Дева озера - Вальтер Скотт

Толпясь вокруг него, лежат

Обломки каменных громад,

Подземным свалены толчком,

И глыбы поднялись торчком,

Когда-то павшие с высот,

Просторный образуя грот.

Деревья, облепив скалу,

Хранят и днем ночную мглу.

Лишь иногда полдневный луч

Скользнет между зубчатых круч,

Как если бы пророк свой взор

Во глубь грядущего простер.

Кругом покой и тишина,

Лишь болтовня ручья слышна,

Да легкий ветерок дневной

Коснется озера порой,

Гоня послушную волну

Вести со скалами войну.

А наверху утес навис,

Грозя вот-вот сорваться вниз;

Глаза волчицы там горят,

Там рыси прячут рысенят,

Там Дуглас с дочерью сыскал

Себе пристанище меж скал.

Давно ходил в народе слух,

Что там живет нечистый дух,

Что феи там в полночный час

С урисками пускались в пляс

И навсегда губили тех,

Кто видел этот смертный грех.

27

На озеро ложилась тень,

И завершался долгий день,

Но шел, отважен и упрям,

С отрядом Родрик по горам.

Он сквозь таинственный проход

К Пещере Карлика идет,

А свите назначает срок,

Чтобы на озеро челнок

Она спустила поскорей

К дружине он спешит своей,

Что ждет его на Лох-Экрей.

А сам, отстав, тоской томим,

Идет вдвоем с пажом своим,

Который был при нем в пути,

Чтобы тяжелый меч нести;

А люди, сквозь кусты пройдя,

Ждут возле озера вождя.

На них мы сверху бросим взор:

Стоят на фоне темных гор

Красавцы, словно на подбор.

Да, были Элпайна сыны

Великолепно сложены,

И был хорош их гордый строй

И пестрых пледов их покрой!

Перо на шапочке горит,

Звенит палаш, сверкает щит.

Готовы дать отпор врагу,

Они стоят на берегу.

28

Но медлил вождь и потому

Все не спускался по холму:

Уйти недоставало сил

Из мест, где Дуглас дочь сокрыл.

Забыл он, как в начале дня

Он обещал, судьбу кляня,

Чтобы любовь избыть вполне,

Отдать все помыслы войне.

Но кто пожар гасил платком,

Кто воды сдерживал песком,

Тот, уж наверно, знает сам:

Нельзя приказывать сердцам.

И вечер Родрика застал

Невдалеке от тех же скал.

Пусть он не видеть дал обет

Вовек любви своей предмет,

Но все же он мечтал опять

Хоть голос милой услыхать.

Теперь он ветер проклинал

За то, что тот листвой шуршал.

Но что там слышится вдали?

О Родрик, Аллену внемли!

Там струны нежные звучат

На благостный, смиренный лад,

И чей-то голос различим...

То Элен или серафим?

29

ГИМН ДЕВЕ МАРИИ

Ave Maria! Дева, приди!

Девы скорбящей горе развей,

И, оскорбленных, нас пощади,

И, одиноких, нас пожалей,

Нас разреши ото всех скорбей,

Ужас изгнанья у нас впереди...

О, не отринь молитвы моей,

Утешь дитя на своей груди.

Ave Maria!

Ave Maria! К нам снизойди!

Пусть наше ложе - груда камней,

В ложе из пуха его преврати,

Своим участьем нас отогрей.

Сумрак пещеры улыбкой своей,

Благостным светом для нас освети,

Услышь слова молитвы моей,

Прижми дитя к непорочной груди.

Ave Maria!

Ave Maria! От нас отведи

Демонов козни дланью своей.

Коварство и злобу их осуди,

Нас огради от их сетей.

Милостью нас, твоих детей,

Не оставляй на скорбном пути.

Дева, склонись к молитве моей,

Отцу моему на помощь приди!

Ave Maria!

30

Когда умолк последний звук,

Наш вождь пришел в себя не вдруг

Все будто песне внемлет он,

На меч тяжелый свой склонен.

А паж который раз подряд

Напоминает про закат,

Но Родрик, завернувшись в плед,

Твердит одно: "Надежды нет!

В последний раз... В последний раз

Я ангельский услышал глас!"

И, мыслью этой взятый в плен,

Сошел он, смутен и смятен,

На берег, бросился в челнок,

Лох-Кэтрин снова пересек,

А дальше, миновав залив,

К востоку путь свой обратив,

Достиг он Лэнрика высот.

Стемнело, вечер настает,

Давно уж наготове рать

Гонцы успели всех собрать.

31

Являет лагерь пестрый вид:

Один сидит, другой стоит,

А большей частью на земле

Бойцы лежат в вечерней мгле,

И взор чужой не различит

Отряд, что в вереске сокрыт.

Не выдаст их шотландский плед,

Ни темный вересковый цвет,

Ни папоротника листок;

Лишь изредка, как светлячок,

То тут, то там блеснет клинок.

