Одинокая смерть - Чарлз Тодд

Старик почти кричал:

— Я хочу его похоронить, ясно? Как положено, рядом с его матерью, где он должен лежать. Я не желаю слушать, что хочет полиция, я требую моего сына.

Уокер уговаривал старика, но тот не слушал его.

Хэмиш сказал: «Отец Роупера».

Да, похож. Уокер так и описывал его — старый и немощный.

Ратлидж поспешил вниз. Когда он вышел из гостиницы, Уокер все еще убеждал отца Роупера вернуться на ферму.

Ратлидж подошел, представился:

— Я инспектор Скотленд-Ярда. Приехал сегодня утром. Через три дня я распоряжусь, чтобы вам выдали тело сына. Я должен сначала удостовериться, что сделал все возможное, чтобы отыскать убийцу вашего сына. Вы даете мне три дня?

Роупер смотрел на него. В глазах стояли слезы.

— Три дня, говорите?

— Три дня, — подтвердил Ратлидж.

— Что ж, резонно. — Старик повернулся уходить, кажется удовлетворившись ответом инспектора Скотленд-Ярда.

Ратлидж остановил его:

— У вашего сына были враги, не знаете? Кто-то ревновал его, может, затаил злобу или ссорился с ним постоянно?

Роупер засмеялся скрипучим смехом, задыхаясь:

— У Джимми было столько работы на ферме, да еще он заботился обо мне. Не было у него времени ни для ссор, ни для ревности. Кто бы это ни был, ему надо было убить меня — я уже давно стал бесполезен. Но он взял жизнь Джимми. Даже германцы его оставили в живых, только искалечили ногу. Когда он пришел с войны, был так подавлен, что неделями хандрил из-за ноги. Но я ему говорил, что они забрали его ногу, но зато оставили руки и мозги, что и требовалось для управления фермой. И надо отдать ему должное — он скоро пришел в себя, и через год наша ферма снова стала бы приносить доход, если бы его не убили! Это была заслуга Джимми, и я посылаю отцовское проклятие на голову того, кто лишил его жизни! Надеюсь, что он будет страдать, как сейчас страдаю я, и будет гореть адским пламенем, когда попадет в преисподнюю. — Он сжал палку с такой силой, как будто хотел размозжить ею голову убийцы. Но эта вспышка окончательно лишила его сил.

— Как вы добрались сюда? — спросил Ратлидж, видя, что старик обессилен.

— Притащился пешком. Никто не пришел ко мне и не объяснил, что происходит.

Уокер взглянул на Ратлиджа поверх головы старика:

— Это немалое расстояние.

— Мой автомобиль здесь, во дворе гостиницы. Отвезите его домой.

— Хорошо, сэр. Спасибо вам. — Констебль дотронулся до руки Роупера. — Пойдемте со мной, сэр.

Было видно, что старик разрывается между желанием сохранить независимость и усталостью. Но его кости приняли решение за него.

— Я принимаю ваше предложение как любезность, — наконец сказал он, и Уокер повел его к машине инспектора.

Ратлидж смотрел Роуперу вслед. Для него очередное убийство — не самое трудное. Тяжело встречаться с родственниками, потому что начинаешь видеть жертву их глазами. Это всегда решающий момент. Как сейчас. Он уже встретил отца Пирса, а теперь и Роупера.

Это позволило увидеть, насколько жертвы были разными по социальному статусу — два простых фермера и Энтони Пирс, сын владельца пивного завода, человека с положением и с большими деньгами. И еще — один был женат, двое — нет. Так что у них общего? Война? Двое служили вместе. Или что они остались в живых? Но Уокер говорил, есть и другие. Например, его племянник.

Так какая связь между ними?

Хэмиш тут же подсказал: «Опознавательные медальоны во рту».

Глава 6

Ратлидж уже поел и заканчивал пить чай, когда за ним зашел Уокер, чтобы проводить на встречу с доктором Гудингом.

Приемная доктора находилась недалеко, в доме, одна половина которого предназначалась для его практики, вторая была жилой.

Три женщины вышли оттуда, когда инспектор и констебль входили в калитку. Они конечно же сразу обратили внимание на Ратлиджа, и он мог даже слышать их догадки по поводу его персоны, когда они проходили мимо по выложенной плиткой дорожке, с обеих сторон окаймленной цветочными клумбами.

— Та, которая повыше, — пояснил Уокер, — была замужем за одним из тех солдат, кто пошел на войну из Истфилда сражаться с кайзером. Миссис Уотсон. Ее муж был убит на третью неделю сражений. — Он открыл двери, пропуская вперед Ратлиджа.

— У Роупера была искалечена нога?

