Шекспировские Чтения, 1978 - Уильям Шекспир

Насыщена!

Одичал. Нужна долгая предыстория. Орландо. ...О, если вы дни лучшие знавали,

Когда-нибудь слыхали звон церковный,

Когда-нибудь делили пищу с другом,

Когда-нибудь слезу смахнули с глаз,

Встречали жалость и жалели сами,

Пусть ваша кротость будет мне поддержкой;

В надежде той, краснея, прячу меч.

{Акт II, сц. 7.}

Очень сильно. Здесь все горе, что он испытал.

----

У Розалинды и Селии купленная хижина.

Могут быть их разговоры ночью.

----

А что если фантастический, шагаловский мир, который я придумал для "Портрета" {См. записки Г. М. Козинцева о замысле постановки "Гоголиады" в журнале: Искусство кино, 1973, э 10; 1974, э 5, 6, 7.}, ввести в "As you like it"?

----

Шут Оселок - старый печальный эстрадник.

Нахлебник. Он надевает парик и нос, как Райкин. Под этим печальное лицо.

Ярвет. (Чаплин из "Огней рампы".)

Ест на кухне. Он от страха (при виде Жака) надевает нос и парик.

----

Жак видит не только шута, но и стражников, слышит бешеный лай.

----Герцог. Вот видишь ты, не мы одни несчастны,

И на огромном мировом театре

Есть много грустных пьес, грустней, чем та,

Что здесь играем мы!

{Акт II, сц. 7.}

Как это прекрасно.

----

Они все - изгнанники, бездомные. Осенний лес - их дом.

----

Через фильм - реальность двора, новые борцы - рев дикой толпы.

С этим нужно монтировать историю Орландо и Розалинды.

----

Разбойники в лесу (у Лоджа) {Т. Лодж (1558-1625) - английский драматург.}.

----

Герцог - Просперо.

Ле-Бо - Гонзаго (ученик Монтеня).

----

Герцогство в стиле "Механического апельсина" {Фильм режиссера Стенли Кубрика по одноименному роману Э. Керджеса.}.

Дорога в Арденнский лес? Стена. Канавы. Речка.

Они сразу становятся крошками. Потешно перекрещиваются их дороги.

----

Герцог увлекается беседой с пустынником. Стражники прочесывают лес дальше.

----

Пародия на идиллию. С моментами безрассудного увлечения этой хрупкой, нежизненной идиллией. Они с необычайным энтузиазмом громоздят карточный домик.

----

Изгнанники, несчастные, бездомные. Чем они лучше героев трагедий? Тем, что молоды, влюблены.

----

Разговор переодетой Розалинды и Орландо - двойная игра. Вся сцена изрядно сексуальная. Они оба уже шальные.

----

Оливера притаскивают силой. Оливер. О государь! Знай ты мои все чувства!..

Я никогда ведь брата не любил.

Герцог Фредерик. Тем ты подлей!

Прогнать его отсюда...

Чиновников назначить; пусть наложат

Арест на дом его и все владенья.

Все сделать быстро!.. А его - убрать

(III, 1).

Печати на замке. Гонят вон Оливера. Он испытывает то же, что брат.

----

Оливер, измученный поисками, засыпает в лесу.

Боги выпускают из своего фургона льва? змею?

----

Письмо к Л. Е. Пинскому.

Дорогой Леонид Ефимович!

Ваше последнее письмо, мысли о "Магистральном сюжете" {"Магистральный сюжет комедий Шекспира" - доклад Л. Е. Пинского на Шекспировском симпозиуме в Тбилиси в 1972 г.}, и в частности все, касающееся "Как вам это понравится", настолько серьезно, что мне пришлось немало потрудиться, чтобы ответить Вам хотя бы в малой степени на том же уровне. Особенно важно все, что Вы пишете, для меня потому, что я уже давно пробую найти возможность постановки этой пьесы. И, конечно, не просто веселой комедии, а именно "магистрального сюжета" шекспировского, как Вы пишете, "иронически трансцендентального" тона.

Начало истории - милая повседневщина герцогского двора, от склоки братьев до матча "кетча", некий исход молодых, Арденнский лес - холодный, осенний, а вовсе не робингудовский зеленый - все просто поразительно. А дальше... дальше начинается театр, пьеса, действие, основанное на игре текста, и, с маха, пародийная развязка. Я был бы счастлив найти во всем этом - змее, льве, раскаянии негодяя от разговора с отшельником - поэзию в духе "таможенника" Руссо или Пиросманишвили. Увы, мне представляется по-иному: писал Шекспир все же поверх "жанра", вопреки "жанру". Коттовские {Имеется в виду эссе о "Сне в летнюю ночь" - "Titania and asse's head" в кн.: Kott Jan. Shakespeare our contemporary. New York, 1964.} сексуальные изыски (мальчики, переодетые девушками) меня ничуть не убеждают.

