Жестокое царство - Джин Филлипс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот что мы сделаем, – говорит она. – Я посажу тебя сюда, а сама перелезу через…
Он трясет головой и хватает ее за руки:
– Мама, нам нельзя идти к зверям!
– Там никого нет, помнишь? – Она пытается оторвать от себя его пальцы. – Это дом дикобраза. И нового дикобраза там пока нет.
– Заборы нужны для того, чтобы животные были внутри, а люди снаружи, – возражает он.
Она никогда так не сожалела, что он всегда выполняет правила.
– Сегодня другие правила. Сейчас действуют правила чрезвычайных ситуаций. Такие правила, когда мы прячемся, чтобы человек с винтовкой нас не нашел.
Линкольн отпускает ее, оборачивается назад и вновь вцепляется в Джоан:
– Я упаду. Слишком высоко.
– Разве я дам тебе упасть?
– Нет, – крепче прижимаясь к ней, говорит он. – Мамочка…
– Я обниму тебя. Сейчас я перелезу…
– Мамочка, – хнычет он.
– Ш-ш-ш. Я тебя держу.
Она приподнимается и перемахивает через ограду, продолжая придерживать его с двух сторон. Это неудобно, она немного качается, но ей удается кое-как упереться ногами о выступ.
Он вцепился ей в руки. Она слышит его прерывистое дыхание, он готов расплакаться. Из-за человека, стреляющего в людей, или из-за того, что совершенно нарушен привычный порядок вещей? Она не имеет представления.
– Мамочка…
– Я тебя держу. – Джоан обвивает его рукой и притягивает к груди.
Его подошвы глухо ударяются о металлическое звено ограды.
– Сейчас я опущу тебя, – предупреждает она, – и я хочу, чтобы ты поставил ноги на этот маленький выступ, а руками держался за решетку. Потом я поставлю тебя на землю и возьму на руки.
Она поднимает его, продолжая говорить, чтобы не дать ему шанса задуматься, потому что по размышлении храбрости у него не прибавится, а она покончит с этим в два счета. Крепко держась за ограду одной рукой и согнувшись, она опускает его вниз. На какой-то момент он оказывается в воздухе, но она держит его одной рукой. Она чувствует, что он боится, но вот его ноги уже упираются в тот же уступ, на котором стоит она. Она крепко держится пальцами за ограду.
– Держись крепче, – говорит Джоан.
Оттолкнувшись от ограды, она мягко и легко спрыгивает на землю. Руки щекочет высокая трава. Потом она опускает сына вниз, повернув к себе лицом, и он обвивает руками ее шею, а ногами обхватывает ее бедра. Она идет вперед, внимательно глядя себе под ноги, хотя он загораживает ей обзор. Поневоле Джоан припоминает, как во время беременности ей мешал видеть дорогу живот. Наконец они оказываются за высокими валунами, которые выглядели такими заманчивыми.
Она опускается на землю, прислоняясь спиной к валуну – твердому и холодному – и раскидывает ноги. Линкольн по-прежнему держится за нее.
17:42Линкольн не отпускает ее, так что она одной рукой вытаскивает из сумки телефон, держит перед собой, рядом с его головой, и поглаживает спутанные кудряшки. Волосы у него на затылке всегда спутаны, словно он втирал в кожу головы сироп. Она проводит по экрану большим пальцем и вдруг застывает, раздумывая, звонить в полицию или Полу. Полиция уже наверняка здесь, и у них могут возникнуть вопросы к ней. Но ей необходимо услышать голос Пола.
И тут она замечает сообщение от Пола. Она всматривается в привычное черно-серое начертание букв.
Вы ведь не поехали сегодня в зоопарк? Сообщи как можно скорее.
Разумеется, он понятия не имеет, куда они поехали. Обычно Джоан пребывает в неведении, куда они поедут, пока Линкольн не объявит свои планы на день, сидя в детском кресле автомобиля. Пол спрашивает, поскольку ему что-то известно.
Она набирает ответное сообщение, хотя в голове мелькает мысль позвонить ему, но пальцы начали автоматически отвечать. Это привычка.
Да, в зоопарк. Ты знаешь, что происходит? Сейчас мы прячемся в вольере дикобраза.
Он наверняка не знает, где вольер дикобраза. Он не бывает в зоопарке так часто, как она. Она добавляет:
В зоне приматов.
Она нажимает «отослать», потом сразу же набирает вторую эсэмэску.
Вызови полицию. Видела у входа тела. Человек с винтовкой.
И снова нажимает «отослать». С порядком сообщений что-то не так, они перепутаны, но пальцы продолжают набирать текст. Ей нравится смотреть, как перемещаются строчки, как буквы складываются в слова, ей нравится подсветка экрана. И пока она набирает, не существует ничего, кроме голубых строк, заполняемых словами и идущих одна над другой.
Мы в порядке. В полной безопасности.
