Юсуф из Куюджака - Сабахаттин Али

Слухи,бродившие по городу, утверждали также, что между отцом и сыном существуют какие-то тайные отношения, которые привязывают их друг к другу.

Неожиданный приход Хильми-бея был, несомненно, не случаен, хотя сам он всячески подчеркивал случайность, - заводчик не был столь близок к Хулюси-бею, чтобы явиться к нему без приглашения. Его приход, да еще вместе с Хаджи Этхемом, несомненно, преследовал какую-то скрытую цель.

Хильми-бей присоединился к компании. Выпил несколько рюмок ракы. Но так как он пришел совершенно трезвым, то водка не оказала на него почти никакого действия. Его маленькие глазки беспрерывно шарили по комнате. Наконец он предложил судье:

- Сыграем в картишки? Как ты?

Судья слыл человеком честным и справедливым. Но карты были его слабостью. Хотя он и не участвовал в крупной игре, но от небольшой партии не отказывался.

- Как вам угодно. Давайте по маленькой.

Стол с закусками убрали. Принесли другой, поменьше. Постелили пикейную скатерть. Появились карты.

В доме Хулюси-бея редко играли даже в покер, чаще всего в тридцать одно. Но Хильми-бей предложил:

- Может, сыграем сегодня в «меч»?

- Ну уж нет! Ведь это тюремная игра!

- Да разве не все равно? Карты есть карты, душа моя. Чтобы не затевать долгой игры, провернем пару кругов на ногах, так и пройдет время.

- Как хочешь!

Пересмеиваясь, остальные столпились вокруг стола. Они смотрели на игру как на забаву: ведь она вовсе не соответствовала ни их доброму имени, ни их положению.

Хильми смешал карты и спросил стоявшего рядом каймакама:

- Что вам, бей-эфенди? Каймакам опешил:

- Помилуй, бей, я в карты не играю. К тому же вовсе не знаю, что это за «меч» или как там его…

- А тут и знать нечего, бей-эфенди, сейчас научитесь!

И он в нескольких словах разъяснил смысл и правила игры.

- Я в эту игру не играю!

- Послушай, дорогой, - вмешался судья, - не отбивайся от компании. Сыграем один круг и разойдемся.

Саляхаттин-бей рассмеялся:

- Но ведь ты сам знаешь, душа моя, что я в карточной игре ничего не смыслю!

- Да уж какая это игра, бей-эфенди, не преувеличивайте. У нас у всех одна цель - позабавиться! Что вам дать?

Саляхаттин-бей положил перед собой серебряную монету в пять пиастров:

- Дайте девятку!

Быстро замелькали пальцы Хильми-бея, и перед Саляхаттином легла девятка. Хильми в свою очередь тотчас же вытащил из кармана монету и бросил ее на стол:

- Пожалуйста! Возьмите и карты, теперь вы будете сдавать!

Минут через тридцать игра разгорелась. Разговоры прекратились, улыбки слетели с лиц, уступив место выражению азарта и алчности. Слышались только короткие возгласы:

- Король, на две лиры!

- Тройку, на отыгрыш!

И таинственно шуршали карты, падая одна за другой на стол.

Лампа, стоявшая на краю стола, освещала своим желтым светом только круг игроков, а вся комната была погружена в полумрак. Тени сидевших за столом людей, похожие на каких-то чудных, огромных тварей, выделывали на стене угловатые, резкие движения. На полке стенного шкафа в углу стояли забытые рюмки, полграфина водки, яйца с копченым мясом и соленья. Еще недавно собравшиеся то и дело подходили к шкафу, опрокидывали рюмочку и с набитым ртом возвращались к столу, чтобы продолжать игру. Теперь у них уже не было сил двинуться с места: лица побледнели, руки тряслись. Собирая карты, они то и дело рассыпали половину колоды, снова мешали и давали снять не тому, кому нужно.

Время от времени они совали руки в карманы, доставали красивые вязаные мешочки, полученные женами в приданое, и дрожащими пальцами вынимали оттуда деньги.

Хулюси-бей и два других адвоката проиграли так немного. Они играли осторожно и не открывали карту тем, кто завышал ставку.

Судья - он был уже в большом проигрыше - остановился и стал играть осмотрительнее. Больше всех проиграли Хильми-бей и Саляхаттин. Захмелевший Саляхаттин-бей не только проиграл все бывшие при нем деньги, но и задолжал пятьдесят золотых Хильми-бею. Он играл, забыв обо всем, как все новички в картах, стараясь нервной, азартной игрой расположить к себе фортуну. Проиграв, он удваивал ставку. Снова проигрывал и снова удваивал ставку. Его проигрыш приблизился к сумме, о которой, будь он трезвым, он испугался бы даже и подумать.

