Одинокая смерть - Чарлз Тодд

Ратлидж вернулся к медальонам. Что они означали? Или Хэмиш прав, и это действительно месть?

— Я знаю, что наших иногда разделяли, посылали на другие участки фронта для подкрепления. Думаю, убийства не связаны с войной. Хотя медальоны и говорят об этом.

Ратлидж повернулся к констеблю:

— Были какие-нибудь проблемы у полиции с этими людьми, ссоры, драки, может быть, ходили слухи о взаимных претензиях и вражде?

— Ничего такого не слышал, — твердо заявил Уокер. — Мой собственный племянник служил вместе со всеми. — Он вдруг ошеломленно взглянул на Ратлиджа: — Бог мой, неужели вы считаете, что убийства продолжатся? Может быть, надо предупредить племянника и остальных об опасности?

— Но если убийства имеют отношение к той группе, что воевала вместе, почему именно мой сын должен был умереть? — спросил Пирс. — Ведь он воевал на другом участке фронта.

— Не могу дать вам ответ. Пока не могу, — ответил Ратлидж и снова обратился к Уокеру: — Пожалуй, стоит поговорить с этими людьми. Если убийца местный, почему медальоны принадлежат посторонним? — Он помолчал, подержал медальоны в руке. — Было ли отделение из Истфилда или ваш сын, сэр, на захоронениях и при опознаниях погибших?

Пирс покачал головой:

— Уверен, что мой Энтони не был.

— Надо выяснить, — откликнулся Уокер. — Вы думаете, эти медальоны оттуда?

— Возможно. Но мы сначала должны узнать, живы ли эти люди, кто они и почему их имена связаны с жертвами.

— Я склонен думать, что убийца не из наших, — заявил Уокер.

Пирс шумно выдохнул.

— Мне все равно, кто он. Я хочу это прекратить. И найти убийцу, чтобы он получил по заслугам.

— Но почему вы не хотели привлекать полицию Гастингса? — спросил его Ратлидж.

— А, это. Как-то случилось перекинуться парой слов с инспектором Норманом. Разумеется, не в связи с таким делом, как убийство. Просто мой младший сын, Дэнни, был в юности шалопаем, и инспектор Норман хотел его засадить в тюрьму, потом пришлось признать, что инспектор придирался к нему зря. Тогда я не позволил ему давить на меня и моего сына. А позже Дэнни получил медаль за отвагу, его наградил сам король в Букингемском дворце. Его дерзость, как называл это инспектор Норман, помогла ему спасти жизнь десятку товарищей. Дэнни один сумел нейтрализовать пулеметное гнездо противника, он проник туда и держал пулеметный расчет неприятеля под прицелом, пока не пришло подкрепление. Германцев взяли в плен. Если бы он не сделал этого, они положили бы множество людей.

— А где сейчас Дэниел? — спросил Ратлидж.

Пирс покраснел:

— Не знаю. Он вернулся с войны, провел в Истфилде две недели и исчез как-то ночью. И с тех пор мы ничего о нем не слышали. И в этом я виню инспектора Нормана. На третий день после того, как Дэнни вернулся с фронта, он явился к нам на порог и стал интересоваться, не был ли Дэнни среди той группы бандитов, которые ограбили владельцев небольшой гостиницы и ее постояльцев. Он клялся, что, по описанию свидетеля, Дэнни идеально соответствует портрету одного грабителя.

— У вашего сына было алиби?

Пирс побагровел:

— Разве не достаточно было его честного слова?

— Вы же понимаете, что человек, однажды доставивший хлопоты полиции, всегда будет первым подозреваемым в нарушении правопорядка.

Уокер беспокойно задвигался в кресле, видимо, вспомнил потасовку между Пирсом и полицией Гастингса.

Оставив на время тему Дэниела, Ратлидж спросил, кто нашел тела двух других жертв.

Ответил Уокер.

— В случае с Роупером это была женщина, которая помогала по хозяйству на ферме. Она сначала думала, что Джимми так долго не появляется, потому что не хочет оставлять больную корову. Потом все-таки вышла взглянуть и обнаружила его тело прямо в стойле. А молодого Пирса нашел мастер цеха, который пришел на работу на следующее утро. Он подумал, что убийца все еще может находиться в пивоварне, и послал людей обыскать помещения. Они вооружились чем могли, но никого не обнаружили. Сам мастер остался рядом с убитым, а одного из своих помощников послал за мной.

— Значит, не было никаких следов нападения и проникновения?

— Нет, сэр. Кем бы ни был убийца, он в дома не вламывался.

— Кто остался у жертв из родных?

— Миссис Джефферс, жена. И отец Роупера — он старик и болен.

Ратлидж повернулся к Пирсу:

— Ваш сын Энтони был женат?

