Экспертиза. Роман - Какой-то Казарин

– Эксперт катается на лифте? – спросила она.

– Не хотел вас задерживать, – сухо сказал я, чтобы покончить с этой темой раз и навсегда. Вот бы тогда ответить ей, как научил Олле!

– Ну, что же, – сказала она, приглашая сесть, – никаких тестов мы не проводим – это, просто, беседа. О ее цели мы оба можем догадываться, но она не озвучена. Моя задача – сделать свою работу. Ваша – свою. Я буду задавать вопросы. Надо сказать, они для меня весьма привычны. Вы можете отвечать или не отвечать, спрашивать сами. В общем, чувствуйте себя совершенно свободно. Когда мы закончим, у меня сложится некоторое впечатление, подкрепленное тем, что вы скажете. Воспринимайте меня в качестве посредника – вы можете говорить о чем угодно, а я сделаю из этого «что угодно» – что нужно.

– Да, да, – сказал я, присаживаясь.

– Пару слов о себе, если можно. В качестве вступления. – Она дружелюбно смотрела на меня. Вообще-то, приятно это, о себе рассказывать. Главное, вовремя остановиться. А иначе произойдет как в тот раз – человек с бородкой зевнул и подумал: «когда же он, наконец, заткнется, а я пойду пить чай». Женщина не будет зевать, она, просто, перестанет спрашивать.

– Я люблю думать, – сказал я. – Иногда мне кажется, что ничего другого и не умею. Я вижу, когда что-то работает не так. Если хорошо подумать, могу все исправить минимальными средствами. В этом заключается класс эксперта – минимум действий, максимум результата. Иногда вообще не надо ничего трогать. Понять это – самый высокий уровень. Я принимаю решение на основе предоставленной информации. Она, как правило, неполная, в большинстве своем ошибочная. Класс эксперта заключается и в этом – принять правильное решение на основе информации, не соответствующей действительности. Самый высокий уровень – это правильное решение при полном ее отсутствии. В пределе надо к этому стремиться. Я люблю использовать аналогии из других областей, порой не смежных. Иногда мне жаль, что мозг маловат – не хватает ассоциативности. Синтетика, в принципе, помогает, но лучше думать самому – она может и начудить. Мое слабое место, как, наверно, любого эксперта – не могу создавать что-то новое, придумывать с нуля, сыпать идеями. Могу только править готовую систему, пусть даже самую кривую. Знаю, есть люди противоположного склада. Они могут придумать что-нибудь невероятное, но оно будет плохо работать, а у них не хватит азарта или интереса довести все до ума. В таких случаях и нужен такой человек как я.

– Вы очень хорошо все описали, – сказала она, убедившись, что я не собираюсь продолжать. – Расскажите поконкретнее, чем вы занимаетесь. – «Главное не повторить прошлой ошибки!» – подумал я.

– Цепочки обмена, – я посмотрел ей в глаза, пытаясь понять, понимает ли она, о чем речь, – ну, то есть, устоявшиеся траектории паззлов, – вроде понимает, – рисуют во времени определенные фигуры. – Я сделал неопределенный жест руками. Она кивнула. – Был период, когда главной задачей считался поиск этих фигур. Они образуют некое подобие порядка, значит, частично предсказуемы. Как только появляется неизбежность – можно упрощать алгоритмы управления. – Я помолчал. Ей еще интересно? – Но в какой-то момент все слишком увлеклись этими фигурами, в результате появилось такое множество алгоритмов, что стало ясно – система вырождается. Сейчас пошел обратный процесс. Фигуры приводятся к общему знаменателю, то есть, в структурировании цепочек ищется неизбежность более высокого порядка, не зависящая от их форм. Это современный подход. Система начала упрощаться. Я принимаю в этом непосредственное участие – исключаю дублирование информации в обработке параметров структурирования. – Ни слова лишнего!

– Я, честно говоря, не очень владею вопросом, – все-таки призналась она. – Может, приведете какой-нибудь простой пример? Из жизни?

– Из жизни? – Я задумался. Чертовы примеры из жизни! Я и так говорил вполне конкретно! Не то, что в прошлый раз.

– Ну, да, – беззаботно добавила она. – А то, знаете, как бывает? Погружаешься во что-то и видишь только самое сложное, и трепещешь от этого. Трепещешь и трепещешь… и совсем не хочешь упрощать. Потом проходит время, появляется понимание. Небольшое, такое. Но вроде все становится немного проще. И трепет тоже идет на убыль. Но полной ясности все равно нет. А потом, вдруг, рраз! И выясняется, что вся сложность состоит из таких маленьких простых вещей… простых связей. Может, и здесь также? – Она подняла брови. – Есть ли у вас трепет?