В выигрыше оставался только Хаджи Этхем. С серьезным лицом он сгребал деньги и тасовал карты. Так как в карточной игре деньги необязательно держать на столе, Этхем клал золотые в карман, оставляя перед собой только несколько меджидие (Меджидие - серебряная монета в двадцать курушей).

Хильми-бей проигрывал молча, с застывшей высокомерной улыбкой в углах губ, и, когда перед Саляхаттином не оказывалось денег и бедняга, подавленный и бледный, судорожно откидывался на спинку стула, он клал перед ним пригоршню лир:

- Я поставлю за вас, бей-эфенди!

Хулюси-бей и остальные, кроме судьи, казалось, смекнули, что здесь что-то нечисто. Но никто не осмеливался сказать об этом вслух, тем более что их это никак не касалось. Они могли даже остаться в выигрыше. Хулюси-бей смотрел на Саляхаттина с жалостью и отчаянием и старался не встречаться глазами с Хильми-беем. Ничего нельзя было поделать: от предложения прекратить игру Саляхаттин отказался, решительно махнув рукой.

- Оставь нас, любезный, - сказал Хильми-бей. - Пусть бей-эфенди поиграет. Может, он все вернет. Смотри, и мы ведь тоже в проигрыше. Неужели же бросить игру на половине?

Теперь уже действительно ничего нельзя было поделать.

В желтом свете лампы лицо каймакама казалось вытянутым, его седые волосы, прядями свисавшие на висках, приняли темный оттенок. Щетина на подбородке точно выросла за один час, на кистях рук, на длинных пальцах вздулись синие жилы. Ничего не видящими, налитыми кровью глазами он озирался по сторонам, ничего не видел. Несколько раз встречался с укоризненным взглядом Хулюси-бея, и на его побелевших губах появлялась бессмысленная улыбка, которая тотчас исчезала, как только он снова наклонял голову. Игра закончилась только к часу утренней молитвы. Саляхаттин-бей оттолкнул горсть денег, которую ему снова протянул Хильми, и проговорил с безнадежным видом:

- Хватит!

Он поднялся, опрокинув при этом стул:

- Сколько я вам должен?

Хильми-бей взял коробку из-под сигарет, лежавшую на столе, подсчитал записанные на ней цифры:

- Триста двадцать лир! И добавил, улыбаясь:

- Да это не важно, бей-эфенди. Говорят, что за год даже пяти кур ушей не переходит от игрока к игроку. Как-нибудь снова соберемся, и вы отыграетесь!

ХIII

В этот день Саляхаттин-бей смог отправиться на службу только после обеда. Он сильно повздорил с Шахен-де, в голове у него все странно перепуталось. В канцелярии его уже ждал Хулюси-бей.

- Беда-то какая! - грустно сказал Саляхаттин-бей.

- Нельзя унывать! Надо искать выход.

- Какой может быть выход? Если я продам свою оливковую рощу и возьму за год вперед жалованье, все равно не хватит. Ведь это триста двадцать золотых! Кончено, Хулюси-бей, все кончено! Подумай только, я даже не могу собрать вещи и уехать. Я обречен на позор и срам. Конечно, я постараюсь расплатиться через три года, через пять лет.

В кабинет вошли чиновники, и разговор оборвался. Каймакаму показалось, что сзади мелькнула физиономия Хаджи Этхема - Саляхатгин-бей замер. Хаджи Этхем подошел к его столу и положил какую-то бумагу.

- А это зачем? - спросил каймакам, прочитав ее.

- Знаете, бей, такой уж обычай, извольте вашу подпись. Да вы не тревожьтесь.

Каймакам дрожащей рукой поставил подпись, и Хаджи Этхем, стараясь не встречаться взглядом с Хулюси-беем, быстро вышел из комнаты.

Каймакам не глядя подписал остальные бумаги и медленно обернулся к Хулюси-бею:

- Я подписал вексель на сумму проигрыша.

- Зачем ты это сделал?

- А что мне оставалось? Прибежал с самого утра. Наверное, целый час ждал, скотина. Все, все кончено!

- Ах, дорогой мой, ты ведь этому Хильми-бею не сделал ничего худого. Мстить ему тебе не за что. У них, наверное, совсем другие цели. Какие-нибудь более важные расчеты или что-то в этом роде. Хильми-бей прекрасно знает, что с тебя эти триста с чем-то лир не получить. А ради удовольствия сделать каймакама своим должником такие деньги на ветер не бросают. Погоди, подождем немного. И наверняка узнаем, что они затеяли. Наберись терпения, не падай духом. Все на свете можно уладить.

Саляхаттин-бей только покачал головой, как бы говоря, что словами его не утешишь.

Когда вечером он вернулся домой, Шахенде встретила его с сияющим лицом. Такой ласковый прием после недавней ссоры удивил каймакама.

- Знаешь, дорогой, у нас важные новости, - шепнула ему на ухо Шахенде, взяв его под руку.