Обратная сторона личной свободы - Лариса Кондрашова

– Судя по твоему снисходительному тону, ты и сам собираешься стать модным художником?

– По крайней мере, выйдя за меня замуж, ты не прогадаешь. У тебя будет все, о чем только может мечтать женщина.

Странно, что эти его речи вовсе не показались Людмиле хвастливыми. При том, что она увидела его впервые с лопатой в руке, копающим самую обычную траншею.

Что-то было в Димке такое, чего не было в ее бывших парнях. Ни в Переверзеве, ни даже в Рыжем, который до сего времени стоял далеко в стороне от ребят, с которыми она встречалась в своем училище или знакомилась на дискотеке.

Он был другой. Когда Люда общалась с Димкой, ей отчего-то вспоминалось детство, самые светлые его картины. Например, как она ездила в пионерский лагерь на берегу Черного моря. Или ловила с отцом рыбу на тихой речке в деревне Коркино, где жила мама ее отца… Отчима!

Она, как и родители, тоже никогда не рассказывала Людмиле, что та не ее родная внучка.

Правда, бабушка была строга, называла ее Людмилой, но до сих пор помнились ее руки, когда она заплетала внучке косу или укрывала одеялом в прохладные ночи начала лета…

Людмила думала о Димке как-то объемно, что ли. Ей было хорошо с ним и уютно. Если на то пошло, он даже спас ее от полного разочарования в жизни и близких людях.

Вначале ей стыдно было рассказывать ему, почему она ушла от бабки. А потом, подбадриваемая его вниманием, она потихоньку все и рассказала.

– Рано или поздно ты все равно бы об этом узнала. А не говорили тебе до срока потому, что ты еще маленькая была. Какую цель преследовала твоя бабушка, я не знаю, но ты на нее особо не злись. Просто она, похоже, не слишком деликатная женщина. Считает, что лучшее лечение – это шок!.. Шучу, конечно, но кто обещал, что все наши близкие непременно должны быть людьми без недостатков, честные и правильные? Вот увидишь, еще немного времени пройдет, и ты их простишь. Всех. Сейчас пока не можешь? Ну и не надо. Не торопись, говорят, время – лучший доктор.

Они куда-то шли – Димка вел ее в свою любимую кафешку и рассказывал, что у него есть свое жилье, он не какой-нибудь там бездомный солдат, и когда она квартиру увидит, поймет, что им будет, где жить, так что со свадьбой можно и не тянуть. Правда, Люда принимала его слова о свадьбе как шутку. Не станет же человек говорить об этом всерьез при второй встрече!

Недаром она удивлялась, что он не ходит домой, к родителям. Зачем, если у него есть своя квартирка в старом фонде, «сталинская», с высокими, три с половиной метра, потолками, с огромной комнатой, в которой имелась отделенная пологом кровать.

Димка рассказывал о квартире с удовольствием, так что даже Люда захотела в ней побывать.

– А откуда у тебя появилась квартира? Ты на нее заработал?

– Дядька мне ее оставил, когда в Америку сваливал, – ответил он на ее вопрос. – У него на хвосте уголовка висела, так что не до недвижимости было.

– Значит, твой дядя – бандит?

– Что-то вроде этого. Но в Америке он уважаемый бизнесмен, а у них с законом строго…

Какой-то Димка все же странный. У него свои понятия о честности и порядочности, а Люда воспитывалась в семье, где такие понятия были четко ограничены: бандит так бандит, его следовало стыдиться, а не рассказывать о нем первому встречному, ничуть не стесняясь.

Впрочем, от этих своих мыслей Людмила отмахнулась: в конце концов, не с дядей же она дружит.

– Ты же, наверное, коммуналку не платишь? Вот отберут ее у тебя…

– Не отберут. Моя сестра обещала, что будет платить в счет своего долга. Ну и, понятное дело, ежели надо будет хахаля своего привести.

Сказал и смутился: получалось, что не так уж он материально независим, как хотел бы представить. Но и она вовсе не мечтала встречаться с кем-то, кто не знал материальных проблем. Не ставила перед собой такую задачу. Собственно, она сама «поставилась». Главное, чтобы он был ее человеком. С кем легко, кто свой. А деньги…

Люда не понимала, почему некоторые девчонки говорят все время о деньгах. Их же можно заработать! Просто пока у нее не было особых желаний. Например, она не хотела норковую шубу или сверхдорогие фирменные джинсы, а на то, чтобы сходить в кино или поесть в кафе мороженое, деньги она зарабатывала. И чего уж там, родители ей присылали.

Наверное, потому она и сказала:

– Послушай, Димка, зачем нам с тобой себе во всем отказывать? Давай лучше сложимся. Твои триста и мои пятьсот.

И не договорила, потому что гримаса исказила его лицо.

– Милочка, я тебя очень прошу, никогда больше так не говори!