— Молодая женщина, на которой он должен был жениться после войны, умерла от испанки в 1918-м. Позже Энтони подружился с миссис Фаррелл-Смит. Она — директор школы сестер Тейт. Это очень приличное учебное заведение, многие, даже издалека, отдают в эту школу детей, например из Гастингса, Бэттла и даже из Рэя. Энтони тоже туда ходил до двенадцати лет. Тогда еще обе сестры Тейт были живы.

— Не появлялись незнакомые люди в Истфилде? Может быть, кто-нибудь интересовался убитыми?

— Я опрашивал многих на улицах, в пабе, в гостинице, в магазинах и в ресторанах, — Уокер покачал головой, — но никто не встречал незнакомых людей. И что меня беспокоит больше всего. Я всегда считал гарроту французским орудием. Но единственный француз в Истфилде лежит на церковном кладбище уже более тридцати лет.

Через десять минут после того, как они ушли от Пирса, Ратлидж, отойдя на достаточное расстояние, чтобы их не мог услышать никто из рабочих, спросил:

— Как вы думаете, что случилось с Дэниелом Пирсом?

— Дэниелом? — переспросил Уокер и отвел взгляд. — Не знаю, он просто исчез как-то ночью. Если вы хотите знать мое мнение, он не хотел быть обузой для своего отца. У Пирсов сложилась прекрасная репутация. Старший, Энтони, был хорошим парнем и лучше подходил на роль преемника, никогда ни ссор, ни гулянок, никогда не являлся домой пьяным поздно ночью, не распевал неприличных песен на улице.

— Но Пирс, кажется, верит, что сын изменился.

— На то он и отец, верно? Я поинтересовался о нем неофициально в тех местах, где у меня есть знакомые в полиции. Никто о нем не слышал. Может, изменился, осел и живет тихо где-нибудь, где нарушая закон.

— А почему вы его искали? — спросил Ратлидж заинтересованно.

Уокер покраснел, кажется, вопрос застал его врасплох. Немного помешкав, он ответил:

— Мне всегда нравился молодой Дэниел, сэр. Можно сказать, я питал к нему слабость, потому что и сам никогда не был любимчиком своего отца.

Но у Ратлиджа сложилось обратное мнение. Именно Дэниел, а не Энтони как раз и был любимчиком отца. Дрогнувший голос и смятение выдали старшего Пирса.

— Но вопрос в том, испытывал ли ревность младший к старшему, что могло привести в конце концов к убийству двоих невинных людей, чтобы прикрыть истинный мотив преступления?

Уокер вздохнул:

— Не думаю, что Дэниел хотел заниматься производством пива до конца жизни. Не удивлюсь, если он захотел сделать карьеру в армии. Помню, как еще перед войной он радовался, когда Шеклтон отправился в Антарктику и король, несмотря на объявление войны, все-таки позволил ему завершить планы. — Он вдруг, поменяв тему, указал на четырехэтажное здание впереди: — Это гостиница «Приют рыбака». Немного странное название, но там вполне комфортабельно. Они приготовили для вас комнату. Я взял на себя смелость просить их об этом, когда мне сказали, что из Ярда посылают к нам человека.

Ратлидж поблагодарил его.

— Пойду представлюсь. А затем хотелось бы взглянуть на те показания, что вы собрали, и поговорить с доктором Гудингом.

— Доктора легче всего поймать после ланча. В час дня вас устроит?

— Да, я зайду к вам в это время.

Они подошли к машине инспектора, и Уокер помог завести ее.

Ратлидж подъехал к гостинице и нашел местечко для своего автомобиля на небольшой площадке перед входом. Когда он вошел, сидевшая за стойкой женщина подняла голову и, услышав его имя, улыбнулась.

— Мы ожидали вас, мистер Ратлидж, — сказала она, как будто инспектор был важным гостем, а не полицейским среднего ранга.

Наверное, за него похлопотал не констебль, а сам мистер Пирс, чье имя обеспечило ему удобный номер. Пока он поднимался на второй этаж, включился Хэмиш: «Понятно, что мистер Пирс не хотел привлекать полицию Гастингса, чтобы они не стали искать его младшего сына».

Вполне вероятно, согласился Ратлидж. Зато Скотленд-Ярд не имеет предубеждений.

Окна номера выходили на улицу. Комната была просторной и вполне удобной. Ратлидж поставил в шкаф чемодан и подошел к кувшину с холодной водой, стоявшему на столике между окнами. Вымыл руки, взял полотенце, чтобы их вытереть, и услышал громкие возбужденные голоса на улице. Он выглянул из окна, чтобы узнать, в чем дело.

Внизу констебль Уокер разговаривал со скрюченным артритом стариком, тяжело опиравшимся на палку. Вид у старика был расстроенный и сердитый.