Одинокая смерть - Чарлз Тодд

— Слушаю, сэр.

— Я назову людей, а вы мне узнаете, что стало с ними после войны, была ли связь между ними и теми, кого убили в Суссексе. Встречались ли они на фронте с призванными из Истфилда, и с кем именно.

Ратлидж продиктовал имена, звания, номера частей, которые списал себе в книжку с медальонов, обнаруженных доктором Гудингом.

Гибсон повторил и потом сказал:

— Займет день-два. Позвонить вам, когда станет известно?

Ратлидж объяснил, где его найти, и хотел уже повесить трубку, как Гибсон добавил:

— Главному поступила жалоба на вмешательство Ярда.

— От кого? — удивился Ратлидж.

— От миссис Фаррелл-Смит, сэр.

Он вспомнил имя. Женщина Энтони Пирса, с которой тот встречался. Но зачем ей жаловаться главному констеблю? Он приглушил голос, чтобы его не услышали клерки, и спросил Гибсона, в чем состоит жалоба.

— Не могу знать, сэр. Кажется, она считает, что должна разбираться полиция Гастингса, не было необходимости привлекать нас.

Ратлидж поблагодарил сержанта и повесил трубку.

Потом поблагодарил клерка за возможность воспользоваться телефоном и вышел из конторы. К офису Пирса вела отдельная лестница. Он хотел зайти, но передумал и покинул пивоварню.

Он удивил констебля Уокера, явившись в полицейский участок и спросив адрес миссис Фаррелл-Смит и как туда пройти.

— Я ее не допрашивал, — начал было извиняться Уокер, но Ратлидж его прервал:

— Она может знать что-то такое, о чем неизвестно отцу Энтони Пирса. Не жду особенных откровений, не приходится надеяться на многое, но все-таки стоит попробовать.

— Пойти с вами, сэр? — Уокер начал вставать со стула.

— Нет. Я не хочу, чтобы визит носил официальный характер. Просто зашел поговорить, обычное дело.

— Понимаю.

Но Ратлиджу показалось, что Уокер так ничего и не понял, а значит, не знал о жалобе.

Латинская школа сестер Тейт находилась в начале Спенсер-стрит. Два дома, соединенные вместе пристройкой, никак не испортившей внешний облик ансамбля, даже наоборот. Тот, кто пристраивал, был знатоком своего дела. Посередине находился главный вход в школу, но констебль Уокер сказал, что миссис Фаррелл-Смит предпочитает жить в доме рядом со школой и в это время ее можно застать.

Он поднялся по ступенькам к входной двери, и его впустила внутрь молоденькая девушка в школьной форме, ее распущенные по плечам волосы были подобраны широкой голубой лентой. Она была хорошенькая и дотошно вежливая, просила подождать в холле, пока она спросит миссис Фаррелл-Смит, сможет ли та принять его.

Она исчезла в двери слева от лестницы и тут же вернулась, с улыбкой пригласив его войти. Он не знал, станет ли хозяйка дома с ним разговаривать, после того как жаловалась главному констеблю Ярда.

Девушка представила его и вышла, прикрыв за собой дверь.

Комната была оборудована под домашний кабинет, с книжными полками и прекрасным письменным столом из лакированного ореха. Он был завален бумагами и тетрадями, некоторые раскрыты, и страницы прижаты пресс-папье, что означало подготовку к новому семестру.

Женщина, сидевшая за столом, поднялась. Она была выше среднего роста и очень красива, хотя приложила старания, чтобы таковой не казаться. Волосы, туго стянутые в пучок на шее, были белокурыми. Несмотря на желание сделать прическу строгой, локоны все же выбивались, смягчая строгость стиля. Глаза темно-голубые, прямой нос и четко очерченный рот. На вид ей было лет тридцать.

— Инспектор Ратлидж, — произнесла она.

— Я пришел задать вам несколько вопросов об Энтони Пирсе.

Ратлиджу показалось, что он удивил миссис Фаррелл-Смит этим заявлением, потому что ее брови взлетели вверх, несмотря на желание сохранять самообладание.

— Прошу вас, садитесь, — пригласила она и, подождав, когда он сядет на один из стульев напротив стола, продолжила: — Так о чем вы хотите меня спросить?

— Думаю, что Энтони не обо всем мог говорить со своим отцом. Мне сказали, что он восхищался вами, и, возможно, вы могли услышать от него нечто такое, что может помочь полиции в расследовании.

— Не думаю, что Энтони мог делиться со мной чем-то таким, о чем не мог сказать отцу. — Миссис Фаррелл-Смит сделала паузу, но Ратлидж молчал, и, когда молчание затянулось, неохотно добавила: — Вы считаете, у него были тайны?

