Убийство судьи Робинсона - Р. Голдман

— Конечно, но с Большим Боссом этот номер не пройдет. Хэтфилд и шагу ступить не успеет…

— Разве что ребята Джека Керфью «прокатят» его на машине. А как моя статья, наделала шуму?

— Увы! Утром прибежал полковник Райс, в диком бешенстве. Он звонил Уилксу, а тот заявил ему, что проболтаться мог только один из моих детективов. Пришлось все выложить.

Полковник, в сущности, неплохой человек и ровесник моего отца, владел «Трибьюн». Он часто бывал у нас, и я помню, как вечерами после ужина соперничающие старики часами спорили до хрипоты. Но, в конце концов, Райс перекочевал в стан врага.

— Счастливо, Лаудербек, и не тревожьтесь понапрасну!

Кабинет первого человека в городе находился в соседнем здании. Том Крейн сколотил приличное состояние — его молочные фермы в окрестностях Мидленда приносили хороший доход. В пятьдесят лет он вдруг ударился в политику. Будучи ярым сторонником Сухого закона, Крейн сразу снискал поддержку бутлегеров, поскольку банда Джека Керфью изрядно наживалась, взвинчивая цены на контрабандную выпивку. Кроме того, Робинсонам был необходим именно такой человек — популярный, нестроптивый и… щедрый. Немного лести — и Крейн с легкостью отстегивал несколько тысяч долларов на нужды города. Наш мэр так привык к пастбищам и стойлам, что переносил «дойку» совершенно безболезненно. Я не беспокоился за Лаудербека, потому что несколько лет назад очень помог Тому Крейну. Наивный старикан имел неосторожность угодить в сети бессовестной авантюристки. Когда он отказался выложить за собственные письма кругленькую сумму, девица приволокла их в редакцию «Гэзет», надеясь на скандал. Однако я не стал публиковать их, а, напротив, предупредил Тома.

— Тут можно было бы состряпать статейку и здорово навредить вам, — сказал я, — но мне бы не хотелось портить вам кровь. В конце концов, я тоже вырос на вашем молоке.

Крейн не был опытным политиком, но все же сообразил, что рано или поздно долг придется вернуть.

Мэр принял меня очень сердечно и сразу заверил, что, в случае чего, откажется подписать приказ об увольнении Лаудербека. Впрочем, пока еще никто не заводил об этом речи.

— Если бы губернатор требовал наказания, меня бы уже поставили в известность. Я, кстати, читал вашу статью и не понимаю, чем она могла досадить Уилксу или кому другому.

«Странно», — подумал я и, вернувшись к Лаудербеку, попросил позвонить Уилксу — якобы с извинениями. Повесив трубку, капитан ошарашенно уставился на меня.

— Док кроток, как овечка. Похоже, ваша статья ему понравилась. Губернатор даже не пикнул. Что вы на это скажете?

— Они явно опасались, как бы я не тиснул то, что действительно думаю об этом побеге. Кстати, еще не все потеряно. А пока все довольны, кроме бедняги-полковника. Вы не узнавали о Кеннеди?

— Он умер.

Я вышел из мэрии и неторопливо направился в редакцию, пытаясь припомнить, как звали женщину, о которой накануне говорил Хэтфилд. В голове вертелось только имя: Хэрриет. Можно бы спросить у Лаудербека, но не хотелось его настораживать. Выйдя на небольшую площадь, я вдруг увидел на другой стороне спускавшегося с крыльца евангелиста, я перешел через дорогу и быстро догнал его.

— Добрый день.

Он смерил меня неприязненным взглядом. Я в ответ любезно улыбнулся.

— Вчера вечером нас забыли представить друг другу. Вы, наверное, решили, что я — из полиции. Но это не так. Меня зовут Джерри Спенс, я — владелец «Гэзет».

— Ну, и что?

— Вам известно направление моей газеты, мистер Хэтфилд? Тогда вы не можете не знать, что я — заклятый враг Робинсонов.

— Какое мне до этого дело?

— Может, и никакого, но меня лично возмутило, как с вами обошлись. Это возмутительно!

Хэтфилд заметно смягчился, и бледная улыбка тронула его губы.

— Я их не боюсь.

— Вы и впрямь держались очень мужественно.

— Меня так просто не запугать!

— Да и чего вам бояться? Ведь это они у вас в руках.

Мы свернули за угол и пошли в сторону Сидер-стрит. Хэтфилд смотрел под ноги. Краем глаза я заметил, как по его лицу пробежала судорога.

— Пока нет, но это — не за горами.

Когда он остановился у входа в отель «Мэдисон», я крепко пожал на прощание холодные, влажные пальцы.

— До встречи, мистер Хэтфилд. Надеюсь, вы не отступите. Эндрю Робинсон уже давно слишком обнаглел. Пора кому-нибудь набраться мужества и поставить его на место. А если вам понадобится моя помощь — милости прошу в «Гэзет».

