В мире хищных зверей - Евгений Торопов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Наверное мумерага... или волкодавы, - произнес Поэт.
- Куда направимся?
- А почем я знаю - куда! Куда-нибудь.
Весь оптимизм его обратился мишурой. Егор сказал:
- Тогда пошли на то место, где завтракали. А если по солнцу определять - не помнишь как оно стояло к нам когда выходили?
- Не помню я ни фига, - психанул Поэт и как противный сел на землю и закрыл пальцами лицо.
- Поэт! - заорал Егор. Поэт не отозвался. Тогда Егор схватил его за руку и с силой дернул на себя. - Надо идти, чего мы здесь забыли? Надо идти!
Сам не в себе, совсем размякший Поэт поднялся и поплелся за Егором. До той поляны они ничего не придумали. Вдруг Поэт вскрикнул: "Ложись!" и повалился на Егора и они покатились в сырую ложбинку, переваливаясь друг через друга, а по стволам вдарил тугой автомат длинной очередью и пули срывали кору, злым рикошетом взрыхляя землю. "Ид-диоты... Сволочи..." задыхался Поэт и они вскочили и побежали, прячась за стволами, а пули все визжали и взрыхляли землю, а потом затихли и тогда они остановились внутри оврага и сокрушенно упали в песок. "Гады..." - бормотал Поэт и прикладывал мохнатый лист какого-то растения к ободранному запястью.
А потом их заели слепни и Поэт сказал: "Это был армеец, а значит город совсем близко". И они устало поперлись дальше по светлеющему лесу.
Вскоре вышли на широкий просек с железнодорожным полотном. Справа медленно выплыла угольно-черная морда паровоза и, сотрясая основы мирозданья, мимо них пронесся тягач с бесконечно длинным составом... Дуду-дудук... дуду-дудук... Они с трудом перебрались через крутую шлаковую насыпь с горячими рельсами и промасленными шпалами, и снова углубились в лес, но это уже был скорее не лес, а брошенная обросшая свалка. И когда они проходили мимо наваленной кучи мусора - кучи подпорченных пользованных артефактов, Егор странновато посмотрел на нее и задумчиво произнес: "Гомосапиенс".
Они вышли прямиком на могилки, откуда их прогнал разъяренный сторож с увесистой метлой, а расхрабрившийся Поэт с ним чуть не подрался. За кладбищем неожиданно лес кончился и с высокой горы, на край которой с бетонным парапетом и крутым зигзагообразным серпантином лестниц они вышли, им открылся широкий, слегка задымленный вид Светлоярска.
Город! Какое шикарное и избитое слово! Попробуйте его на вкус и вы почувствуете соседство роскоши и нищеты, любви и мизантропства, интеллекта и варварства, прямоты и ханжества, целомудрия и разврата. Это Город!
Вдосталь налюбовавшись видом, стали неторопливо спускаться по истертым ступенькам вниз. Сегодня они победили. Что-то будет еще завтра, а сегодня они достигли цели.
- Значит так, - сказал Поэт, - вот тебе мой адрес и номер телефона, при случае ты легко найдешь меня. А сейчас доставай твой адрес, я провожу.
Но они так и не успели добраться до места засветло, ночь заступила на пост слишком стремительно. Долго-долго катились они по большому, одетому в каменный панцирь городу, тряслись в переполненном трамвае и дважды делали пересадку, ехали с окраины на окраину - дальний свет! А в черные окна трамвая и автобуса виднелись черные остановки с черными людьми, и ожесточенная драка на тротуаре, и язычки огней над черными трубами электростанций, и черная громада комбината, и ищущие фары ревущих машин. Расспросив с дюжину шарахающихся в сторону людей, наконец нашли нужный дом и квартиру. Звонок не работал и они постучались в металлическую дверь.
- Черт попутал ночью явиться, - сказал Поэт.
