О маленьких волшебниках и Петькиных друзьях - Валентина Чаплина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ребята возмущённо загалдели. А бабушка, прищурившись, оглядела их и громко сказала:
— Сейчас мне некогда: завтра экзамен, ещё целую тему повторять. А как сдам, устроим собрание и попытаемся найти виновника.
Она подняла свою сумку, до отказа набитую книгами, и ушла в дом.
Ребята стоят и какую-то неловкость чувствуют, с ноги на ногу переминаются, словами перекидываются, вроде бы не знают, куда им девать себя. Будто все их дела сразу кончились.
— А этот георгин я посадил, — задумчиво сказал Мишка, указывая на ободранный куст. — Самый красивый был.
— А я тозе садил малгалитки, — картаво пролепетал маленький мальчонка в полосатых трусах. — И поливал. У меня лейка есть с дылочками, как в душе.
— Интересно, кто же тут всё-таки нахозяйничал? — не унимался Мишка.
— Разберёмся, — ответил Олег и направился в дом.
— Я знаю, кто нахозяйничал!
Все повернулись к Ксюшке. А она стоит поодаль в своем красном платье, в авоське хлеб держит.
— Кто же? — спрашивает у неё Олег громким голосом.
— Это ты сам сделал, — так же громко говорит девчонка, и от движения губ на лице у неё шевелятся коричневые веснушки.
Теперь все поворачиваются к Олегу.
— Я? — пожимает он плечами.
Все снова глядят на Ксюшку. Она подходит ближе.
— Правда. Я сама видела. Не верите? — и начинает волноваться. — Опять не верите мне?
Олег усмехнулся:
— Почему же? Поверят, если сумеешь убедить.
Ребята одобрительно зашевелились.
Ксюшкино лицо розовеет. Она напряжённо молчит, видимо, не знает, как суметь доказать.
— Может, ещё кто-нибудь с тобой был, видел, как я разорял клумбу? — помогает Ксюшке Олег.
— Нет, — простодушно мотает она головой, — никто. Одна я.
Олег снова пожимает плечами и разводит руки в стороны.
Ксюшка переступает с ноги на ногу.
— Я летом на балконе сплю, — начинает она рассказывать, — а сегодня замёрзла, проснулась рано, ещё тётя Даша не подметала, смотрю, ты ходишь по клумбе, цветы рвёшь. Увидел меня, испугался и говоришь: «Хочешь, я тебе букет нарву?» А зачем мне ворованный букет? Тогда ты поднял с земли удочки, ты же с рыбалки шёл, погрозил кулаком и говоришь: «Смотри, если пожалуешься, жить не захочешь».
Олег медленно подходит к девчонке.
— Всё? — улыбаясь спрашивает он.
— Всё, — отвечает Ксюшка.
— Я так и сказал «жить не захочешь»? — переспрашивает Петькин закадычный друг и смотрит Ксюшке прямо в самые зрачки, будто прицеливается.
— Так и сказал, — не отводит глаз Ксюшка.
Ребята неподвижно молчат.
— Ты, значит, такая смелая, что не побоялась?
В голосе Олега насмешка.
— Не побоялась!
— Гм, или я забывать стал на старости лет, — весело заявил Олег, — вы, ребята, не помните, какой тут храбрец в красном платье вчера визжал на весь двор с перепугу?
Ребята помнили, но хмуро молчали. Только маленький мальчишка в полосатых трусах картаво сказал:
— А я клысов не боюсь.
Ксюшка не произносила ни звука, только хлопала ресницами. Лицо Олега вмиг стало серьёзным.
— Смех смехом, — строго сказал он, — но меня обвинили. — Он кивнул на клумбу, потом на Ксюшку. — Она говорит, это я сделал, я говорю, что не я, хотя я действительно на рыбалке был. Кто из нас прав, неизвестно: свидетелей нет. Но я хочу у вас, ребята, спросить: вы давно знаете эту гражданку?
Олег посмотрел на каждого из мальчишек. Пауза затянулась.
— А как её у нас во дворе зовут? — старался победить молчание Олег.
Опять никто не ответил.
— Я не думал, что у вас девчачья память, — насмешливо кольнул он ребят.
Тогда кто-то неуверенно произнёс:
— Ксюшка-врушка рыжая лягушка.
— Почему же её врушкой зовут?
— Потому что врёт на каждом шагу, — ответил тот же неуверенный голос.
Ксюшка хотела что-то сказать, но не сказала и лишь облизала сухие губы.
— Задам ещё один вопрос. Я сам хоть раз когда-нибудь соврал вам?
И уже несколько голосов ответили «нет».
— Мне больше нечего сказать. Решайте, кто прав, кто виноват.
Ребята дружно зашумели. Ксюшка попятилась.
— Кто же всё-таки разорил? — спросил Петька.
Олег прищурился и вздохнул.
— Я знаю кто, но не скажу.
Ребята притихли.
— Знаешь и не говоришь? — удивился Мишка.
