Возвращение в Полдень - Евгений Иванович Филенко

экзометральными порталами?.. Астрарх Лунный Ткач, конечно, большой шутник. Но вряд ли его чувство юмора, при всей своей специфичности, было настолько черным, чтобы забросить рациоген в сферу интересов чужой, высокоразвитой и недружественной культуры. Не самое удачное оформление для презента… хотелось бы чего-то более традиционного… бархатная коробочка, перевязанная шелковой лентой – как и мечталось Кратову в момент ослепительного вселенского прозрения в кругу тектонов посреди Призрачного Мира… Но астрарх мог отвлечься и кое-что упустить из виду. Прохлопать всеми своими бесчисленными гляделками. Возможно ли такое? Или это всего лишь одна из его шарад, выполненная с избыточным натурализмом?

Обходя посадочные опоры, Кратов, захваченный потоком сознания, несколько раз едва не терял равновесие в вязком снежном месиве. Было не то чтобы скользко, а, как говаривала мамина уральская родня, убродно. Пару раз ботинок застревал в ячеях сети, в которую белые ловчие твари пытались расфасовать звездоходов. После массированного ответного огня из фограторов клочья сети рассеяны были по всему склону и кое-где даже свисали с выступов корабельной обшивки. Но самая неприятность ожидала, когда такой вот припорошенный снегом клок прикрывал собой какую-нибудь выбоину, превращая невинный дефект рельефа в капкан.

Защита ближайшего «архелона» была поднята: кабина закрыта, броня торчала дыбом. Это был командирский «архелон», и уж кто-кто, а Элмер Э. Татор позаботился бы о сохранности корабельного имущества. Вот только ожидаемой радужной ряби от изолирующего поля не виднелось, и снежинки не встречали препятствий в своем оседании на грузные обводы серого корпуса. Все равно, нечего было и мечтать одолеть эту цитадель. Если бы экипаж сумел там укрыться, а не тратить время на бессмысленную пальбу, сейчас имел бы место совершенно иной расклад сил. Но, судя по всему, этот «архелон» стоял пустой.

Со вторым «архелоном» картина была ясная. Обуреваемый эмоциями Белоцветов никакими соображениями безопасности и хозяйственности решил себя не обременять, хотя бы даже под страхом лишения премиальных. И потому, покинув водительское кресло, бросил все как есть. Чем невольно оказал Кратову добрую услугу.

Уже на подходах к этой открытой всем ветрам и снегам платформе Кратов не на шутку споткнулся и рухнул, как колода. Спешно проверив состояние конечностей, в мыслях он постановил себе отныне быть намного осмотрительнее. Менее всего хотелось бы в час испытаний обнаружить себя посреди чужой планеты со сломанной ногой… На сей раз причиной падения была не выбоина, а большой белый предмет, совершенно упрятанный под нанесенным непогодью снеговым одеялом. «Неужели подстрелили одного мерзавца?» – подумал Кратов без особых эмоций, то есть не испытывая по этому поводу ни надлежащей радости, ни особого огорчения. Сидя в снегу, он обмел ладонью ближний к себе участок предмета…

…Под белым ворсом кислотно-желтый.

Остановился, чтобы сделать медленный глубокий вдох и успокоить сердцебиение. Закрыл глаза.

«Нет. Этого не должно было случиться. Что угодно, только не это. Дорога в один конец по горящему мосту. Интеллектуальные игры, правовая казуистика, кто кого перехитрит, а по завершении все стороны конфликта отправляются на банкет. Не будет банкетов. Игры тоже закончились. Все игры заканчиваются с первой кровью. Как глупо».

Открыв глаза, он смахнул снежинки с прозрачного забрала, а затем продолжил сметать снег с лежащего ничком человека в желтом скафандре.

Только у одного в команде был желтый «галахад» с отключенным режимом мимикрии. Необъяснимые соображения личного свойства.

6

Скафандр умер вместе с хозяином.

Все индикаторы погасли. Один лишь маячок службы общего мониторинга, позволявший отследить местонахождение скафандра, продолжал тлеть равнодушным зеленоватым светлячком на горловом стыке шлема.

Все системы жизнеобеспечения не то выведены были из строя, не то отключились сами в тот момент, когда обнулились жизненные показатели человека внутри. Не исключалось также, что вступила в действие некая штатная программа сохранения тела от посмертных изменений путем понижения температуры и включения каких-то консервирующих процедур. Кратов никогда не слыхал о подобной программе – так уж сложилось, что никто, облаченный в скафандр высшей защиты, никогда не умирал у него на руках. Но, как выяснилось, он вообще о многом не слыхал.

Лицо Романа Мурашова под помутневшим забралом казалось чересчур спокойным для боевой ситуации, в которой его застигла смерть. Без обычной иронической усмешки, с открытыми глазами. Даже не слишком бледное… хотя причиной тому могли служить гримирующие отсветы красного солнца. Бережно, словно опасаясь разбудить заснувшего, Кратов дважды осмотрел скафандр. Никаких внешних повреждений не было – все же, «галахад» всегда слыл маленькой неприступной крепостью аккурат для одного обитателя. При некотором везении и в режиме активного рассеяния он был способен выдержать прямое попадание импульса из среднего фогратора. Режим активного рассеяния Мурашов, с его странной нелюбовью к защитным функциям скафандра, включить, очевидно, не удосужился. Но погиб он не от этого.

В мозгу леденящей стрелой торчала одна неправильная, но от того не сделавшаяся менее навязчивой мысль: нельзя было убегать. Нужно было остаться и помочь друзьям. Возможно, для спасения им не хватило всего одной пары рук.

Пускай даже безоружных.

Мурашов был тоже безоружен. Но с поля боя не удрал. Теперь он лежал здесь, на снегу, уставясь остекленелыми глазами в бронированное брюхо «гиппогрифа». А те, кто был вооружен, либо уцелели, либо их участь оказалась во стократ горше.

Может быть, Кратов сейчас валялся бы здесь же, с ни на что не пригодной парой рук, и так же безучастно таращился на цель всей своей жизни, которая в одночасье обернулась западней и могилой в одном флаконе.

Грубый, радикальный, но, что ни говорите, действенный способ остановить его.

Но ведь он, кажется, не сработал.

Мог ли астрарх Лунный Ткач отправить его в ловушку? И для этого навострить капкан не где-нибудь, а в избыточно недоступном месте, куда пробиться намного сложнее, чем плюнуть и отступить?

Нет, не мог. Невозможно, потому что так не бывает. Это не вопрос веры, не тема для дискуссий. Все просто: астрархи так не поступают.

Да и зачем ему это делать? Он, кажется, бесконечно далек от тех игрищ, что затеяли младотектоны, усмотревшие в Кратове призрачную угрозу их благополучию.

Мог ли Лунный Ткач затеять какую-то игру в своем понимании забавы и развлекаловки?

Да запросто. «Обещай не быть таким серьезным, братик».

Он мог заиграться, переоценить свой прогностический дар, что-то упустить из виду или не придать значения фактору, который на момент обустройства игрового поля вообще не существовал.

Всадники Апокалипсиса, будь они прокляты.

«Не хочу никого разочаровывать, – злобно думал Кратов, – но пока что у вас ни черта не получилось. Я все еще жив и полон новых