– Да, безусловно, присутствует, – сказал я нехотя. – Но он вдохновляет, и это главное!

– Давайте пример.

– Допустим, есть новый продукт, – со всей готовностью, сообщил я. – Паззлы начинают доставлять его ограниченному кругу лиц, как правило, приближенному к производителю. Это узкая цепочка, она обычно зарождается на прошлых связях. Затем, если все в порядке, спрос лавинно растет, цепочка начинает сильно ветвиться. Так называемое, адресатное рассеивание. Затем продукт начинает дублироваться другими производителями. Цепочка рассеивается уже с другого конца. Это – адресантное рассеивание. Такие фигуры наиболее повторяемы на горизонте полугода, их легко прогнозировать, а, значит, проще управлять параметрами резервирования, кластеризации, зависания и всеми прочими.

– Ну, хорошо, – сказала она, – у вас есть дети?

– Дочка, – ответил я, немного расстроившись, что сменилась тема.

– Сколько ей?

– Пять.

– Вот, ей бы вы как объяснили? – Она подвинула руки, словно собиралась слушать меня еще внимательнее. Я напрягся. Неужели она до сих пор не впечатлилась точностью моих формулировок?

– Иногда творожок может опоздать потому, что ты… не похожа на других, – сказал я и выдохнул. Примеры даются мне с большим трудом. – Вообще-то, есть такая шутка: опоздавший паззл – хороший знак. – Я снова следил – интересно ли ей. Никакой реакции. – Если паззл задерживается, значит, делаешь что-то умное. То есть, ты уже в будущем. А остальные – нет. А там, где остальные – там все цепочки, там никто не опаздывает. – Наверно, зря я это сказал.

– Непохожесть нарушает привычное течение вещей? – спросила она осторожно.

– Непохожесть нарушает неизбежность, – уточнил я. – Паззл становится лишним. Он может зависать, упираться в более крупные, прилепляться к ним. В общем, ведет себя, как карась в косяке селедки – вроде и плывет со всеми, только удобный момент поймать не может, чтобы выскочить.

– Все равно не очень понятно, – проговорила она и пожала плечами.

– Короче, – бодро сказал я. – Рискованнее всего получать нетипичный продукт в нетипичном месте. Если вы решите путешествовать, то лучше делать это вдоль стандартных цепочек, а не таскать за собой паззлы с творожком по всему миру.

– Это я поняла, а лично вы как этому способствуете? – вдруг спросила она. «Какая невероятная способность довести до бешенства! – подумал я. – И при этом вести себя как на свидании».

– Я ищу схожие тенденции в динамике изменения цепочек…

– То есть, именно благодаря вам я останусь без творожка на Северном полюсе?

– Получается, что – да, – ответил я. – На самом деле не останетесь, но он подпортит баланс и, возможно, опоздает. В этом и проблема. Если перейти к более общим принципам управления, она снимется сама собой. Но в ближайшее время не получится.

– Ну, хорошо, – сказала она, не совсем удовлетворившись ответами. Лицо ее перестало источать благодушие. – Есть какие-нибудь практические результаты вашей работы, о которых приятно вспомнить?

– Конечно, – ответил я. – Потом помолчал и добавил: – Вообще-то, нет. Я большей частью собираю информацию и выделяю некоторые спонтанные закономерности. Структурами занимаются эксперты с сертификатом от года. Не чувствую себя героем. – Внезапно мне показалось, что она знала это и без меня. Зачем я вкручивал ей высокие материи? Выставил себя полным придурком. Впрочем, как обычно. Энтузиазм, предшествующий встрече, покинул меня.

– Вас легко зацепить? – спросила она. Ну, вот и началось.

– Есть больные темы, – согласился я.

– Например, ваш сертификат?

– Да, я хотел бы управлять структурами, а не событиями.

– На самом деле, я имела в виду, легко ли зацепить ваше внимание. Что вызывает у вас подлинный интерес?

– Интерес? – переспросил я. Наверно, лучше отвечать, как есть. Иначе она опять выставит меня дураком. – Ваши вопросы, – продолжил я, – вызывают интерес.

– Любите, когда вами интересуются?

– Чего скрывать.

– Какие вопросы вам нравятся?

– Те, которые служат хорошим поводом продемонстрировать свое превосходство.

– Превосходство над кем?

– Над всеми, кто еще не аплодирует. Один рукоплещут, другие посрамлены и удаляются.

– Те, кто еще не аплодирует… вы ненавидите их?