Убийство судьи Робинсона - Р. Голдман

— И чем вам так неприятен Уилкс?

— Трудно сказать. Я всегда его недолюбливала. А когда начались эти ухаживания, антипатия превратилась в отвращение. Если честно, иногда мне кажется, у доктора — не все дома. Ведь не зря говорят: кто постоянно общается с сумасшедшими, и сам со временем сходит с ума.

— Говорить-то говорят, но не стоит преувеличивать. Мне доктор Уилкс показался не только здравомыслящим, но и очень умным человеком.

Эллен поежилась.

— А вы заметили, какие у него глаза?

— Да, согласен, взгляд — на редкость проницательный.

— Уилкс как будто видит вас насквозь. Глаза горят… А как он рассказывает о своих психах… их якобы отделяет от нормальных людей лишь едва заметная грань!

— Просто Уилкс любит свою работу.

— Почему вы его защищаете? Вы даже не знакомы толком. Уверяю вас, это сумасшедший. Он способен… на все.

— Например, убить вашего отца? Я догадываюсь, что вы мне сейчас скажете: Уилкс нарочно помог Мэджи бежать, чтобы тот прикончил судью.

— Да.

— Но это абсурд!

— Почему?

— Да потому, что псих — не самое удобное оружие. Мэджи держали в железной клетке…

— А внушение? Уилкс часто рассказывал, какой властью обладает над пациентами. Я всегда боялась…

— Что он попытается загипнотизировать вас? Ну, Эллен, это уж слишком!

— Уилкс загипнотизировал Мэджи и заставил убить моего отца.

— Но почему? Они же были закадычными друзьями.

— Доктор просил моей руки, а отец отказал ему.

— Думаете, Уилксу этого хватило, чтобы выпустить на свободу опасного маньяка? А я-то считал, что вы, Эллен, хотите поговорить со мной серьезно!

Она бросила на меня испепеляющий взгляд.

— Все понятно: раз тут нет политики, вам все до лампочки. Глупо было даже надеяться на вашу помощь.

Я пожал плечами.

— Неужели вы рассчитывали, что я приму всерьез подобные аргументы?

— Но, уверяю вас, он — безумен!

— Я так не считаю.

— Жаль, что вы не видели Уилкса после разговора с отцом! В тот вечер он катал меня на машине и пытался уговорить выйти за него замуж. Потом мы вернулись домой. Папа еще не лег, он только что проводил Джонаса Хэтфилда. Уилкс предупредил меня, что хочет поговорить с папой о нашем предполагаемом браке — он не сомневался, что рано или поздно я сдамся. Я поднялась к себе. Сначала ничего не было слышно, потом до меня донеслись довольно громкие голоса, но я не стала прислушиваться — мнение отца о планах доктора меня нисколько не интересовало. Вдруг папа воскликнул: «Да услышит меня Господь и да простит!» Больше я ничего не могла разобрать. Через некоторое время доктор Уилкс выскочил из библиотеки и начал нервно мерить шагами холл. Я тихонько прокралась на лестницу — в темноте он не мог меня заметить. Меня поразило выражение его лица. Вы знаете, обычно Уилкс — крайне сдержан. Так вот, никогда еще я не видела более страшной гримасы: здесь были и ярость, и страх, и какое-то жуткое отчаяние. Опустив плечи, он то потерянно бродил взад-вперед, то вдруг поднимал голову, сжимал кулаки, и глаза его метали молнии. Этот кошмар продолжался минут пять. Неожиданно доктор замер, посмотрел на часы и опрометью бросился прочь. — Эллен умолкла, с трудом переводя дыхание. Казалось, она вновь переживает ту тягостную сцену.

— И как, по-вашему, что это значит?

Девушка ответила вопросом на вопрос:

— Разве нормальные люди так себя ведут?

— Ну, что тут ненормального? Нельзя судить о человеке, не зная причин его поступков. Если я испачкал лицо, то умываюсь. Это нормально. Но если я с остервенением тру совершенно чистую кожу — тут уже попахивает сумасшествием. Вы меня понимаете? А я не знаю, что заставило доктора Уилкса вести себя так в тот вечер.

— Я вам рассказала все, что произошло.

— Это только ваши собственные предположения.

— Но я же говорила с отцом на следующий день!

— А почему он воспротивился этому браку?

— Считал, что Уилкс слишком стар и охотится лишь за нашими деньгами.

— Это не объясняет странного поведения доктора. Послушать вас — он вдруг почувствовал какую-то опасность. Когда вы увиделись снова?

— В воскресенье вечером. Мы сидели на террасе, а отец в библиотеке беседовал с Хэтфилдом. Уилкс сделал вид, будто занят исключительно мной, но на самом деле прислушивался к их разговору — даже несколько раз придвигал стул поближе к открытому окну.