Когда, немного погодя,

Бойцы увидели вождя,

То их приветный клич тотчас

Вершины горные потряс;

Три раза Родрику была

Всем кланом воздана хвала,

Потом все стихло между скал,

И мертвенный покой настал.

Песнь четвертая

ПРОРОЧЕСТВО

1

"Прекрасна роза в девственной красе,

Надежда тем светлей, чем горше страх;

Как эта роза в утренней росе,

Блестит любовь, умытая в слезах.

О роза дикая, уж я в мечтах

Берет твоим бутоном украшал

Любовь не вянет в любящих сердцах!"

Так юный Норман пыл свой изливал,

Над Венначером новый день меж тем

вставал.

2

Признаний этих юный пыл

Ему внушен любовью был.

У озера, на мирный луг

Слагает он свой меч и лук,

На миг склоняется к кусту

Цветок сорвать... И на посту

Он вновь стоит и в бой готов.

Но кто там? Слышен шум шагов.

"Не Мэлис ли нам весть несет

Из Дауна, с вражеских болот?

Я узнаю твой дерзкий шаг,

Скажи мне, что замыслил враг?"

(В разведку Мэлис послан был,

Лишь только крест с себя сложил.)

"Скажи, где вождь сегодня спит?"

"За тем болотом, у ракит.

Я провожу тебя к нему,

Но прежде смену подниму.

Эй, молодец, держи мой лук!

Глентаркин, поднимайся, друг!

Мы - к Родрику. Так жди же нас

И не спускай с дороги глаз".

3

Они пошли. Подъем был крут.

И Норман спрашивает тут:

"Какие вести? Что наш враг?"

"О нем толкуют так и сяк.

Из края топей и болот

Грозит он выступить в поход,

А между тем король и знать

Все продолжают пировать,

И скоро в небе голубом

Сгустятся тучи, грянет гром.

Что ж, против гроз и прочих бед

Для воина защита - плед.

Но как, скажи, от грозных сеч

Тебе невесту уберечь?"

"Не знаешь разве? Островок

Из волн поднялся, одинок,

По воле Родрика приют

Готов для дев и старцев тут.

Наш полководец запретил,

Чтобы на остров заходил,

Хоть в штиль, хоть в пору бурных волн

Любой корабль - хоть бриг, хоть челн,

Неважно - пуст он или полн.

Тот неприступный островок

Нам будет счастия залог".

4

"Что ж, этот дальновидный план

С благоговеньем примет клан.

Но как наш вождь и господин

В горах без свиты спит один?"

"Тому, увы, причина есть:

Тревожную услышишь весть!

Затеял Брайан ворожбу:

Он стал допытывать судьбу,

Какая участь всех нас ждет,

Тагхайрмом звать обычай тот.

Для этого зарезан бык..."

Мэлис

Как жаль! А я к нему привык.

Когда мы взяли Галангад,

Ему был каждый воин рад.

Рога - черны, сам - снежно-бел,

И взор его огнем горел.

Свирепый, буйный, полный сил,

Он и храбрейшим в тягость был

И продвигаться нам мешал

На Бил-Махейский перевал.

На кручах непокорный бык

Отведал наших острых пик,

И к Деннан-Роу он стал ручным:

Ребенок мог бы сладить с ним.

5

Норман

Быка убили. Растянуть

Решили шкуру где-нибудь

Близ водопада, что свои

Несет кипящие струи,

Свергаясь со скалы - она

Щитом Героя названа.

Ты видишь тот пестаный склон?

Мудрец, над пропастью склонен,

Весь в брызгах пенящихся вод,

Совсем один лежит и ждет.

Он ждет видений, вещих снов,

В немолчный вслушиваясь рев.

И вождь наш тут же. Но постой!

Ты видишь - сквозь туман густой

Глядит монах издалека

На наши спящие войска,

Как будто это некий дух

Над павшими свершает круг,

Или, подобно воронью,

От тех, что полегли в бою,

Он долю требует свою?..

Мэлис

Молчи и не играй с судьбой,

В недобром слове - знак дурной.

Поверь, меч Родрика спасет

От бедствий нас и наш народ,

А этот - ангел или бес,

Посланец ада иль небес

От нас не отведет беду...

Но вот он. С ним наш Родрик Ду!

6

Вот что сказал монах, вдвоем

С элпайнским шествуя вождем:

"О Родрик, страшен мой удел

Я в завтра заглянуть посмел...

Хоть смертен я, как все мы, хоть

Слаба и бренна эта плоть,

Хоть ужас этот взор сковал

И эти волосы подъял

Я жив. Но знай: ужасен вид

Того, что людям предстоит.

Как в лихорадке я с тех пор,

Мой пульс ослаб, и гаснет взор,

И дух блуждает мой скорбя,

Но все стерпел я для тебя!

Нет, человеческая речь

Не в силах то в слова облечь,

Что я увидел: бесов рой