Постучались громче. В прихожей зашаркала обувь и хрипло осведомились: "Кто?" Они как могли объяснили, а пролеты подъезда гулко игрались их словами. С той стороны чертыхнулись и тогда дверь чуть приоткрылась - в ладонь на цепочке - и выглянула угрюмая физиономия.
- Слушаю!
- Мы... Ну вот... - сказал Егор и просунул в щель рекомендательное письмо. Физиономия исчезла и в прихожей стали шушукаться.
- "А почему мы должны его пускать!.. Вдруг он проходимец..." - "Но письмо же от Землиса!" - "Не знаю, сам решай. Еще не хватало..."
Шушуканья стихли до полушепота и перестали быть слышны. Минуты через три-таки вопрос был решен в пользу Егора. Дверь распахнул мужчина в панталонах и сказал: "Заходите. Меня зовут Минилай, а супругу Виолией".
- Ну тогда я пошел, Егор, - сказал Поэт. - Бывай себе.
- Эй! - сказал мужчина. - Да вы сдурели, видать. Заходите тоже - ночь на дворе. Заходите, заходите!
Глава четвертая
Егор бесшумно соскочил с постели и открыл форточку. В комнату ворвался грязный воздух, сжавший лёгкие, но он постарался представить себе, что это прелестная утренняя свежесть и это ему почти удалось. Он стал делать зарядку. Поэта не было - постель Поэта белой грудой покоилась на тёмном полированном столе. В соседней комнате нехотя и привычно переругивались: "Хватит валяться!" - "А что?" - "Ну ничего себе! А зачем отгул брал?" - "На дачу съездить." - "На дачу съездить! - язвительно передразнивал женский голос. - Нормальные люди с рассветом встают, а он, видишь ли, на фильмы всю ночь глаза пролупит, на порнографию всякую, а утром до обеда дрыхнет." - "Не ворчи, старуха. Кто рано встаёт - торчит в пробках" - "Не надо ля-ля! А сам хочешь обеденного часа пик дождаться? Знаем - чтобы вообще никуда не ехать. Семья побоку. А ну, марш за машиной!" Скрипнула кровать и через десять минут с хлопотом закрылась парадная дверь. Егор представил себе, как сейчас Минилай будет жаться в издёрганных транспортах, добираясь до гаража злополучные три-четыре остановки - ни туда, ни сюда... Он доразмял суставы и мягко вышел умываться.
В дверях он столкнулся с Виолой. "Ой, - испуганно вскрикнула она и отшатнулась. - Это вы?.. Доброе утро".
- Доброе утро, - сказал Егор не своим, ещё не проснувшимся голосом и вдруг поразился большим манящим глазам.
- Я вам кофе сделаю, - очень ласково сказала Виола. - Ладно? Вы пока умойтесь. А ваш друг уже давненько прогуляться ушёл, должен вернуться.
И точно, о ком вспомни... Гулко пробарабанила дверь и они впустили Поэта.
- Очереди! - первым делом сообщил он. - Везде скопления, толпы, - не протиснуться. Как муравейник, честное слово. Ох, совсем по-другому стало.
- А куда ты ходил? - спросил Егор и закрылся в ванной.
Потом они завтракали, в основном молча. Виола зачарованно глядела на Егора, Поэт на Виолу, а Егор перепрыгивал взглядом с подоконника, заставленного цветочными горшками, на тарелку с серой комковатой кашицей, хрумкавшей на зубах.
- Манка подорожала, - в никуда сказала Виола. - Цены растут, категории растут, как жить будем - не представляю.
- Вот смешно, - встрепенулся Поэт. - Рассудить, так счет должен начинаться с первой категории - тухлая пища, и с улучшением качества увеличивать номер категории. С развитием прогресса мы должны придумывать все большую и большую чистоту продукта. А у нас - посмотрите! - есть первый сорт, арифметически улучшать вроде бы некуда, а ухудшать еще как! До тридцатых и сороковых категорий, как в Багадаге - мне сегодня сказали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});