Что скажут люди? - Ева Ликанта

думай о том, что они кажут. Они же не спрашивают и не думают, что мы скажем и подумаем о других. Наше дело – это жить сегодня и для себя.

– Ну, не знаю. Кажется это плохая идея, – с сомнением в голосе ответила Мэри.

– Пойдем вместе, настаивал Миша, – покажу тебе, где я играл в детстве. В каких местах шалаши делал с ребятами перед тем, как война началась. Нарвем тебе всякой травы и вернемся. Если хочешь, можем и еду с собой взять и перекусим в лесу. Хотя, насчет еды я, наверное, не прав. Можно и без еды обойтись.

– Ну, Миша, идея заманчивая, но у меня и времени из-за хозяйства нет, тем более все равно как-то неловко от того, если вдруг нас кто-нибудь увидит.

– Который раз я должен тебе повторить, что мнение людей ты должна ставить на последнем месте. Тем более ты сама такая женщина, которая является примером всем и тебе нечего стыдиться.

– Миша, какой ты настырный…

– Неужели такой умной женщине как ты, нужно объяснять элементарные вещи? Ты не должна ставить мнение остальных выше своих интересов. Мэри, ты не для других живешь, а для себя. Ты никому ничего плохого не делаешь и не должна бояться мнения окружающих. Вот, допустим, ты не должна беспокоиться насчет того, что я могу о тебе подумать.

– Не подумай, Миша, я никогда не была робкой. Однако мне кажется, что человек не должен все делать так, как ему вздумается.

– А почему это не должен делать то, что ему вздумается? Ты что, с чужой жизнью что-то делаешь? Ты меняешь свою жизнь в лучшую сторону, и ты не должна винить себя в том, что хочешь улучшить свою жизнь.

– Ты меня не понял.

– Прекрасно я понял, Мэри. Ты боишься жить и всего лишь.

– Ты не психолог, случайно? – Шутя спросила Мэри.

– Не психолог, – с улыбкой ответил Миша, – мне это никогда и не нужно было, только касательно своей жизни и жизни окружающих людей могу дать такой совет, на который и дипломированный психолог не решится. Это даже не психология, а житейская мудрость, не ваши там книжки и прочие знания.

– Ты намного умнее многих воедино собранных книг.

– Так, что? На завтра мы не можем планировать поход в лес, так как я пообещал починить твой забор, а послезавтра, думаю, что должны найти себе время для того, чтобы я смог выполнить обещанное.

– Бог не любит когда человек планирует. Знаешь ведь, – «Человек предполагает, а Бог располагает».

– Это да, но, кажется, Бог будет не против, если послезавтра пойдем на прогулку. Он двумя руками будет «за», если старик сделает что-то хорошее самой прекрасной женщине села.

Комплименты Миши снова смутили Мэри, но она не подала виду.

– Посмотрим, Миша. Главное, сейчас починить забор, а послезавтра видно будет.

– Я рад тому, что ты не категорична. Это уже хорошо. Буду надеяться, что ночью обдумав еще раз мое предложение насчёт прогулки, ты сама меня попросишь прогуляться.

– Посмотрим.

– И убери ты это выражение с лица. Ты когда нибудь видела, чтобы женщине была к лицу грусть?

– Я никогда и не думала об этом. Грусть, тоска, печаль, я никогда не думала о таких чувствах, так как времени не было, чтобы анализировать.

– Вот допустим. Идешь ты по полю…

– Иду…

– И видишь цветы. Кругом много красивых цветов.

– Вижу.

– Ты любуешься ими.

– Любуюсь. Они очень красивые, – улыбнувшись, ответила Мэри от своей фантазии.

– И среди этих красивых цветов ты видишь один цветок, который опустил голову и смотрит под ноги место того, чтобы поднять голову к солнцу и греть себя его теплом.

– Да, вижу цветок, который по сравнению с другими цветами, опустил голову и грустит.

– Это он грустит, что она одинока?

– Не знаю. Может и так.

– А почему же грустит?

– Глупый он, поэтому.

– Глупый? Почему же?

– Потому что он не понимает, что жизнь у него одна и нужно радоваться ей.

– А если бы ты могла к нему обратиться, что бы ты ему сказала?

– Сказала бы, что такому красивому цветку как он не к лицу грустить.

– Вот и я, Мэри, говорю тебе, что женщина подобна цветку и никогда не должна грустить.

– Ты и сравнил, Миша.

– Мэри, грусть никогда еще не приносила пользу человеку. Грусть кажется легкомысленным и неважным чувством, но окажись она в душе, начинает разрушать все хорошее, что теплится внутри человеческого сердца. Поэтому, стоит ли подпускать грусть так близко к себе?

– Не стоит, конечно, – с грустной улыбкой ответила Мэри.

– Вот так намного лучше уже, – довольно сказал Миша, – кажется, что в темноте твоя улыбка какая-то не искренняя, но раз ты уже делаешь попытки прогнать грусть и улыбаешься, то это уже прогресс.

– ты так думаешь?

– Да, Мэри. Это уже признак того, что скоро на твоем лице постоянно будет жить улыбка.

– Я постараюсь, – пообещала Мэри.

– А теперь иди и отдохни. Не надо бессоннице давать волю, иначе совсем почувствует себя хозяйкой человеческой жизни. Иди, ляг и, думая о чем нибудь хорошем, постарайся уснуть, – заботливым тоном сказал Миша и встал с места.

Мэри тоже встала и, укутав сильнее себя в свое одеяло, сказала:

– До завтра и спокойной ночи, Миша.

– Спокойной ночи, – Миша ответил, глядя на нее.

Он все еще стоял, когда уже Мэри зашла в дом, и закрыла за собой дверь.

– Кто ты, Мэри? Как тебе удалось так влюбить меня в себя? Я, ведь, и в молодости особо не был расположен к чувствам, а как так случилось, что теперь, в свои семьдесят лет мое сердце начинает трепетать при одном только произношении твоего имени? Зачем только ты приехала в наше село? Быть может, чтобы свести старого с ума или, наоборот, чтобы я в таком преклонном возрасте все же успел узнать настоящую любовь? Ответь мне Мэри, ответь, – говорил Миша, глядя в сторону дома женщины. Мэри не могла ответить на его вопросы, так как уже легла и пыталась уснуть.

Немного еще постояв, Миша повернулся в сторону села и зашагал своей тяжелой походкой.

*****

Мэри вовсе не спала, а пыталась обмануть себя и тайком пробраться в царство сна. Только теперь ей казалось, что мысли касательно одиночества отступили, и их место заняли другие непонятные ей чувства. Она больше не чувствовала одиночество не смотря на то что как прежде была дома одна. Ей казалось, что ее сердце наполнилось чем-то прекрасным, только женщина не могла понять, что с ней происходило, и почему какая-то легкость воцарилась в сердце. Она не знала, с чем связать это состояние. Сама того не замечая, Мэри вернулась к тому моменту, как она сидела с Мишей и вела вместе с ним теплую беседу.

– Какой же он всё-таки приятный человек. Он словно мудрец, который может всю жизнь расставить по полочкам. У Миши все хорошие душевные качества. Вдруг она поняла, что ей приятно