— Я не хотел говорить при Зое Иванне, чтобы вы меня ябедой не считали.
— Почему же потом не сказал?
— Потом я надеялся, что у того человека есть совесть, и он сам сознается. Но я ошибся насчёт совести.
— Так теперь скажи.
— Теперь тем более не скажу. Не могу. Нехорошо получится, будто я в отместку… В общем, ладно, завтра разберёмся.
Олег решительно направился в свой подъезд.
— Ксюшка разорила, да? — вдруг сообразил Петька.
Олег не ответил ему, но остановился.
А ребята уже поняли: клумбу разорила Ксюшка, и толпой стали двигаться на неё.
— Я? — сухими губами произнесла девчонка. — Да вы что?
— Не ври, кто тебе верит?
— Когда я врала? Кому? — чуть не плача воскликнула Ксюшка.
— Ты вчера сказала, что познакомилась с Бабой-Ягой.
— Так правда познакомилась!
— В тридевятом царстве?
— Не в царстве, а в магазине! В спортивном!
Ребята засмеялись.
— Что покупала себе Баба-Яга? — съязвил кто-то.
— Кеды, — простодушно ответила Ксюшка, — сорок первый размер.
— Как же она тебе представилась? Как её по имени-отчеству?
— Феликс Матвеич.
— Хи-хи-хи…
— Ха-ха-ха…
— Хо-хо-хо…
С каждым вопросом и ответом хохот становился всё сильней.
Олег не участвовал в разговоре. Он только слушал, засунув руки в карманы и покачиваясь с носков на пятки, с пяток на носки.
Ксюшкины глаза блеснули злым зелёным огоньком.
— Не верите, да? Не верите?
— Верим! — крикнул Петька и щёлкнул Ксюшку по носу.
Ксюшкино треугольное личико сжалось, блеснули слёзы.
— Хотите, — у неё перехватило дыхание, — хотите честное пионерское дам?
Ребята перестали смеяться, затихли. Тут Олег бросил покачиваться, шагнул к девчонке, взял ее за плечо и сказал негромко:
— Врать, — ври, не запрещаем, но честного пионерского не марай. Поняла? Оно — честное и пионерское!
Олег будто красным карандашом выделил каждый слог последней фразы и отошёл в сторону.
Ксюшка потрясённо молчала. А ребята засвистели, загоготали и снова двинулись к ней. Петька с Мишкой — впереди всех. Только Олег в сторонке стоит. Подошли. Картавый мальчонка за платье её потянул.
А Ксюшка будто окаменела. Глаза у неё открыты, но непонятно, куда смотрят. Словно — никуда. И лицо теперь белое-белое, как воротничок на платье.
Ребята стоят и тронуть её не решаются. Повернулась Ксюшка, и пошла. Медленно-медленно, как будто спокойными шагами. И ребята перед ней расступились.
«Может, не она разорила?» — мелькнуло у сегодняшнего Петьки, и он напряжённо продолжал смотреть дальше.
Мальчишки растекаются, кто куда. Олег домой через окно полез, потому что живёт на первом этаже. Мишка в двери пошёл, хоть его квартира через стенку от Олеговой, но ему трудно лазить: вес всё-таки.
— Открой глаза! — вдруг повелительно сказал Присмотрись.
Петька открыл. Вчерашнего дня не стало.
— Зачем? А дальше? Я же не досмотрел.
— Не торопись, сейчас досмотришь. Мы хотим тебя спросить, ты сильный человек?
— Не очень, — признался Петька, — Гришка Садоводов пятнадцать раз на турнике подтягивается, а я только девять. Пока.
— Мы не об этом. У тебя есть воля?
Петька замялся.
— Когда по телевизору футбол, я всё равно уроки учу. Правда, задачки тогда не получаются.
И он вздохнул.
— Так вот, Петя, то, что сейчас увидишь, ты должен воспринять мужественно. Скоро начнётся самое главное. Собери всю свою волю и закрой глаза.
Петька беспокойно поёрзал на месте и зажмурился.
Перед ним опять его двор. Во дворе только он сам стоит и ест кусок хлеба со своим любимым клубничным вареньем. Вдруг Петькино лицо делается таким испуганным, будто он утопил в Волге папин лодочный мотор. Петька роняет хлеб и удирает в подъезд.
А из кустов появляется Барбосыч, подходит к этому куску, обнюхивает его, потом внимательно смотрит на Петьку, спрашивая: «Можно мне его съесть?», осторожно поднимает кусок и проглатывает. Живот у Барбосыча впалый, и если бы не лохматая шерсть, наверно, на боках были бы видны рёбра. И Петька подумал: «Что ему сейчас этот кусок? Ему бы целую буханку да банку варенья».
Вдруг пёс повернул голову, ощетинился и зло оскалил зубы. Петька увидел Олега. Тот медленно подходил к собаке, протягивая ей кусок колбасы. У пса зашевелились ноздри, колбасный запах дразнил его, но Барбосыч стоял неподвижно, будто его чёрные лапы вросли в землю.