Он скрылся за дверью гостиницы. Возвращаясь в редакцию, я все обдумывал последние слова Хэтфилда: «Пока нет, но это — не за горами». Он явно не притворялся, но еще ничего не знал до конца.

И тут внезапно в моей памяти всплыло имя, которое я безуспешно искал четверть часа назад: Хэрриет Бентли, отель «Мэдисон».

Два еще не пробило, но я уже стоял на углу Юнион-стрит, наблюдая за проходящими машинами. Увидев Эллен, я подошел к краю тротуара.

— Нам по пути?

Я открыл дверцу и сел рядом.

Пока машина не выехала из города, мы болтали о всяких пустяках. Наконец, въехав в городской парк, Эллен притормозила под сенью огромных кленов.

Я рассказал ей о поездке в Грейстоун.

— Все это я уже читала в «Гэзет», — призналась она, когда я умолк.

— Я напечатал все, что видел и слышал.

Она хмуро посмотрела на меня.

— А я-то думала, вы это сделали нарочно.

— Зачем?

— Чтобы втереться в доверие.

— К Уилксу?

— Ну, да!

— Вы мне льстите. Мне пришлось лишь констатировать факт: доктора никак нельзя упрекнуть в побеге Мэджи.

— А скальпель?

Я вздрогнул. И в самом деле, как можно было упустить из виду такую важную деталь? Однако ответил так, будто только об этом и думал.

— Орудие убийства еще не установлено.

— Но вы же говорили…

— …только о предположениях доктора Рейнольдса.

— По идее, скальпель оставляет очень характерные следы.

— Я — не специалист.

— Зато доктор Рейнольдс — хирург, уж он-то знает, о чем говорит. — Она сжала кулаки. — Ах, почему я не мужчина!

— И что бы вы стали делать?

— Я бы обязательно нашла!

— Что, орудие убийства?

— Не только. Моего отца подло убили! Он был стар и болен, но со мной протянул бы еще несколько лет. Слышите, его подло убили…

— Я понимаю, Эллен. — Ее отчаяние больно отдавалось в моем сердце. Впервые в жизни меня охватила такая нежность. Я взял Эллен за руку и почувствовал, что еще никогда прикосновение к женской руке не вызывало в душе подобного волнения. — Я сказал, что помогу вам, и, хотя еще не знаю — чем, поверьте, готов на все.

— Да, Джерри, вы обещаете помочь, но, в сущности, вас не интересует ничто, кроме вашей газеты. Что вам до убийства моего отца? Для вас этого всего-навсего один из «жареных фактов» криминальной хроники…

— Еще раз повторяю: я помогу вам, Эллен. Не привык останавливаться на полпути, все, что начинаю, всегда довожу до конца.

Эллен оценивающе посмотрела на меня. Лицо ее оставалось холодным и бесстрастным, лишь в глазах горел мрачный огонь. Наконец, она медленно проговорила:

— Джерри, прошу вас: найдите убийцу моего отца.

С минуту я недоверчиво смотрел на нее.

— Что вы имеете в виду? Вашего отца убил Мэджи.

Эллен молча покачала головой.

— Как? Это не Мэджи?

— Может быть, удары нанес и он, но настоящий убийца — другой.

— Вы хотите сказать, что доктор Уилкс…

— Я сама не знаю, что хочу сказать. — Эллен закрыла глаза и тихо повторила: — Сама не знаю.

— Так вы… вы думаете?..

— Нет… чувствую…

— Женской интуиции тут недостаточно. Нужны факты. Во всяком случае, мне бы хотелось опереться на что-нибудь посущественнее.

— Я все расскажу вам, Джерри, как только смогу. Мне еще самой не очень ясно, что к чему. В голове — ужасный хаос: отдельные слова, фразы, события. После смерти отца все это всколыхнулось и беспорядочно кружится в голове. Понимаете?

— Отчасти.

— Мне очень трудно объяснить, что я испытываю, но это довольно смутное и в то же время сильное ощущение. — Немного помолчав, Эллен добавила: — В этом году я часто виделась с доктором Уилксом. Вообще-то, я знаю его с детских лет. А потом он стал все больше и больше интересоваться мной, и уже почти год мы встречаемся, как минимум, два раза в неделю. Уилкс просит выйти за него замуж, но мне он противен.

— Зачем же вы так часто встречались?

— Сначала как-то стеснялась отказать, а потом было уже поздно. Отец дружил с Уилксом ровно четверть века.

— Сколько же ему сейчас?

— Пятьдесят. Он приехал в Мидленд в двадцать пять лет, и папа назначил его в Грейстоун сначала врачом, а потом директором.

— Я всегда думал, что он обязан назначением вашему дяде…

— Нет. В те времена отец был гораздо влиятельнее. Он уже стал судьей, а Эндрю только-только оставил адвокатуру и занялся политикой.