— Вот об этом я и пришел вас спросить.

— Вы думаете, он знал, где найти брата? Но если бы он и знал, то никогда не сказал бы мне.

Теперь пришла очередь удивиться Ратлиджу.

— Дэниела?

— Да, Дэниела. Его отец слишком упрям, чтобы узнавать самому, но наверняка хотел бы знать, где находится пропавший сын.

— Вам не нравился Дэниел.

— Не особенно. Один из тех, кто перекладывает ответственность за свои поступки на других. Я пытаюсь привить своим ученикам обратное, что, безусловно, сделает их жизнь счастливей в будущем.

Интересный взгляд на будущее.

Вклинился голос Хэмиша: «Но разве в этом кроется настоящая причина, почему она настроена против брата Энтони?»

Ратлидж спросил, не углубляясь больше в тему о брате:

— Сколько времени вы управляете школой?

— Начала работать прямо перед войной. — Миссис Фаррелл-Смит не назвала точной даты, но несколько прояснила ответ: — Когда мой муж умер, я приехала сюда.

— Вы были, наверное, слишком молоды для такой должности. Это серьезное дело для любого возраста.

Она вздернула подбородок, как будто защищаясь:

— У меня не было выбора. Но я сделала все, чтобы сохранить традиции и не растерять приобретенное основателями. Не думаю, что заставила их пожалеть о своем решении — доверить управление мне.

Ратлидж опять поменял тему:

— Ваш муж был знаком с Дэниелом Пирсом?

Это могло стать основной причиной ее неприязни к молодому Пирсу. И, к своему удивлению, он попал прямо в цель.

— Я считаю, это вас не касается, — отрезала она.

Значит, вывод напрашивался сам собой — знакомство имело место.

— Это было до того, как он на вас женился? Или после?

— Он был старшим из мальчиков в школе, куда послали учиться Энтони и Дэниела.

— Вы тогда их не знали?

— Нет. — Холодно и резко.

Ратлидж некоторое время наблюдал за миссис Фаррелл-Смит. Она вышла за человека, чья фамилия пишется через дефис, и, значит, он был аристократ и, вероятно, презирал братьев из простой, недавно разбогатевшей семьи. Или сам был из обедневшего рода. И поэтому учительница оказалась сейчас в маленьком городке Суссекса, далеком от высшего света. Что объясняет, почему она принимала знаки внимания Энтони Пирса. Торговец или нет, он мог дать комфортабельную безбедную жизнь будущей жене, как наследник богатого владельца пивоваренного производства.

Он снова поменял направление разговора:

— Были враги у Энтони Пирса? Особенно среди тех, с кем он вместе воевал?

— Почему речь идет о войне? — Миссис Фаррелл-Смит быстро соображала и сразу отметила возникновение новой темы. — Разве там что-то произошло, что могло иметь такие трагические для него последствия?

Ратлидж вспомнил об опознавательных солдатских медальонах, найденных во рту убитых.

— У нас есть причины верить, что это связано с войной.

— Если что-то и случилось подобного рода во Франции, Энтони никогда мне об этом не рассказывал. И не рассказал бы, если хотите правду. Он знал, что я не люблю слушать о неприятных вещах. — Спохватившись, что это прозвучало эгоистично, она поспешно добавила: — У нас много бывших учеников, которые до войны учились вместе, пошли воевать и не вернулись. В вестибюле школы, напротив входа, на стене висит доска с их именами, чтобы все помнили. Энтони знал, что меня расстроят подобные воспоминания о войне.

Ратлидж подумал, что самообладание миссис Фаррелл-Смит необычно для женщины, потерявшей мужчину, который был ей дорог. На глазах ее не было следов слез, пролитых в подушку, хотя прошло всего два дня с той ночи, как обнаружили тело Пирса.

Она как будто прочитала его мысли, и глаза ее тотчас наполнились слезами.

— Еще вопросы, инспектор? Это очень больная тема.

Хэмиш сказал: «Она боится, что его убил брат».

Это объясняло ее вопрос, который она задала ему, не о смерти Энтони, а о местонахождении Дэниела.

Но он не стал уточнять.

— Если что-то еще вспомните, миссис Фаррелл-Смит, скажите констеблю Уокеру. Он передаст мне.

— Конечно, — голос звучал холодно, — вы найдете сами дорогу?

Он поблагодарил и поднялся.

Ее лицо, отпечатавшееся в его памяти, стояло перед ним, пока он шел к гостинице. Перед тем как выйти, он оглянулся и увидел на нем отчаяние.

Но она жалела себя, а не убитого.

Длинный день уже тянулся к концу, когда Ратлидж снова пришел в полицейский участок, чтобы вернуть листы с показаниями свидетелей.