Потом ее пальцы замирают, и она задумывается о том, что может произойти дальше.
Волосы Линкольна щекочут ей руку. Он ерзает и извивается. Шепотом она напевает «Эдельвейс», колыбельную, которую они с Полом поют ему каждый вечер. Она напевает слишком быстро, чересчур высоким голосом, словно на ускоренной перемотке.
Ей надо набрать что-то еще. Ее пальцы в нетерпении подергиваются.
– Зачем ты взяла телефон? – уткнувшись ей в плечо, спрашивает Линкольн приглушенным голосом.
– Папа, – отвечает она в тот момент, когда от Пола приходит эсэмэска.
Прочитай это, я сейчас тебе звоню. Люблю.
Под сообщением информация о контакте. Она смотрит на голубую цепочку подчеркнутых букв и цифр, а потом звонит телефон – пугающе громко. Ей не пришло в голову включить режим без звука, и она немедленно отвечает.
– Не могу разговаривать, – говорит она тоном специалиста своего дела. Как будто она на совещании, как будто не знает точно, от кого этот звонок. – Нам надо сидеть тихо. Я не знаю, где они.
Может быть, не только привычка заставила ее набирать эсэмэски. Может быть, какая-то ее часть уже знала то, что она осознала сейчас. Телефон – это риск. Он создает шум. Разговаривая, она создает шум. На шум придут люди.
Это так просто. Если поразмыслить, все становится вполне понятным.
Она вновь начинает:
– С нами все в порядке, но…
Не дослушав, муж прерывает ее слишком громким голосом.
– Что происходит? – спрашивает он. – С тобой кто-нибудь есть? Ты видела полицейских? С Линкольном все хорошо? Что значит, вы «в безопасности»? Они могут добраться до вас? Господи, как жаль, что я не с вами, милая!.. Мне так жаль…
Она не перебивает его. Она понимает его потребность слышать ее голос. Она думала, у нее есть та же потребность, но его голос не дает ей ощущения, что он рядом. Она чувствует, что он далеко, или нет, она чувствует, что она далеко. Словно какая-то ее часть летит к нему, прочь из зоопарка, в знакомую жизнь, а она не хочет никуда улетать. Не может. Она должна быть здесь. Она не может сейчас утешить мужа.
– Мы в порядке, – шепчет она, как и раньше, имитируя тон исполнительного директора. Как будто эти люди когда-нибудь говорят шепотом. – Мы прячемся.
– Что ты видела?
– Я люблю тебя. И мы в порядке, но я не могу говорить. Я должна быть начеку. Я видела того мужика издали. Там… – она смотрит на макушку Линкольна, – там у входа была стрельба, и после этого мы проходили мимо. Потом мы побежали и спрятались. Это все, что я знаю. Правда, не звони больше. Я позвоню, когда мы будем в безопасности.
– Я наберу девять-один-один и скажу полицейским, что вы в вольере дикобраза, – задыхаясь, говорит он. Такой голос бывает у него, когда он, поднимаясь по крутому холму к своему офису, звонит ей, чтобы спеть одну из своих песен – он всегда поет, – но он знает, что она рассмеется и повесит трубку. – Я люблю вас. Передай ему. Берегите себя.
Она отключает телефон и поворачивается к Линкольну. Он беспокойно ерзает у нее на коленях, дрыгает ногами и бьет теннисками о землю. Она просовывает руки ему под мышки, помогая повернуться и встать на ноги. Он встает, и она продолжает держать его за пояс.
– Это был папа, – шепчет она.
Линкольн прислоняется спиной к валуну:
– Знаю.
– Говори шепотом, – произносит она. – Он просит передать, что любит тебя.
– Знаю, что любит.
– Чуть потише, – умоляет она.
– Ладно, – шепчет он в ответ.
Он снова начинает дрыгать коленками. Ноги стоят на месте, но все тело дергается. Получается странный танец, будто пляшет марионетка.
Небо розовеет, над вершинами деревьев пролегают длинные фиолетовые полосы.
– Ты действительно очень большой, – говорит она.
– За нами гонится сейчас плохой дядя? – спрашивает он.
– Не знаю, – отвечает она. – Но если и гонится, то здесь он нас не найдет.
Продолжая подергивать руками и ногами, Линкольн вертит головой по сторонам, изучая новый ландшафт. Как всегда, он любопытен и в то же время осторожен. Она наблюдает за ним. Стоя на одном месте, он повсюду шарит взглядом.
Любопытство пересиливает. Он делает шаг в сторону кирпичной стены здания, указывая на что-то.
– Там миска для воды, – говорит он. – Как миска Мадлза.
– Ага, – соглашается она.
Она снова оглядывает траву вокруг них и, кроме потрескавшейся пластмассовой миски, которую он заметил, видит другие странные мелочи, разбросанные поблизости. Справа от них авторучка, а ближе к ограде – блестящий обруч для волос. Ей кажется, что около забора виднеется белый носок.