Длинный путь, трудный путь - Элмер Келтон

Шафтер уронил руку. Лицо его покрылось пятнами, голубые глаза стали жесткими.

Линда Шафтер шагнула вперед, сжав кулаки.

— Янки не отдадут фургоны так просто, лейтенант. Вы знаете это. С обеих сторон будут умирать люди, сражаясь за них. А потом, если вы победите, то возьмете оружие и используете его, чтобы убивать других солдат. Вы не считаете, что убийств уже достаточно?

Оверстрит оттолкнулся от стены и снова встал прямо. Он пристально смотрел в молящие темные глаза девушки, чувствуя, как внутри нарастает сожаление, и борясь с ним.

— Убийств действительно было слишком много. Но будет несправедливостью по отношению к погибшим, если мы сдадимся, пока у нас остается хоть крупица надежды.

Лейтенант надел шляпу, собираясь уходить, и добавил:

— Боюсь, с этого момента нам придется следить за вами. — При этих словах горло его сжалось. — То есть если вы не дадите мне слово, что не попытаетесь бежать или послать за подмогой.

Девушка дерзко взглянула на него.

— Вы знаете, что мы не дадим слова. Если у нас будет шанс, мы обязательно пошлем предупреждение.

— Это ваш выбор. — Оверстрит поклонился с серьезным видом. — Мне очень жаль.

Уходя, он слышал, как Шафтер сказал дочери:

— Он солдат, Линда. Союзник или нет, он солдат.

В последующие часы Оверстрит дюжину раз подходил к караульным, расположившимся на возвышении в нескольких сотнях ярдов к северу от основного здания. Он брал бинокль, одолженный Уиллеру, и обводил взглядом мерцающий горизонт.

— Ты ничего не видел, Тилли?

— Нет, пока ни намека на обоз.

Лейтенант возвращался в дом, пиная комья грязи носками ботинок и в нетерпении барабаня пальцами по бедру.

Снова и снова его мысли возвращались к девушке, и он находил в этом мрачное удовольствие. Оверстрит говорил себе, что Линда на стороне врага, и его тянет к ней только потому, что он давно уже не был с женщиной. Тем не менее лейтенант снова поскреб щетинистый подбородок и отправился искать бритву и мыло.

Позже он навестил Сэмми Мак-Гаффина. Раненый парнишка лежал на грубо сколоченной кровати и матрасе, набитом кукурузной шелухой. Похудевшее лицо его было бледным. Увидев входящего Оверстрита, он попытался приподняться на локте.

— Тебе нужно лежать, Сэмми, и не волноваться, — сказал лейтенант.

Парнишка покачал головой.

— Я поправлюсь, сэр. — Он помедлил, и сквозь боль на его лице проступила тревога. — Насчет тех фургонов, сэр… Надеюсь, они прибудут сегодня?

— Я сам хотел бы это знать, — Оверстрит присел на край кровати. — Готов отдать десять тонн золота янки, чтобы эти фургоны прибыли сегодня до наступления ночи. Каждый час ожидания означает, что идущая за нами колонна армии Севера становится к нам на один час ближе.

Оверстрит увидел, как задрожали руки мальчика.

— Жестокий бой будет за эти фургоны, да, сэр? — Сэмми пытался совладать со своим голосом.

— Возможно, — кивнул лейтенант.

— Если мы проиграем, сэр… — голос мальчика все-таки дрогнул, — мы попадем в тюрьму к янки. Они бросят нас в темницу и оставят там гнить. — Его голос сорвался, и парнишка зарыдал. — Я боюсь, сэр! Я не хочу оказаться в тюрьме!

Оверстрит положил руку на худенькое плечо.

— Не волнуйся, Сэмми. Ты не попадешь в тюрьму.

Он встал и с помрачневшим лицом вышел из комнаты. Прежде лейтенант намеревался оставить Сэмми здесь, где он мог бы отдохнуть и получить уход. Но теперь он знал: чего бы это ни стоило, он возьмет юношу с собой.

Солнце уже клонилось к горным вершинам на западе, когда на ранчо рысью примчался часовой, по грязному лицу его стекали струйки пота.

— Фургоны, сэр! Движутся к нам, примерно в миле отсюда. Насчитал двенадцать. Два человека в авангарде, скачут верхом в нашу сторону.

Чувствуя нарастающее возбуждение, Оверстрит начал раздавать приказы.

— Отведите лошадей в заросли и спрячьте из виду. Соберите всех штатских в одну комнату. Разместитесь вокруг здания, держите оружие наготове.

Жителей ранчо согнали во внутренний дворик. Оверстрит вышел вместе с ними.

— Мы постараемся все устроить так, чтобы никто не погиб, — сказал он. — Лучше всего вы поможете нам, если будете вести себя тихо и спокойно.

Взглянув в окно, лейтенант увидел, что два всадника янки почти достигли внешних ворот. Вспотевшими руками Оверстрит достал свой кольт.

— Мистер Шафтер, выйдите и встаньте в дверях патио, чтобы они могли видеть вас. Не пытайтесь подать сигнал… если не хотите, чтобы погибли люди.

Шафтер встал в арке. Лейтенант отступил назад, но продолжал наблюдать, как два солдата из армии северян осторожно приближаются к ранчо. Оба натянули поводья. Один, высокий человек в сержантской форме, держал перед собой седельный карабин. Другой — судя по одежде, офицер — положил руку на рукоять пистолета, не доставая его из кобуры.

Тяжело дыша, Оверстрит прошептал:

— Шафтер, помашите им, чтобы они вошли. Скажите им, что все спокойно. Помните: одно неверное движение, и они умрут.

Он видел, как шея Шафтера залилась краской. Владелец ранчо поднял здоровую руку, приветствуя входящих на индейский манер.

— Спускайтесь с коней и входите, — ровным голосом сказал он.

Офицер Союза подозрительно обвел взглядом двор и патио.

— Полагаю, вы — Шафтер?

Шафтер кивнул.

Капитан-янки наконец расслабился и спрыгнул на песок. Капрал из вежливости спрятал карабин в кобуру, затем последовал примеру офицера.

Шафтер шагнул назад в комнату. На секунду его пылающие глаза встретились с глазами Оверстрита, и лейтенант мог разглядеть в них стыд и гнев. Войдя в помещение, офицер заморгал, оказавшись в полумраке после яркого света. Внезапно его глаза расширились, а рука скользнула в кобуру — он увидел Оверстрита.

— Не двигайтесь, капитан, — резко сказал лейтенант, направляя на него кольт. — Вы мой пленник.

Капрала-янки эти слова застали прямо в дверях. Он припал к земле, оглядываясь на лошадь, словно прикидывая, как далеко ему придется прыгнуть, чтобы добраться до своего карабина.

— Выброси это из головы, солдат, — спокойным голосом сказал лейтенант, — ты под прицелом дюжины ружей. Тебе не удастся добраться до лошади.

Солдат встал, дрожа скорее от ярости, чем от страха.

Капитан в бессильном негодовании поднял руки; Оверстрит шагнул к нему и вытащил его пистолет из кобуры.

— Чего вы хотите?

— Того же, что и вы — оружия Союза. Мы конфискуем ваши фургоны. Дайте им знак, пусть въезжают.

Фургоны уже показались в поле зрения, так что легко можно было сосчитать их.