В пространстве литературоведения или даже поэтически-философском, умозрительном все эти пустоты, дыры, сквозь которые торчит театр, пьеса, можно пропустить или заполнить тканью ассоциаций - пусть и самых далеких. В реальности экрана (она обязана быть еще более неопровержимой, чем простая жизнеподобность) ткань - плотная, материальная, захватывающая жизнь, историю и вширь и вглубь (как в "магистральном сюжете" трагедий), пусть и в самом ироническом тоне, но густом тоне, ходе движения, а не статических положений - не сплетается, не превращается в динамическое единство, электричество, которым нужно зарядить все.

Не знаю, могу ли я определить словами свое ощущение.

Нечто вроде шахматной партии: блистательный вывод фигур, необыкновенное начало, комбинации, сулящие интереснейшую игру. А дальше? Дальше игроки согласились на ничью и ушли в буфет пить чай.

Буду еще думать и думать. У меня уже давно накапливается материал, много как будто интересных ходов, и все разваливается где-то в начале второй половины.

Теперь я занят вовсе диким делом. Уже много лет как задумал некую "Гоголиаду" и теперь пробую записать ее на бумаге. Нечеловечески трудно. Но сколько пророческого!..

Письмо от Вас всегда для меня радость.

Мы с Валей сердечно желаем Евгении Михайловне и Вам всего самого доброго в новом, уже не високосном году.

Григорий Козинцев. 12/1.73.

----

Потеряна целая история: Оливер углубляется в лес, ищет.

Его изгоняют с тем же зверством, что и других.

Начинаются лишения, страдания.

Он засыпает. Его узнает Орландо.

Чепуха со змеей и львицей.

----

Женщина Возрождения, елизаветинская вольнодумна - а теперь? ...girls у Кастова? {Имеется в виду репетиция фильма "Girls" в постановке английского режиссера Майкла Кастова, которую Г. М. Козинцев видел в Англии.}

На красной машине в штанах.

----

Все "события" (лев, змея, выдранный кусок мяса, герцог, раскаявшийся от разговора с отшельником) ироничны - глупый рассказ дурака: так он принял.

А нужно показать, как обстоит все на деле.

Идут войска. Псы взяли след.

Хиппи меняют лагерь.

----

Теперь Розалинда и Орландо уходят уже вдвоем.

Переделать: Оливер со стражей и собаками рыщет по лесу.

Медведь?

----

Две основные нелепицы: перерождение злого брата (змея, лев!) и злого герцога - иначе Эдмонда и Клавдия (узурпатор).

Старый герцог - Просперо (слова Розалинды о магии).

Что это: старый сюжет и "руки не дошли", пародия - давай еще глупее.

----

Земля приближается матом и харканьем, ненавистью, завистью.

Здесь общее с вводом в действие "земли" в "Буре".

----

Боги укрощают псов и людей, но когда фургон богов отправляется в путь, на земле все продолжается своим чередом.

----

"As you like it" - активная роль этой фразы, произносимой в течение фильма (спектакля?) несколько раз, - целая гамма интонаций ее - от еле выговоренной, до смеха, до горькой

ТЕАТРАЛЬНОСТЬ "ГАМЛЕТА"

А. Парфенов

1

Литературное произведение, как правило, представляет собой не одну, а две и более - иногда целую систему - художественных реальностей. Простейший случай здесь - обрамление или обращение к читателю. В эпическом произведении системы художественных реальностей создаются чаще всего голосами рассказчиков; драматическое произведение благодаря тому, что оно рассчитано на сценическое воплощение, позволяет создать несколько художественных реальностей на основе игры человеком определенной роли. Возникает возможность построить некоторую иерархию реальностей - от наиболее условной до включающей в себя зрительный зал. Такого рода структуры мы называем театральностью драматического произведения. Идейно-эстетическое содержание этих композиционных приемов зависит, разумеется, от общего направления творчества писателя.

В эпоху Возрождения и в особенности в творчестве Шекспира и его современников театральность выступила как принцип не только поэтический, но и мировоззренческий. Идея "мир - театр" выражала в эту эпоху вначале оптимистическое представление об условности всего, что казалось незыблемым и безусловным, о ролевом характере человеческого поведения, о веселой динамике жизни. В то же время театр представлялся аналогией действительности - не столько потому, что он воспроизводит в художественных образах эту действительность, сколько потому, что в его основе лежит игра. Так, в "Похвале Глупости" Эразма Роттердамского Мория выражает мнение, что "вся жизнь человеческая есть не иное что, как некая комедия, в которой все люди, нацепив личины, играют каждый свою роль, пока хорег не уведет их с просцениума... В театре все оттенено более резко, но в сущности там играют совершенно так же, как в жизни" {Эразм Роттердамский. Похвала Глупости/Пер. П. К. Губера. М., 1958, с. 76.}. Следовательно, театральность входила в ренессансную концепцию искусства как "зеркала природы", она была одним из измерений ренессансного реализма.