— Прошило пулеметной очередью. Парень с трудом мог ходить, когда вернулся домой, но позднее это не было очень заметно. Осталась лишь легкая хромота. Пирс потерял ногу из-за гангрены после ранения. Он долго не мог носить протез, потому что культя плохо заживала. Только в прошлом году наконец надел и все не мог привыкнуть. Джефферс был ранен тяжело в грудь, но выжил.

В маленькой приемной было пусто. Доктор Гудинг вышел из своего кабинета им навстречу:

— Добрый день, констебль. Только собирался закончить ланч, сегодня он получился позже обычного.

Доктор был худощавый, начинающий лысеть человек, на лице его выделялась сильная квадратная челюсть.

— Это инспектор Ратлидж, сэр, — представил Ратлиджа Уокер, — он из Скотленд-Ярда. Хочет с вами поговорить.

Гудинг бросил взгляд на часы, стоявшие на каминной полке.

— Разумеется.

Он провел их в кабинет и указал на стулья напротив стола. Усевшись, он подвинул инспектору стопку листов, лежавших рядом с журналом посетителей.

— Мои доклады по осмотру тел. У констебля Уокера есть копии.

Ратлидж просмотрел бумаги.

— Все трое были гарротированы? И у всех во рту находились опознавательные медальоны?

— Да, верно. Говоря по правде, я еще ни разу не встречал убийство посредством гарроты, но мне не составило труда сразу определить, что произошло, когда я осматривал труп Джефферса. Мое мнение — в качестве гарроты могло быть использовано что-то вроде струны для фортепьяно, прочности которой достаточно, чтобы прорезать кожу. Отсюда кровь на шее. И убийца умел с ней обращаться. Хотя Джефферс был пьян, с ним нелегко было справиться, то же касается и Роупера, несмотря на его ногу. Женщина не могла бы удержать гарроту, надо обладать немалой силой, чтобы сломить сопротивление сильных мужчин. Все подверглись неожиданному нападению глухой темной ночью. И все находились в таком месте, где не могло быть свидетелей. Джефферс — на пустынной дороге за городом, Роупер — в сенном сарае, Пирс — совершенно один в цехе.

— К ним подкрались, как вы думаете?

Гудинг кивнул:

— Конечно, они не ожидали. Проволока была перекинута сзади через голову. Если бы они знали, что им грозит опасность, то могли вовремя подставить руку, чтобы защитить горло, хотя это бы не изменило результат. Просто жертва могла лишиться пальца или рука сильно была бы поранена. Но так не случилось.

Доклад был кратким. Доктора можно было понять — его ждал прерванный ланч.

— Вы не видите связи между убийствами именно этих трех жертв? — спросил Ратлидж. — Может быть, кому-то они сильно досадили?

— Я бы сказал, что Роупер и Джефферс были ближе знакомы друг с другом, чем с Пирсом. Все трое когда-то ходили в местную школу, но, когда братьев Пирс послали в частную школу, они потеряли связь с остальными. Что касается всяких инцидентов, на это лучше ответит Уокер. А эти трое в детстве приходили ко мне, но ничего серьезного — ссадины, ушибы от лазанья по деревьям или от игры в футбол.

— А после войны не было недоразумений, ссор между теми, кто вернулся? Может быть, что-то случилось во Франции и вражда продолжалась здесь?

— Если и были, меня это не касалось, поэтому не могу подтвердить. — Доктор поколебался, потом добавил: — Дэниел Пирс — вот кто мог стать исключением. За два дня до того, как он исчез, я встретил его на улице, на левой щеке у него был кровоподтек. Он не высказался по этому поводу, я тоже. Ничего серьезного, думаю.

— Я слышал, что он был возмутителем спокойствия в юности. — Ратлиджу хотелось услышать об этом мнение доктора.

— Возмутитель спокойствия? Громко сказано. Кто вам сообщил? — Гудинг нахмурился. — Вы ведь не подозреваете его в этих убийствах?

— Как близко он был знаком с Джефферсом и Роупером?

— Наверно, не больше, чем Энтони. Я всегда считал, что его выходки имели целью всего лишь привлечь внимание брата и поразить воображение окружающих. Младший всегда пытается доказать всем, что он не хуже.

— Какого рода выходки? — гнул свое Ратлидж. Он видел, что Уокер занервничал, но не обращал на него внимания.

— Ему самому, наверное, это казалось веселыми шутками. Однажды летом трое или четверо мальчиков, надев на себя простыни, пошли на церковное кладбище ночью. Они напугали до смерти жену церковного сторожа и двоих служек. А в ночь Гая Фокса они соорудили свой собственный костер, подожгли старую мельницу на окраине города. Мельница не работала, и там никого не было. Но если бы ветер понес искры в направлении жилых построек, могло бы случиться несчастье. Некоторые люди возмущались и требовали, чтобы зачинщиков посадили в тюрьму. Но возобладали трезвые головы, и мальчишек просто сопроводили домой, чтобы их наказали родители.