Томас Мюнцер - Альфред Штекли

28 июня 1519 года, когда еще только начинался лейпцигский диспут, во Франкфурте, в полутемной часовне, курфюрсты выбрали Карла императором.

Францисканцы Ютербога, обвиняя Мюнцера в ереси, связывали его взгляды с воззрениями еретиков чехов. Сто с лишним лет назад Ян Гус выступил со смелым осуждением официальной религии. Он порицал разложение клира, высказывался против огромных земельных владений церкви, против власти папы, против лжи пышных и ненужных обрядов. Его возмущала продажа индульгенций и жадность духовенства: Постановлениям римской курии он противопоставил свидетельства священного писания. Простые люди должны слышать проповедь слова божьего на родном языке! Он учил, что между священником и мирянином нет разницы, и поэтому каждый человек может причащаться под обоими видами, не только хлебом, но и вином — из чаши.

Гуса вызвали на Констанцский собор и, несмотря на охранные грамоты императора, сожгли как еретика. Но дело Гуса не умерло. Поднялся чешский народ. Гуситские войны сотрясли всю Европу. Армии крестоносцев, направленные против чехов, были разгромлены. Но среди гуситов не было единства. Состоятельные горожане и дворяне хотели ограничиться религиозной реформой и конфискацией владений церкви. Они звались «чашниками», потому что настаивали на причастии под обоими видами. Мелкие ремесленники и крестьяне понимали учение Гуса по-своему и стремились освободиться от господского гнета. Их главный лагерь находился в городе Табор, и они именовали себя «таборитами». Чашники сговорились с немцами и, предательски напав на таборитов, нанесли им поражение. Римский престол был вынужден согласиться с требованиями чашников.

Теперь в Чехии наряду с католическими церквами существовали церкви чашников, где службы велись на родном языке. Но учения таборитов продолжали жить в народе. Мюнцер испытал на себе сильное влияние их идей. Мечом, провозглашали табориты, обязаны «избранные» перебить всех носителей зла и уничтожить частную собственность!

Мюнцер очень любил Гуса. Свято и дорого должно быть каждому честному человеку его имя! Но почему Мартин, касаясь взглядов Гуса, делает столько оговорок?

Ряд суждений Лютера казался Томасу ошибочным. Ему надо самому во всем разобраться. Когда Мюнцеру предложили место исповедника в женском монастыре в Бойдице, он согласился. Здесь у него будет вдоволь свободного времени. Приехав в Бойдиц, он засел за книги.

Постоянно носится Лютер со своим блаженным Августином! Томас занялся сочинениями Августина. За четыре месяца он тщательно изучил пять огромных фолиантов. Вот где корень ошибок — вслед за Августином Лютер лишил род человеческий свободы воли! Гнусное это дело — так презирать людей!

Лютер учит, что человек «оправдывается», то есть освобождается от грехов и заслуживает вечного блаженства, одной только верой. «Оправдание» — это милость божья. Нет, с этим Томас никогда не согласится. Человека спасает лишь его собственное поведение, его непримиримая борьба со злом, его способность отрешиться от личного во имя общего!

Томас продолжал изучать Таулера и, кроме того, успел прочесть несколько хроник и старый латинский перевод «Иудейской войны» Иосифа Флавия. Несмотря на напряженную работу, он был, как всегда, жизнерадостен и общителен. Монахини знали о его занятиях. Кое-кто из них искренне сожалел, что магистр Томас, этот добрый, любящий веселую шутку человек, слишком много сил отдает ученым трактатам. Ему доставляло удовольствие подносить девушкам маленькие подарки. Однажды в письме монахиня Урсула лукаво спрашивала, уж не Таулер ли научил его делать подарки красоткам.

В Лейпциге среди слушателей, которые с особенным интересом следили за диспутом, было несколько чехов. Один из них, Яков, пражский органист, вернувшись на родину, рассказывал о диспуте и о своей встрече с Лютером. Виттенбергский ученый не только одобрительно отозвался о Гусе, но и высказал желание прочесть что-нибудь из его работ.

В Праге, в Тынской церкви, собирались убежденные последователи Гуса. Двое служивших там проповедников написали Лютеру письма, дружески приветствовали его как саксонского Гуса и послали ему Гусово сочинение «О церкви».

Однако прошло два с половиной месяца, пока Лютер получил эти письма. Они побывали уже во многих руках. Лютер побоялся сам отвечать чехам и не хотел, чтобы это сделал кто-нибудь из его ближайшего окружения. По его просьбе Меланхтон продиктовал посланцу, ехавшему в Прагу, письмецо, где благодарил за подаренную книгу.

Трудная это была проблема — отношение к чехам. Лютер был вынужден возвратиться к ней снова. Нет, он и не думал — упаси бог! — искать союзников для борьбы с Римом среди еретиков чехов. Он мечтал примирить чашников с католической церковью и заявлял, что направился бы в Чехию, если был бы уверен в успехе. Лютер был полон решимости выступить против «чешских заблуждений». Но события приняли неожиданный оборот.

Книга Гуса «О церкви» была издана в Германии в начале 1520 года. Многие ее уже прочли, а Лютер так за нее и не взялся. Только в марте он удосужился ее начать. И был потрясен — настолько его собственные мысли были близки учению Гуса.

«До сих пор, — признавался Лютер, — я бессознательно учил тому же, что и Гус… Все мы невольно гуситы…»

Признания эти обязывали ко многому.

Мюнцер часто говорит об «истинном Евангелии», «о духе святом», но в его устах эти слова звучат совершенно иначе, чем в устах попов. «Дух святой»— это стремление человека к общей пользе, способность ради общей пользы отказаться от всех личных, эгоистических побуждений и поступков. «Жить по-евангельски» — значит осуществлять принцип общей пользы. Иноверцы, турки или евреи, страдающие от своих господ, могут обладать «Христовым духом», а епископ, пьющий кровь своих мужиков, наверняка его лишен. Люди, по мысли Мюнцера, делятся на «избранных», или «праведных», и «отверженных», или «нечестивых». Не бог предопределяет судьбу человека — от самого него, от его дел и устремлений зависит, быть ли ему «избранным» или «отверженным»[2]. Нет, не надо ждать Страшного суда, чтобы определить, кто праведен, а кто нечестив. «Избранный» не похваляется своей безгрешностью, но он обладает «страхом божьим» — совесть не позволяет ему творить зло. А у «отверженного» совесть спит: он, не думал о других, своекорыстно стремится ухватить побольше различных мирских благ — этим-то он и выдает себя. Поэтому все угнетатели, какую бы личину они пи напяливали, нечестивы!

«Избранные» подчиняют свои поступки и помыслы борьбе за установление на земле «царства божьего», такого уклада жизни, когда народ осуществляет власть, а все блага становятся общими. Каждый по потребности получает все от общины.