Мы долго молчали. Потом я осторожно спросил Эллен, не хочет ли она рассказать мне что-нибудь еще, но девушка без конца возвращалась к опасному помешательству Уилкса. Меня же заинтересовало только одно: почему, посмотрев на часы, доктор так поспешно покинул дом судьи?

Мы вернулись в город в начале пятого. Эллен высадила меня из машины, и я пошел к Лаудербеку. Мэджи все еще разгуливал на свободе. Капитан с тревогой ждал приближения ночи.

— Как бы на нас не свалилось еще одно убийство!

— А чем, кстати, зарезали судью? В самом деле скальпелем?

— Да, доктор Рейнольдс подтвердил это после вскрытия.

— Надеюсь, в таком случае, вы уже знаете, каким образом Мэджи раздобыл скальпель?

Лаудербек пожал плечами и выразительно посмотрел на меня.

— Естественно. Я только что из Грейстоуна, от доктора Уилкса. Он показал мне, откуда Мэджи взял скальпель. Помните подвал, в который мы спустились из круглого дворика? Справа по коридору есть дверь, которая никогда не запирается. Там что-то вроде склада, и, кроме всего прочего, есть шкаф с хирургическими инструментами, где Мэджи и нашел все, что ему требовалось.

Я закусил губу и прижался лбом к стеклу, задумчиво глядя на улицу.

«Вот и все! Не будь Эллен, я поручил бы дело об убийстве судьи Робинсона одному из начинающих репортеров. Но все-таки какого черта Уилкс в тот вечер посмотрел на часы и тут же удрал?»

Повернувшись, я увидел сияющую физиономию Лаудербека.

— Чего это вы так веселитесь?

— Уж больно вы огорчены, что к Уилксу не придерешься ни с какой стороны!

— Да, там все так хорошо, что даже не верится. Ладно, я еще загляну.

— Зачем?

— А посмотреть, вы поймали Мэджи, или это он выпустил вам кишки!

Я вывел из гаража машину и через пятнадцать минут был уже в Грейстоуне. Получив мою визитную карточку, доктор Уилкс сразу же вышел из кабинета.

Я начал с извинений, что накануне обманом проник в лечебницу вслед за Лаудербеком, который, впрочем, забыл меня представить. Журналистское ремесло порой требует изрядной доли бесцеремонности — иначе не узнаешь ничего интересного.

— Ничего страшного, мистер Спенс. Полковник Райс, конечно, очень расстроился, но я вас прекрасно понимаю и готов считать это невинным розыгрышем.

— Надеюсь, я ни в чем не погрешил против истины?

— Ну, что вы, ничуть! Я даже не ожидал такой объективности. Ваша «Гэзет» не всегда была справедлива к Грейстоуну…

Я было собрался ввернуть что-нибудь подипломатичнее, как вдруг в кабинете появился один из врачей, которых я видел здесь накануне. Уилкс представил нас друг другу. Доктора звали Хейли. Мы обменялись рукопожатием, и врач, коротко поговорив с директором, вышел.

— Доктор, я хотел попросить у вас разрешения опубликовать в нашем воскресном приложении серию статей о шестнадцатом блоке, или «Клетке», как ее тут называют.

Уилкс пристально посмотрел на меня.

— Лично я не возражаю.

— Благодарю и надеюсь в ближайшее время побывать там еще раз. Может, узнаю что-нибудь интересное о двух других обитателях.

— Пожалуйста, хоть сейчас.

Мы вновь миновали пятнадцатый блок, затем перегородку и остановились возле первой стальной двери. Я обернулся и толкнул перегородку, якобы разглядывая коридор, а сам тем временем бросил взгляд на стену возле двери. Так я и думал: свет в шестнадцатом блоке включается именно здесь. Я не был уверен, что рубильник снаружи, и решил проверить себя.

— Сожалею, что не могу впустить вас сразу, — сказал Уилкс, — обход начнется через полчаса, а у меня нет ключа…

— Я и не собирался идти туда сегодня. Если позволите, зайду на днях.

Мы вернулись в коридор, а потом в холл. Доктор вежливо проводил меня до машины и долго смотрел вслед.

Наконец-то, я обнаружил сбой в безупречных доселе объяснениях Уилкса, и сердце учащенно забилось от внезапно вспыхнувшей надежды.

Накануне директор клиники заявил, что во время девятичасового обхода Кеннеди полагалось осмотреть камеры шестнадцатого блока и выключить на ночь свет. В полночь Корниш пользовался фонарем — стало быть, свет не горел. Тогда почему Кеннеди выключил свет в начале обхода, если ему предстояло вернуться тем же путем? Где логика? По идее, он должен был опустить рубильник уходя. А ведь бедняга так и остался в «Клетке»…

Подъезжая к перекрестку, я заметил на остановке пригородного автобуса доктора Хейли.