Золотой Рассвет - Ната Чернышева

— У нас они невелики тоже. Потому-то и подвергаются заморозке только те, кому уже нечего терять.

— А вашей знакомой тоже нечего было терять? — заинтересованно спросил Фредди.

— Курьер с вышедшей из строя энергетической установкой. Сотня световых лет до ближайшей населенной планеты. Ресурс системы жизнеобеспечения в аварийном режиме — семеро суток. Полагаю, терять действительно было нечего. Она оттягивала момент до последнего, все еще надеясь на то, что ее найдут, все равно кто — друзья, враги, Чужие. На исходе седьмых суток она перерезала себе горло. Остальное довершили сервисные роботы, перенастроенные с помощью того, что осталось от бортового искинта. Криокапсулу с ее телом нашли лишь тысячу лет спустя…

— Жуть! — выразил свое мнение мальчик.

— Жуть, — согласилась Лэркен Тойвальшен, непроизвольным жестом прикасаясь к шее.

Ми-Грайон вдруг понял, что говорила она о себе. Неожиданно четко и ясно представил он гулкую тишину полумертвого корабля, лишенного энергии, связи, гравитации… Встряхнул головой, отгоняя ненужные эмоции. Тоже выдумал, Лэркен Тойвальшен жалеть! Она ведь выжила. На его, адмори, голову…

Внезапно Фредди вытянулся в струнку. Любовь и бесконечное обожание светились в его взгляде, направленном на доктора ди Солу, которая появилась на террасе в компании еще одного Чужого. Ми-Грайон узнал его сразу: Ольмезовский профессор. Этого типа адмори любил еще меньше, чем Лэркен Тойвальшен.

— Самодовольный осел! — выпалила доктор ди Сола, очевидно, продолжая телепатический разговор. — Я преувеличиваю! Да пусть приедет ко мне в госпиталь и сам убедится: палаты переполнены больными и умирающими!

Ми-Грайон вздрогнул, сообразив, что говорят именно о нем. Осел, вспомнил он, это такое терранское животное с чрезвычайно низким уровнем интеллекта, обладающее феноменальным упрямством. Определение "самодовольный" в дополнительном переводе не нуждалось…

— Что с вами, доктор ди Сола? — встревожено спросил мальчик.

Чужая и впрямь выглядела довольно измученной, словно ее донимала жестокая головная боль. (Именно так оно на самом деле и было…)

— Ерунда, — отмахнулась она, морщась. — Я там… вышла из себя. Сделала глупость.

— Глупость! — звонко расхохоталась Тойвальшен барлума. — Видели б вы его лицо! Джейни, оно того стоило!

— Детский сад, — раздельно проговорил Ольмезовский.

Исходящее от него недовольство было таково, что даже Ми-Грайон его ощутил.

— Детский сад, — повторил Чужой. — Что ты, Джейни, что, простите, вы, Лэркен барлума! Надо было мне самому с ним разговаривать…

— И вы считаете, что добились бы иного результата? — с сарказмом поинтересовалась Лэркен Тойвальшен.

— Да, я так считаю, — ответил Ольмезовский. — И, кстати, надеюсь, что еще не все испорчено.

— Если еще адмори абанош согласится вас принять, — заметила барлума. — Раз он отказал уважаемой Джейни, то свое мнение навряд ли переменит. Ми-Грайоны славятся своим непроходимым упрямством!

— Вы, что, взялись решать за него, кого ему принимать, а кого нет? — неприятным голосом поинтересовался Ольмезовский. — Вы можете сколько угодно твердить о тупости и ослином упрямстве Ми-Грайонов, но алую лихорадку завезли к нам не они, и это факт, от которого вам деваться некуда, уважаемая барлума. Очень неумный и очень подлый поступок с вашей стороны. Вы ведь решили истребить наш народ с помощью этой дряни, не так ли? Пока вы улыбались нам и кивали на закон о культурном эмбарго, все шло хорошо. Но как только мы решили обратиться к вашему адмори абаношу, минуя вас, вы испугались.

— Да что вы себе позволяете, профессор! — бешено зашипела Тойвальшен, прижимая уши к голове и хватаясь за оружие. — Как вы смеете! Обвинять! Меня! Да я…

Мальчик Фредди перестал улыбаться и шагнул вперед. Ольмезовский положил ладонь ему на плечо.

— Тихо, — еще более неприятным голосом приказал Ольмезовский. — Теперь вы по вполне понятной причине боитесь нашего разговора с адмори абаношем. Вдруг он возьмет да и прислушается к нашей просьбе. И все ваши грандиозные планы окажутся на свалке.

— Как вы думаете, почему я до сих пор терплю вашу возмутительную наглость? — с трудом взяв себя в руки прошипела Тойвальшен.

— Потому, — спокойно ответил Ольмезовский, — что здесь и сейчас мы — сильнее. Только поэтому! И хватит спорить. Я прав, и вы это прекрасно знаете.

Неизвестно, чем завершился бы разговор, если б у Тойвальшен барлумы не запищало комм-устройство. Она с раздражением выдернула из-за рукава пластинку прибора.

— Извините, — прослушав сообщение, сказала она. — Мы продолжим наш разговор позже.

— Как хотите, — с ядовитой любезностью проговорил Ольмезовский.

Мгновение Тойвальшен смотрела на него, явно сдерживая рвущиеся с языка ругательства, потом повернулась и пошла прочь, так и не сказав ни слова.

— Ой… — тихо, растерянно сказал Фредди, хватаясь за голову.

Доктор ди Сола подхватила его, не дала упасть.

— Опять? — участливо спросила она. — Доигрался!

— Я не мог… иначе… — простонал Фредди. — Лэркен бы упала…

— И пусть себе падала бы! — раздраженно заявил Ольмезовский. — Полежала бы месяц-другой в медцентре, глядишь и вошло бы через трещины в голове немного ума!

— Ян! — гневно оборвала его ди Сола.

Опять эта их телепатия, с раздражением отметил Ми-Грайон, наблюдая, как Чужие обмениваются напряженными взглядами. Придумали же такую дрянь! Как будто нормальной звуковой речи недостаточно.

Поняв, что больше ничего интересного, равно как и вообще ничего, услышать не удастся, Ми-Грайон вернулся к своему столу и занялся текущими делами.

К концу рабочего дня к нему в кабинет зашел его родной брат, Арэль Ми-Грайон тарг. Он нахально уселся прямо на терминал информационной системы так, что голографический экран замерцал прямо по его фигуре.

— Работаешь? — спросил Арэль и, не дождавшись ответа, предложил:- Отвлекись, кое-что покажу.

От кого другого адмори подобного хамства не потерпел бы. Но брату можно простить многое. Тем более старшему. Тем более такому, который за тебя кому хочешь готов глотку перервать.

— Смотри, — над столом развернулся голографический шарик планеты. — В течение довольно длительного времени мы регистрировали мощные поля неизвестной природы, — тревожным алым цветом вспыхнула над планетой сложно закрученная тройная спираль. — А источник всего этого безобразия…