Возвращение в Полдень - Евгений Иванович Филенко

пределов понимать природу своей прозорливости. Все дело в «длинном сообщении». Странный побочный эффект присутствия в памяти чужеродной и информационно насыщенной занозы. Или защитные коды, снабжать которыми жизненно важные сведения спокон веков считалось хорошим тоном. В том, что «длинное сообщение» содержит что-то более существенное, нежели простое приветствие, сомнений ни у кого не возникало. Там явно было что защищать. Вследствие чего и затеялась вся заварушка… И если виртуалы, как в свое время окрестил доктор социопсихологии Уго Торрент воображаемых собеседников из вещих снов, предостерегают о неких угрозах или настаивают на неких обстоятельствах, то к этим знакам надлежит отнестись со всей серьезностью. Следовательно, оболочка «длинного сообщения» – вернее, того фрагмента, что самовольно угнездился в сером веществе кратовского мозга, – проанализировала массив поступившей на хранение разрозненной информации. Затем по каким-то собственным правилам структурировала его, сформулировала охранительную стратегию и донесла выводы до своего мобильного носителя. Увы, от этого носителя хлопот больше, чем пользы. Субъект, точнее сказать – субчик удручающе сомнительных личностных качеств, легкомысленный, безответственный и обремененный наклонностями к рискованным поступкам… Для вящей наглядности выводы традиционно облечены в форму диалога, где ведущей стороной выступает виртуал, то есть персона хорошо знакомая вышеупомянутому субчику, с каковой он связан сильными переживаниями и потому принужден будет отнестись к сказанному по меньшей мере уважительно. Всегда проще нарисовать картинку, ткнуть в нее пальцем и растолковать по слогам, нежели излагать в наукообразных формулах и кодах. Тем более что такой способ щадит чувства несчастного субчика, сохраняет в нем иллюзию свободы воли и остатки самоуважения, а не делает из него безвольного зомби, влекомого щучьим велением по продиктованной траектории тупо, обреченно и неотвратимо…

Если, разумеется, носорожье упорство, с каким Кратов ломил к своей главной цели не сворачивая, не отвлекаясь на самые соблазнительные коврижки вроде той же Авалонской Башни, игнорируя на своем пути все знаки, деликатно предупреждающие и грубо запретительные, все же есть его свободный выбор, а не императивы схоронившейся в мозгу инородной программы.

«Зомби я дрожащий или право имею?» – с кислой усмешкой подумал Кратов.

На всякий случай он прислушался к своим ощущениям.

Ему не было холодно: стало быть, нет никаких причин дрожать. Проголодаться он не успел, поскольку перед выходом весь экипаж «Тавискарона» плотно позавтракал, и даже выпито было за грядущий успех предприятия небольшое количество горячительного, кто какое предпочел. Мурашов, помнится, махнул шампанского. Мадон не без пижонства поднял бокал белого монраше́. Командор Элмер Э. Татор ограничился какой-то шипучкой, практически безалкогольной. Ну, а Кратов с Белоцветовым как простые славяне опрокинули по чарке водки. Чем побаловали себя навигаторы Грин и Брандт, можно было лишь гадать, но в высоких серебряных стаканах несомненно плескалось что-то высокотоксичное… Десяти минут сна, пусть даже и вещего, оказалось достаточно, чтобы прояснить голову и восстановить силы.

Он был совершенно готов к новым авантюрам.

«Мы, экипаж десантно-исследовательского транспорта „Тавискарон“, были искусственно разделены на живых и мертвых. Но существуют еще какие-то связи, которые нас всех объединяют. Или не всех? – Кратов задумчиво стряхнул снег с нагрудной пластины скафандра. – Чем я вообще занят? Сижу и ломаю голову над задачками с тайных уровней персонального бессознательного. Вместо того, чтобы начать, наконец, действовать. – Он неловко, в несколько приемов, выпростал себя из сугроба, в котором так уютно устроился под бочком у „архелона“. Снег не желал отпускать. Пришлось вначале встать на колени, и только потом удалось выпрямиться во весь рост. – Может быть, причина в том, что я не знаю, с чего начать? И, самое главное, чем закончить?»

Кратов перелез через борт платформы, успокоил дыхание и пробрался сквозь свежие наносы к панели управления. «Мастера на вас нет, Санти, раздолбай вы этакий…» Увиденное ему не понравилось.

Во-первых, панель, заиндевелая и мертвая, выглядела доска доской. На такой только салат шинковать да орехи колоть. Не верилось, что как-то можно было привести ее в чувство.

Во-вторых же, и при опущенной защите должно было сохраняться слабое защитное поле, выполнявшее функцию, по ироническому замечанию инженера Мадона, противомоскитной сетки. От снегопада оно тоже неплохо предохраняло, но отнюдь не препятствовало движению массивных материальных тел, например взрослых мужчин в скафандрах высшей защиты. Теперь поля не было. Как не было и никаких причин, по которым Белоцветов или тот же Мадон вдруг решили его отключить. Скорее всего, они о таком даже не задумались бы. Между прочим, командирская платформа хотя и маячила поодаль с поднятой по всем правилам защитой, но признаков изолирующего поля над нею также не наблюдалось. Здесь явно усматривалась длинная рука чуждого происхождения, не исключено, что суставчатая, многопалая и даже чешуйчатая. Тех же Всадников Апокалипсиса. В том, что защитные поля им не понравились, большого сюрприза не было. Может быть, в какой-то момент они гасили всё подряд без разбору.

Управлять гравитационной платформой – невеликое искусство, вряд ли намного сложнее какого-нибудь плоддерского «корморана». Или того же миди-трампа класса «анзуд», последнего корабля, в кресле которого Кратов находился в качестве пилота. Конечно, присущего Белоцветову шика достичь не удастся, но стронуть с места эту махину он в состоянии.

Однако вначале предстояло поднять на платформу еще одного пассажира.

Взбадривая себя разнообразными мобилизующими мыслями, Кратов попытался перемахнуть через бортик так же лихо, как это получалось у Белоцветова, но зацепился ногой и рухнул в снег плашмя. «Никто не видел», – поспешно успокоил он себя. Поднялся, выдернул из снегового плена Мурашова (невозможно было убедить себя в том, что перед ним не сам Мурашов, а некий неодушевленный предмет, каковой впредь надлежит именовать «телом Мурашова») и, поражаясь тому, какой же он легкий, с трех попыток втолкнул на платформу. Вскарабкался следом – это оказалось не в пример труднее. Снова отдышался. Расчистил панель управления. Белоцветов и Мадон выкроили однажды пару часов и преподали ему самые азы обращения со всезащитным транспортом. Сущая ерунда для звездохода в отставке. Основной пафос уроков заключался в следующем: «Запустите инициализацию систем и в дальнейшем следуйте велению сердца!»

Что-что, а запускать инициализацию Кратов выучился на совесть. Процедура сводилась к одной тактильной директиве, в которой задействованы были обе руки. Ничего сложного для гуманоида с полным комплектом конечностей. Для гуманоида с дефицитом конечностей (мало ли как все обернется, жизнь есть жизнь…) существовала, впрочем, команда голосом, кодовая фраза на базовом интерлинге. Такая вот незатейливая защита от дурака неземного генезиса. От умников защиты по понятным причинам не существовало.

«Надеюсь, они не угробили тебя, подружка».

Уже вослед этой мысли он подумал, правильно ли адресоваться в женском роде, да