Жестокое царство - Джин Филлипс

Маргарет делает еще один шаг, позволяющий ей увидеть крытый соломой павильон кафе, и слышит быстро приближающиеся шаги. Непонятно почему она разворачивается и устремляется вниз по холму, неудобно вывернув больное колено. Не обращая внимания на боль, она быстро залезает в проем большого металлического контейнера. Внутри темнее, чем она подозревала.

Ощущая плечами металл, она прижимается к стене и чувствует себя по-дурацки, но отступает глубже в тень, не сводя глаз с проема в контейнере и глядя на слоновий загон, в котором ничего не меняется. Слышны еще шаги, потом раздаются приглушенные голоса, затем шаги ускоряются. Она слышит лязганье металла или стекла. Хлопанье двери. И снова какой-то треск.

Она размышляет о том, испытывают ли слоны клаустрофобию. Кожу холодит кулон из бирюзы, и она ощупывает его пальцами. Она купила его, потому что он в точности такого же цвета, как ее флисовая кофта. Это по-прежнему доставляет ей удовольствие.

Маргарет не знает, сколько прошло минут. Она не шевелится, поскольку, что бы ни происходило, Маргарет не склонна действовать сгоряча. Ей нравится рассматривать проблему в целом. Это пригодилось ей, когда она красила волосы в медово-золотистый цвет, чтобы скрыть седые, и покупала довольно новый, но неинтересный таунхаус взамен своего хорошенького коттеджа в стиле ар-деко, в котором протекала крыша. Это пригодилось ей, когда она промолчала в ответ на решение дочери учить сына дома, а ему, ей-богу, не помешал бы опыт общения со сверстниками.

Маргарет представляет себе лицо дочери, всегда немного утомленное, потому что та отказывается красить губы, когда выходит из дому.

В контейнер залетает москит и теряется во мраке. Некоторое время не слышно никакого шума. То, что она испытала минуту назад, теперь представляется ей своего рода панической атакой, и она ощущает знакомую тревогу клинического свойства по поводу раннего наступления болезни Альцгеймера или опухоли мозга. Звуки бегущих ног и отдаленные крики можно объяснить как угодно. Скорее всего, подростки. Возможно, ее уже заперли в зоопарке и ей придется разыскивать какого-нибудь снисходительного служащего. Она больше не может оставаться здесь, прячась в этом гигантском ящике.

Итак, она выходит наружу, заметив, что солнце скрылось за вершинами деревьев. Она медленно поднимается на холм, стараясь разработать колено – хуже всего для него, когда она стоит на месте. Она видит лишь те же старые вольеры, справа в стороне игровую площадку и обезьян, раскачивающихся на веревках в корпусе приматов.

Она превратилась в нервную старуху.

Взглянув на дорожку, она направляется к ресторану «Сахара», или как там он называется. Она слышит звук своих резиновых подошв по бетону, в воздухе чувствуется странный запах дыма. Она случайно задевает ногой детскую чашку, оставленную на земле. Потом проходит под соломенной крышей ресторанного павильона и, выступая из-под ее тени, замечает сквозь заросли тропических растений какое-то движение. Вид ей загораживают торговые автоматы. Это могли быть колышущиеся от ветра растения, а мог быть и человек, идущий по одной из тропинок. Служащий? Ей как раз надо поговорить с ним.

Она идет через бетонную площадку в сторону автомата с кока-колой. Перед автоматами есть дверь, ведущая в ресторан.

Она замечает эту дверь, лишь проходя мимо нее.

Маргарет замечает дверь, только когда та открывается.

Замечает ее лишь в тот момент, когда из-за двери резко высовывается рука и втаскивает Маргарет внутрь.

Он потерял Марка и теперь не знает, что делать. Робби стоит здесь один, уставившись на кабанов. Марк, конечно, знает, что делать, и он не мог так просто исчезнуть. Правда, Марк такой тихий. В этом проблема. Он может ускользнуть, а ты даже не заметишь.

Никто не скажет, что Робби тихий.

Они с Марком стояли у озера, когда прозвучали первые выстрелы. Пуль, естественно, видно не было, но по воздуху разлетались обломки кирпичей, обрывки листьев и веток из вольера с попугаями, а также яркие перья. Воздух закипел, как во время бури, только быстрее, и никто не рассказывал ему прежде, что от выстрелов бывает такое. Послышались вопли и визги, а затем стали выкрикивать имена людей. В какой-то момент Робби оцепенел, а потом они с Марком побежали, за ними несколько человек, еще способных двигаться. К тому времени около десяти человек уже лежали на земле, навзничь и ничком, и, взбегая на горку, он перешагнул через женщину, которая что-то шептала. Они попытались попасть в ресторан наверху холма, но ничего не вышло, и они побежали к камышовым кошкам. Марк был по-прежнему рядом. Но потом Робби оглянулся через плечо – Марка рядом уже не было. И вот Робби остановился под сенью беседки около диких свиней, а на табличке написано «Кабаны».

