Нравственный прогресс в темные времена. Этика для XXI века - Маркус Габриэль

В противовес ПРН новое Просвещение отстаивает идеал Республики Гуманистических Универсалистов (РГУ), морально-философская конституция которой, как мы увидим, на удивление во многом соответствует нашему Основному закону[38]. «Р» означает здесь реализм, «Г» — гуманизм, а «У» — универсализм.

Основной закон последние семьдесят лет также способствовал прогрессу, потому что он появился в результате этого темного времени. Даже национал-социалистическая диктатура не смогла полностью задуть огни Просвещения. Это не призыв к немецко-националистическому воспеванию самих себя и не апология безобидного конституционного патриотизма, а указание на положение дел, которое возникло как реакция на глубочайшую пропасть в немецкой истории.

Основной закон для Федеративной Республики Германия формулирует ценностный каталог с универсальным требованием, которое касается не только немецких граждан (очевидных адресатов этого текста), но и всех людей. Это ни в коем случае не ценностно-нейтральное основание, на котором разворачивается политическая партийная борьба, результатом которой может стать даже упразднение демократии. Поэтому наш сегодняшний ценностный кризис — это одновременно и кризис демократии: выступающий против универсализма обращается и против идеи, что наше единство основывается на том, что все мы люди, которые тем самым уже имеют определенные права и обязанности. К ним относятся право на свободное развитие нашей личности, право на жизнь и телесную неприкосновенность, равноправие полов, право на то, чтобы не быть ущемленным в суде на основании пола, языка, происхождения, дохода и т. д.

Легко упускают из виду, что из наших основных прав следуют обязанности: тот, кто, к примеру, имеет право не быть ущемленным на основе расистских стереотипов или гомофобии, именно поэтому обязан никого таким образом не ущемлять. Эти основные права должны обеспечивать нам наши человеческие права. К правам человека относится многое, чего мы не кодифицировали в правовой форме: право на жилище, право на охрану окружающей среды (которая позволяет нам дышать достаточно чистым воздухом, соответствующим нашему благосостоянию как людей), право на свободное время, право на пенсию и вообще все, благодаря чему мы можем жить в солидарном сообществе, целью которого является содействие моральному прогрессу и сотрудничеству.

В данной главе я приведу аргументы в пользу того, что моральные факты не обосновываются ни Богом, ни всеобщим человеческим разумом и ни эволюцией, но самими собой. Как и многие другие факты, они нуждаются не в обосновании, а в познании, которое позволяет выявить их контуры. Существуют моральные самоочевидности, к примеру: тебе не следует терзать младенцев. Никто, будь то китаец, немец, русский, африканец или американец, будь то мусульманин, индуист, атеист и т. д., всерьез в этом не усомнится. Есть очень много таких моральных самоочевидностей, которые непосредственно понимают все люди — что мы упускаем из виду, так как в моральных вопросах нас в основном занимают сложные, комплексные моральные проблемы, в которых человеческие общности, кажется, расходятся друг с другом.

Не существует морального алгоритма, правила и системы правил, которые раз и навсегда решили бы все моральные проблемы.

Это можно проиллюстрировать на примере. До недавнего времени многие люди думали (а многие все еще думают), что совершенно нормально и даже надлежаще и желательно подвергать детей телесным наказаниям. Возможно, в прошлом даже некоторые дети думали, что это было им во благо, потому что их изо дня в день в этом убеждали, указывая на мнимые факты. Телесное наказание, как люди могли думать, хотя и неприятно, но осмысленно точно так же, как, например, вакцинация от гриппа. Но начавшие появляться лишь во времена модерна дисциплины научной психологии, социологии, религиоведения и нейробиологии теперь уже показали нам, что телесное наказание травматизирует и что насилие и жестокость в семье даже являются важным основанием для тоталитарных режимов, которые строятся на домашнем насилии.

Конечно, в принципе представимо, хотя и, разумеется, крайне маловероятно, что через пятьдесят лет появятся знания, которые покажут, что телесные наказания все же значительно способствуют зрелости и что по сегодняшним критериям мягко воспитанные дети склонны к брутальному капиталистическому, разрушающему мир потреблению, так что мы снова должны взяться за розги. Но даже если бы вышло так, будущие доводы, которые дали бы нам основание для телесных наказаний, были бы совсем другими, чем те, что мы имели в прошлом, так как тогда были неизвестны факты, которые только еще предстояло открыть.

Из того, что мы можем заблуждаться в моральных вопросах, не следует, что морального прогресса не существует.

Задача этой первой главы состоит в том, чтобы развить три ключевых тезиса реализма, гуманизма и универсализма и защитить их, в частности, от ценностного плюрализма, релятивизма и нигилизма, то есть от ПРН. Чтобы дать вам обзор хода размышлений и с самого начала устранить некоторые возможные недопонимания, я хотел бы сначала вкратце объяснить, о чем именно говорит ПРН.

Ценностный плюрализм предполагает, что в морали действует принцип: другие страны — другие нравы. Каждая страна носит отпечаток культуры, которая имеет свой собственный моральный кодекс, и некоторые страны образуют группы, которые могут коммуницировать друг с другом. Так Запад в отличие от Востока или Европа в отличие от Африки предстают в качестве ценностных порядков. Точно так же, как подразделяют территории, им таким образом приписывают и различные системы ценностей: заблуждение заключается в допущении, что существуют отдельные друг от друга системы ценностей. Это допущение быстро приводит к (опровержимому) допущению несоизмеримости, то есть представлению о том, что существуют радикально отличные друг от друга и несопоставимые по одной мерке моральные системы.

Ценностный плюрализм автоматически не ведет к мысли о несоизмеримости. Он в первую очередь является своего рода этнологическим утверждением: на основании изучения ценностных представлений, обнаруживаемых в разных местах, он допускает, что существует множество ценностных представлений. Из этого еще не следует, что ни одна из данных систем не является лучше или правильнее. Можно быть ценностным плюралистом и одновременно утверждать, что твоя собственная система ценностей превосходит все остальные, быть может, даже является единственно правильной. Ценностный плюралист мог бы сказать, что подавляющее большинство ценностных представлений в равной мере ложны. Из существования различных систем мнений само по себе не следует, что ни одно из них не будет считаться правильным.

Ценностный релятивизм делает еще один шаг и допускает, что морально предпочтительное и морально неприемлемое всегда имеют силу только в соответствующих, несоизмеримых системах ценностей. Не существует никакого всеохватного порядка, который устанавливал бы, какая система морально лучше другой. Если систему вообще выбирают, то точно не по моральным критериям. Для ценностных релятивистов, тем самым, не существует никакого добра и зла самих по