– Как? – глядя на него, испугалась она, потому что не сразу сообразила.

– Мы с тобой не два парня, у которых деньги поровну, а мужчина и женщина, пусть молодые. По крайней мере я хочу быть мужчиной в твоих глазах. Ты не можешь потерпеть?

– Пока ты разбогатеешь, – подхватила она. – Ну, если ты такой щепетильный.

– Вот именно, ты нашла правильное слово: щепетильный. Мне не все равно, какого мнения будет обо мне любимая женщина.

– Прямо сразу и любимая, – завредничала она. – Ты второй раз меня видишь.

– Но надеюсь, не последний?

Он проводил ее к дому Тамары, где она опять временно жила, но не стал ничего спрашивать, что это за квартира и нельзя ли в ней получить чашку кофе, а просто попрощался и сказал:

– А как ты смотришь на то, чтобы опять прийти ко мне на свидание?

– Положительно, – улыбнулась она.

Димка опять поцеловал ей руку и восторженно заявил:

– Я тебя просто обожаю!

Глава шестая

– Если ты хочешь, мы можем пойти ко мне, – заговорил он в следующее их свидание и тут же поспешил добавить: – Посмотришь, какая у меня мастерская, что я рисую… рисовал.

Людмила улыбнулась: ей было приятно, что он не пытался на нее наехать, как в свое время Рыжий, и не сюсюкал, как Коля Переверзев, а просто говорил как со своей девчонкой, стараясь ее при этом не обидеть.

То есть в прошлый раз он сказал кое-что шокирующее, но извинился же. Точнее, понял, что подобные приколы не будут способствовать улучшению их отношений, и теперь не допускал никаких пошлостей.

Надо сказать, что Люда себе немного удивлялась. Раньше она не была такой чувствительной. И порой в ее присутствии парни позволяли себе куда более крутые выражения.

Но это другие. С которыми у нее не было ничего похожего.

– Кстати, а почему ты своему армейскому начальству не скажешь, что ты художник?

– Не хочу, – поморщился он. – Рисовать какие-нибудь дурацкие плакаты или дебильную стенгазету. Нет, уж лучше я буду траншею копать… Так ты не ответила: хочешь пойти ко мне в студию или нет? Слово даю, приставать не буду.

– Знаем мы, что такое слово! – буркнула она и смутилась, услышав: «А что, прецеденты были?»

Он вообще время от времени вставлял в свою речь такие вот умные словечки, и, хотя Люда сама была из интеллигентной семьи, это ее напрягало. В том смысле, что она казалась себе недоучкой и вообще человеком второго сорта.

В свое время она нарочно – назло матери или бабке? – чистила свою речь, избавляясь от «умностей», а теперь, выходит, они бы ей пригодились?

Как ни странно, от этих мыслей ей вдруг захотелось поступить в институт и учиться, чтобы получить высшее образование. Соответствовать своему новому парню. Она не сомневалась, что он будет любить ее и такой, но ей захотелось быть еще лучше. Умнее, образованнее…

Когда ей говорила об этом мать, Людмила презрительно фыркала и говорила, что она и так умная. Вот дурочка!

– Ну что, пойдем? – затеребил ее Димка, и она пошла.

То есть молодые люди поехали на маршрутке, а потом еще пару кварталов шли пешком, и Людмила наконец спросила о том, что ее удивляло:

– Слушай, а почему ты с прапорщиком воюешь?

– Потому, что он конченый. Ему над солдатом поиздеваться как не фиг делать! Парни его боятся, а мне – до фонаря.

И опять это была не похвальба.

– А как ты его достаешь?

– В основном вопросами. Он же, как все не слишком умные люди, любит рассуждать. Послушать, сплошная жесть, вот я и спрашиваю по ходу дела. А он тут же начинает орать: «Князев, засунь свой язык в задницу!» Ну я и спросил: «А в чью?» Ты бы его видела. На него ступор нашел, глаза выпучены, как у рака…

– Знаешь, я бы тоже на его месте разозлилась. Тем более он старший по званию. Ты не прав.

– А ты всегда права?

Людмила смутилась.

– Чего нет, того нет… Только в последнее время я все чаще думаю о том, что криком, ором ничего в жизни не добьешься. И оказывается, добиваются того, чего хотят, люди тихой сапой, улыбкой, дипломатией. Кто хочет иметь рядом человека, от которого не знаешь, чего ждать…

Слышала бы ее бабушка!

– Вот уж не думал, что ты такая рассудительная, – сказал ей Димка.

– Я и сама не думала.

Людмила прошла в квартиру с темной прихожей, сунула ноги в тапки, которые он подал ей – одной хватило бы для двух ее ног, – и, едва войдя в комнату, ахнула от яркого, слепящего света: почти всю стену от пола до потолка занимало огромное окно.