Начать сначала - Даниэла Стил

Слава Богу, отец оставил на ее счету небольшой капитал, которого хватит на оплату учебы там, где она пожелает. Следовательно, мать не может заставить ее сделать по-своему, угрожая не платить за обучение.

— Твой отец был бы разочарован таким поступком, — холодно произнесла мать, но этот упрек был не правдой.

— Я пыталась поступить в Гарвард, как он хотел, мама, — как можно более вежливо отозвалась Пакстон. — Я не поступила, но, думаю, он простил бы меня. — Она вспомнила рассказ отца о том, как он пытался поступить в Принстон и Йель, но провалился, и ему пришлось «приземлиться» в Гарварде. А она «приземлится» в Беркли.

— Я имею в виду, он огорчился бы из-за твоего внезапного отъезда из дома.

— Я вернусь, — мягко сказала она, но вдруг задумалась, а захочет ли она возвращаться? Вернется ли она? Кто знает, будет ли она работать в Саванне после окончания или, полюбив Калифорнию, останется там навсегда?

С одной стороны, она отчаянно стремилась уехать отсюда, с другой, наоборот, было жалко оставлять дом, в котором выросла.

Грустно прощаться с друзьями, но сама возможность уехать давала ощущение свободного полета. В Саванне она постоянно чувствовала себя третьей лишней. Она никогда не делала того, чего ждала мать, не из вредности или капризов — ей просто не приходило в голову сделать так, как нужно матери. Причин, чтобы уехать, более чем достаточно. Она не могла оставаться на Юге, не могла жить вместе с родными, все время делая вид, что между ними есть что-то общее.

Вдруг она отчетливо представила, как чужды они друг другу, как .необходимо ей начать другую, свою собственную, жизнь.

— И как часто ты намереваешься приезжать домой? — с укором в голосе поинтересовалась мать. Квинни тоже посмотрела из-за плеча на Пакси.

— Я буду приезжать на Рождество и, конечно, летом на каникулы. — Это все, что она могла пообедать, ведь больше всего она хотела свободы. — Я буду приезжать так часто, как смогу. — И улыбнулась, ожидая примирительных взглядов или улыбки, но они не отозвались на этот шаг навстречу. — Вы тоже можете навестить меня, если захотите.

— Мы с твоим отцом как-то раз были в Лос-Анджелесе, — с неприязнью вспомнила Беатрис. — Это ужасное место. Я никогда не хотела бы побывать там снова.

— Но Беркли находится недалеко от Сан-Франциско. — Пакстон могла бы сказать «недалеко от преисподней» — для матери это звучало бы одинаково.

Остаток вечера прошел в молчании.

Глава 3

Утром в день отъезда Пакстон стояла в уютной кухне и в последний раз разглядывала ее, собираясь с силами перед дальней дорогой, со слезами на глазах, склонив голову на мягкое плечо Квинни.

— Как же я буду жить, не видя тебя каждый день, — шептала она, как маленькая. Внезапно Пакстон почувствовала ту же тоску и боль потери, как после смерти отца. Она точно знала, что не увидит больше Квинни, не сможет протянуть руку и дотронуться до нее…

— Ничего, ты привыкнешь, — храбрясь, ответила Квинни, отводя глаза. Ей не хотелось, чтобы Пакстон поняла ее чувства. — Ты будешь хорошей девочкой в Калифорнии. Не забывай есть овощи, побольше спать и раз в неделю мыть с лимоном свои замечательные волосы. — Так она мыла Пакси голову с младенчества и была уверена, что именно от этого Пакси была сейчас такой же белокурой, как восемнадцать лет назад. — Носи шляпу на солнце, не перегревайся… — надо было дать еще тысячу советов, но на самом деле Квинни хотела сказать, как сильно она ее любит.

Она крепко прижала Пакстон к себе, тепло ее сердца и тела сказали за нее все. В ответ девушка сильно обняла ее.

— Я тоже тебя люблю, Квинни. Береги себя… Обещай мне, что позаботишься о себе. И если сляжешь с кашлем этой зимой — а с Квинни это случалось, — обязательно вызови врача.

— Да не беспокойся обо мне, детка. Со мной все будет в порядке. Веди себя осторожно в Калифорнии. — Она собрала всю смелость, чтобы сказать это, — она, которая помогла Пакси решиться уехать, чтобы получить свободу.

Когда они отпустили друг друга, глаза у Квинни были мокрыми, а по нежному личику Пакстон текли два ручья слез, и глаза ее были зеленее, чем обычно.

— Я так много не сказала тебе…

— Я тоже. — Квинни вытерла глаза передником и обняла Пакси за худенькие плечи. Она всегда любила ее как своего собственного ребенка. Они были связаны друг с другом на всю жизнь, ни расстояние, ни время, ни место не могли разорвать эту связь, обе знали это. Пакстон сжала напоследок ладонь Квинни, поцеловала в мягкую, чудную щеку и вышла из кухни попрощаться с остальными.

— Я позвоню тебе, — прошептала она на прощание.

Квинни кивнула ей, а когда Пакстон ушла, спустилась в свою комнату и долго ревела в передник.

Сердце разрывалось при виде уезжающей Пакстон, но няня знала лучше всех остальных: девушка должна уехать. После смерти отца ее жизнь изменилась; Квинни видела, что мать и брат не желали зла Пакстон, просто они были другими. Она, полная огня, тепла и любви, которыми щедро делилась с окружающими, — и мать, которую пугала такая любовь. Она и Джордж не знали, что с ней делать. Джордж с матерью были одной природы, Пакстон была в отца. Квинни представлялось, что она растила редкую тропическую птицу, все эти восемнадцать лет оберегая ее от опасностей и питая теплом своей души, а сейчас просто отпускает на волю в более благоприятный климат. И, несмотря на все опасения, что Пакстон, может быть, слишком рано уезжает из дома, Квинни считала, что ей будет лучше без родных.

Целый мир ждал ее, и Квинни хотела, чтобы девочка узнала его.

Но в глубине души ей было очень тяжело от того, что больше не нужно будет ее защищать, нельзя будет смотреть в ее глаза каждый день и целовать ее шелковые волосы, когда она садится завтракать по утрам. Это была жертва, которую Квинни должна была принести ради самой Пакси.

Она подбежала к окну, услышав, что они уже выходят из дома, подбежала только для того, чтобы в последний раз поглядеть на Пакстон. В окне машины мелькнул хвост ее белокурых волос — это все, что няня смогла увидеть.

Мать молчала всю дорогу, Джордж тоже не сказал ни слова по пути в аэропорт.

— Еще не поздно переменить решение, — сказала мать спокойно, тем самым признаваясь себе, что упускает дочь.

— Не думаю, что это возможно, — ответила Пакстон так же тихо, видя перед собой не мать, а Квинни, чувствуя тепло ее плеч, нежность рук, обнимавших ее всего полчаса назад.

— Я уверена, что декан в «Сладком шиповнике» будет счастлив, если ты переменишь решение, — холодно заметила мать. Она все еще чувствовала личную обиду оттого, что Пакстон покидает Юг. Для нее это был удар.

— Может быть, если дела не пойдут в Калифорнии… — вежливо начала было Пакси. Она хотела дотронуться до руки матери, но раздумала и опустила руку.