь, он очень немного прожил, но память о нем, отважном, смелом пионере, отдавшем жизнь за Отчизну, живет и будет жить в родном его городе, на крымской земле, во всей Советской стране. Миллионы мальчиков и девочек хотят быть такими, как Витя Коробков.

Вот на стенке его рисунки. Домик в Субаше, где жили знакомые Коробковых, у которых Витя часто проводил каникулы. Акварели «Море», «На добычу». На фотокарточках — Витя среди товарищей-пионеров в Артеке.

Дети подолгу стоят у этих фотографий, слушая рассказ экскурсовода. Глаза их становятся серьезными и задумчивыми, крепко сжимаются губы, руки невольно тянутся вверх в пионерском салюте:

«Будем такими, как Витя Коробков!»

Примечания

1

Руки вверх! (нем.).