Крепостной Пушкина 2 - Ираклий Берг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Всегда к услугам её императорского величества! — пожал я плечами, забыв, что это не приветствуется за столом.
— Вы гражданин? — бесцеремонно вдруг спросила старшая девочка, внося некоторое замешательство.
— Да, ваше императорское высочество, по сути гражданин. Хотя родился и вырос в деревне.
— Правда, что вы спасли папу?
— Мария! Как ты себя ведёшь?
— Что такое, папа? — дерзкая девчонка бесстрашно ответила на строгий взгляд отца. Меня позабавило обращение на «вы» от княжны, вероятно она никогда ранее не сидела за одним столом с теми, к кому надлежит обращаться «ты». Использование ею слова «гражданин» в изначальном значении, то есть «горожанин», указывало на подлинно благородное воспитание, огражденное от лишних веяний времени.
— Нельзя вмешиваться в разговор старших и перебивать.
— Я никого не перебивала, папа. Пока мама соберётся с мыслями нельзя оставлять гостя без внимания. Вот я его и проявила.
«Кажется, нельзя пить чай из блюдца, — вспоминал я правила приличия, — и катать шарики из хлеба. А девочка смелая».
— Мария. — тихо произнесла императрица, и девочка виновато уткнулась в чашку.
Чай, кстати, мне не понравился. У меня точно лучше. Кухня — особая служба двора, уйма народа, причём отборного. А чай неважнецкий. У семи нянек заварка несвежая. Или это немецкая экономность? Куда министр Двора смотрит? Сам ведь пьёт. Понимаю, такому хоть ослиной мочи налей, скажет «благодарю за великолепное угощение, ваше величество». Но я ведь не министр Двора, верно?
— Николя говорил о вас много хорошего. — её величество тоже не стала «тыкать». Что это они? Случайно, или…
— Вы спасли моего мужа от неминуемой смерти. Мне даже подумать страшно, что было бы со всеми нами. Вы совершили благородный поступок, не так ли, Николас?
— Её величество желает, чтобы тебя возвели в потомственное дворянство, — страдальчески поморщился император, — второй Сусанин уродился.
— Разве я не права, Николас?
Тут я заметил, что у этой женщины недостает зубов. Неудивительно, после стольких-то родов. Кальций вымылся. И в полезности пищи мало кто разбирается, о витаминах не слышали. Однако, императрица могла позволить себе самых лучших стоматологов в мире, то есть не тех, чьи вывески гласили «Стригу, Брею, Зубы дёргаю, могу Подковать», а кого получше. Впрочем, это действительно проблема, как и вся прочая местная медицина.
Увиденное сделало контраст между супругами ещё больший. Теперь Николай смотрелся лет на 20 моложе высохшей жены. По памяти я знал, что где-то после рождения седьмого ребёнка им запретили половую жизнь. Точнее, запретили императрице, из опасений слабости её организма. Назвать слабой женщину семь раз родившую я не мог, но в данном случае не стал бы спорить с медиками. А царь ещё в полном соку, мужчина в расцвете сил. Выводы? Будут любовницы. В чрезмерное распутство Николая, описанное некоторыми поклонниками Светония, мне не верилось, но что кто-то у него будет или уже есть — ясное дело. Имя «исторической» любовницы я не помнил, но был уверен, что вспомню когда услышу. Тонкое всё это дело. Научить их контрацепции? И сложно и глупо. Тем более что некоторые способы и приспособления давно известны, но не используются, поскольку это вмешательство в Божью Волю. Святотатство.
— Никто и никогда не сможет упрекнуть Императора Всероссийского в неблагодарности, — с ноткой торжественности заявил государь, — но дело всё в том, моя птичка, что сам мой спаситель не желает ничего подобного.
«Эй! Как это я — не желаю?! А кто меня спрашивал? Или и здесь лёгкая рука Александра Сергеевича? Что он наговорил?!»
— Но почему? Скажите, Степан, отчего вы отказываетесь от награды? Из скромности? Но ведь какая бы награда не была, она будет недостаточна для того что вы сделали.
Мне показалось, что ответ в вопросе. И что голос императрицы весьма красив и мелодичен. И что весь этот разговор расписан по ролям. Последнее, как признак усиления своей маниакальной подозрительности, я отверг.
— Отказываюсь? Помилуйте, ваше императорское величество, я не позволил бы себе подобной дерзости даже в мыслях. Ведь одно то что я нахожусь здесь, рядом с вами, само по себе есть наивысшая награда для такого простого человека как я. Куда уж более?
— Мне будет приятно, Степан, если ты будешь называть меня не столь длинно. Ведь я уверена, что это не последний раз когда мы видимся. Не правда ли, Николас?
— Что вы имеете в виду, матушка?
Всей своей шкурой я почувствовал, что сейчас важно каждое слово, а отвергнутые было подозрения возвратились с новой силой.
— Я настаиваю, чтобы человек оказавший нам услугу, за которую мы будем молиться за него до конца дней своих, и за которую никогда не сможем отплатить, был частым гостем за моим столом.
— Но, птичка моя…
— Таково моё требование. Я не желаю ничего слушать. Человек спас моего мужа. Я буду плохой женой и плохой христианкой, если забуду об этом. Степан, — обратилась она ко мне, — я прошу вас, если вы любите своего государя, оказать мне эту милость.
— Как скажете, матушка (спасибо за подсказку, государь), я стал бы несчастнейшим из людей, осмелься огорчить вас.
Прав я или нет, должен был рассудить император.
— Хотел лишь сказать, что Степан не какой-нибудь дворник или торговец пряниками, он человек дела, и не может в ущерб себе ежедневно заявляться во дворец пить чай. Если вам так угодно, душа моя, если вас это успокаивает, то пожалуйста. Но не мучайте и вы его. Назначьте день.
Сомнений более не оставалось. Всё было срежиссировано. Царь, очевидно, не желал давать мне дворянство. Одновременно с этим, он приглашал меня не ко двору, где я бы выглядел слоном в посудной лавке, нет, он приглашал меня в святая святых — за семейный стол. Не обеденный. Чай пить. Вот это сильно! Не каждый день, уточнил сразу, но на постоянной основе. Что это значит в такой стране как Россия — мне объяснять было не нужно. Так называемая «близость к телу» в неформальной относительно обстановке. Черт возьми, а ведь действительно награда царская. И государя попрекнуть никому не удастся, дескать, чудит батюшка, мужика сиволапого себе за стол усадил. Нет — то не он, а государыни воля была. Женщина — существо слабое, впечатлительное. Долг мужчины оберегать и потакать маленьким слабостям. Переволновалась императрица, кто не знает сколь она любит супруга и переживает за него? Не мог Николай отказать после всего произошедшего. И свидетель тому есть — сам министр Двора рядом сидит как статуя и внимает.
Чем именно царю не нравилась идея с возвышением меня в дворяне (непременно потомственные) я сразу