Это довольно хорошее место, потому что вокруг стены, так что издали его не увидеть, но самому можно смотреть в щели между досками и наблюдать за дорожками. Кабаны, сопя и роя землю клыками, ходят по загону. Им наплевать на винтовки и пули. Это уж точно.

Робби не знает, надо ему идти дальше или ждать здесь. Надо ли кого-нибудь позвать в надежде, что плохие люди не услышат его?

Проще ждать. Наблюдать. Он умеет хорошо наблюдать.

Немногие вещи ему удаются. Он вспоминает об одном давнишнем дне рождения, но не хочет о нем думать. Он пытается сосредоточиться на кабанах, на их огромных головах и на том, что у них нет шей. Нет, он не станет думать о том дне рождения, но почему-то у него возбуждается неправильный нейрон: в тот день, когда он пришел в гости к Эйдану и мама сказала ему, что там будут сморы, его любимое лакомство, дверь открыла мама Эйдана, обняла его и показала ему палатку, которую поставила в гостиной.

Мама Эйдана была красивой, с длинными темными волосами. Она была к нему добра и согласилась, что у «Рейдеров» самый страшный в Национальной футбольной лиге логотип. Он помнит, как приятно было разговаривать с мамой Эйдана, а другие дети занимались чем-то еще – играли в рыбалку с бельевыми прищепками и веревкой? – а потом ему понадобилось в туалет. Идя по коридору обратно, он услышал голос мамы Эйдана.

– Хочу кое-что сказать всем вам, – говорила она очень серьезным голосом, и он прибавил шаг, потому что не хотел пропустить ничего по поводу галет и шоколада. – Хочу, чтобы вы не обижали Робби, – произнесла она как раз в тот момент, когда он подходил к двери, и он прижался к стене, чтобы его не увидели. – Робби особенный. Это все.

Робби уже знал, что он не совсем такой, как все. Но когда это произносится вслух, все меняется. Мама Эйдана попыталась сделать комплимент, однако это не было комплиментом, и она об этом знала, как знали все остальные. И вот он здесь, в компании диких свиней – грязных и противных, – а ведь сегодняшний день должен был стать каким-то особенным, да? В конце-то концов. Он был частью чего-то. Он приспособился. А может быть, люди просто выжидали и все время планировали это? Нет, в этом нет смысла.

Он вытирает ладони о брюки. Разжимает и сжимает пальцы. Потные руки. Еще одна проблема с детскими праздниками – чересчур много игр, когда надо держаться за руки, и ему говорят: «Ох, твои руки». А однажды какой-то взрослый назвал его «тот потный парнишка». Сейчас ветерок приятно обдувает ладони. Ему надоело стоять здесь, ничего не делая. Надо хорошенько подумать, хотя у него лучше обстоит дело с эмоциями – ну, не так уж здорово, – но он многое чувствует. Больше других людей, и иногда он говорит им об этом, но они не понимают.

Надо внимательно оглядеться по сторонам. Он смотрит налево и направо, концентрируя внимание на всем, что движется. Ему стоит поискать людей. Из вольера с зебрами до него доносятся звуки от взмахов хвостов. Рельсы железной дороги. Деревья. Белки на ветвях, которые гоняются друг за другом. Он пытается все это охватить взглядом.

Перед тем как потерять Марка, Робби услышал от него, что они умрут, если не выберутся отсюда. Он вновь смотрит на кабанов. Потом вспоминает о шепчущей женщине, через которую перешагнул, когда бежал. На ней была униформа защитного цвета, как у всех служителей зоопарка, и почти половина ее рубашки стала багряно-красной. Он смотрит на кабанов, размышляя о том, каково это – держать такого зверя дома, и думая то же самое о белках. А еще он думает о двух белках, гоняющихся друг за другом: это игра или что-то серьезное, и как белки относятся друг к другу.

Думай.

Думай.

Неужели другим людям так же трудно выстраивать мысли в линию, чтобы одна следовала за другой, как сцепленные вагоны поезда? Он всегда отвлекается, и чувства вновь берут верх. Где Марк? Он так и будет стоять здесь один, пока не придут люди с винтовками и не застрелят его? И не совершил ли он огромную ошибку, придя сегодня в зоопарк? Наверное, он сглупил. В основном он ведет себя глупо. Иногда он в этом уверен, и его мама терпеть не может, когда он так говорит, а его мама… Он закрывает глаза, пытаясь перевести дух. Почему он это делает? Почему до него всегда слишком поздно доходит, и потом ему хочется все переделать, начать с начала, и он ругает себя за то, что все испортил, зная, что опять все испортит?