Бульдозер - Василина Орлова

- Что же вы решили? - задал вопрос Кирилл.

- Я согласна на ваш прожект. Да, кстати, возможно, вам будет интересно. Ваше предложение - не единственное. В последнюю неделю, похоже, открыта охота на учителей средней школы.

Наверное, она не должна была этого говорить, но ей захотелось как-нибудь уязвить Кирилла. Его давешние слова о ней как о материале, из которого только предстоит что-то сделать, были обидны.

Кирилл ухватился за оброненную фразу, попросил объяснений.

- Возможно, я приму оба предложения, - уклонилась Елена.

- Прекрасно, - резюмировал Кирилл, не скрывая раздражения. - Я полагал, мы друзья. Но как вам будет угодно.

Досада - единственное, что выдавало его интерес к ней. Внешне трудно понять, какого рода этот интерес. Подумав, Елена все же утвердилась: их отношения будут лишь деловыми. Разговор не клеился.

Кирилл отвез ее домой и отчалил. От обиды и со зла захотелось курить. Немотивированные перепады настроения и излишние фантазии о людях, которые ей нравились, она тоже за собой знала. И чего она ожидает от Кирилла? Надо отбросить никчемные надежды. Поразмыслив об этом, она взяла сотовый.

- Кирилл, хотела поблагодарить вас за чудесную прогулку, - запела в трубку мелодичным голосом.

Весь мир театр, а люди в нем актеры.

- Рад, что вам понравилось, - настороженно отозвался Кирилл.

- Простите, я пришла к выводу, что повела себя и в самом деле несколько несоответственно.

- Несоответственно, - Кирилл, похоже, пробовал слово на вкус.

- Если вам и правда важно, кто еще предложил мне...

- Лена, важно не это. Просто вам нет никакого смысла распыляться.

- ...то могу сообщить вам, что это Богаделов.

- Богаделов?

- Ну да, ведущий программы "Личности".

- Где я видел ваше выступление с Кариной Добронравовой, - уточнил Кирилл.

- Именно, - подтвердила Елена. - Не откажитесь сообщить, вы с ней давно знакомы?..

- С Кариной? Не очень. А почему вы спрашиваете?..

- Откровенность за откровенность: насколько недавно? - проигнорировала его вопрос Елена.

- Надеюсь, вы ревнуете? - позволил себе вольность Кирилл.

- Скорей, уточняю роли.

Он засмеялся:

- Извините, шучу не очень удачно. Более тесное знакомство с Кариной мы свели после той передачи. Но оно чисто деловое! После передачи.

Интересно, это правда или нет? И какие же дивиденды они надеются с нее получить? Это сейчас интриговало ее больше всего, но она решила не торопить события. Не все нужно знать наперед, пусть останется хоть какая-то романтика.

- Ах эта скотина Богаделов! - Карина рвала и метала. - На чужой кусок не разевай роток. Такой кадр задумал из-под носа увести, и это у меня. Нет, пусть оставит свои мечты...

Она выщелкнула сигарету из пачки, но, сломав ее неловким движением, отбросила в сторону.

- К чему столько эмоций? - пожал плечами Кирилл.

- Он уведет ее, посмотришь, уведет!

- Это еще не известно. - он нахмурился. - Но даже если уведет, что тут такого? Ты так с ней носишься, будто она твой последний шанс.

- Я привыкла браться за дело и доводить до конца, - холодно пояснила Карина. - И не делай вид, будто тебе все равно, станет она работать с ним или нет.

- Послушай меня. Она работать с нами не станет, - вдруг с расстановкой произнес Кирилл и глянул на Карину.

- То есть?

- Если я что-нибудь понимаю в людях, мы действительно встретились с феноменом. Эта девочка сейчас, возможно, еще не осознает, но где-то в глубине души уже знает: ей нельзя связывать себя с людьми вроде нас. Да и Богаделов ей не союзник. Понимаешь, Карина, есть она и есть мы. И надо быть реалистами: не она для нас, а мы для нее. У каждого есть свой, так сказать, удельный вес. Ты меня понимаешь?

- Чушь! - отмахнулась Карина. - Ты просто запал на нее. Что в этой Птах? Да ничего. Ни стиля, ни денег, ни образования. Всего-то и есть драйв. Ее выходки, да-да, именно выходки, не от большого ума. Ее по наитию несет куда-то, она и сама не знает куда. Пусть будет счастлива, что ее заметили. Могли ведь и просто ментов вызвать.

- Ты не поняла. - Кирилл прошелся по комнате. Остановился перед раскрытой балконной дверью. - Можно, конечно, и так рассуждать. Но это против Бога. А ее Бог любит, она его крестница. Если мы ее возьмем в раскрут, однажды все равно признаем: весь этот пиар тщета. Мы с ней не справимся. А быть вровень с нею...

- Что-то я не соображу, куда клонит маэстро...

- Никуда я не клоню. Сам пытаюсь разобраться во всем. Ладно, закроем тему. Жизнь сложнее, чем мы о ней думаем.

- Проще, - не преминула возразить Карина.

Директриса, Любовь Петровна, которую Елена помнит еще со своей школьной скамьи, нависала над маленькой учительницей всем своим мощным бюстом.

- Елена Алексеевна, подумайте еще раз. Кто выставит ребятам итоговые отметки?.. Вы же знаете наше плачевное положение. Учителей и так не хватает. кто придет в середине четвертой четверти? Или вы предлагаете, чтобы вашу нагрузку Марина Павловна взяла на себя?.. Она и так еле справляется, возраст не тот, знаете ли!.. - Директриса делала попытку пристыдить легкомысленную Елену. - А вы, молодая, здоровая... Взвалите груз старушке на плечи... У меня нет иных замен, способны вы это понять или нет? И потом, куда, ну куда вы от нас собрались? Вы преподаватель. От бога. Секретаршей устроитесь, перышки чинить да кофе шефу подавать?..

- Перышки секретарши в позапрошлом веке чинили, Любовь Петровна!

Шантаж, вот как это называется. Вымогательство. Елена нарочно накручивала себя, потому что знала: Любовь Петровна, конечно, во многом права. И если честно, ребят тоже жалко оставить. Это ведь ее класс.

- Ученики вас любят, - сменила тактику директриса. - Родители не нарадуются: вот у нас какая молодая, хорошая учительница. Великолепно понимаю, вам тряпок хочется, того-другого, пятого-десятого, вполне естественно для молодой женщины. Но вы же знаете, я ставку повысить не в состоянии. Наша работа, уважаемая Елена Алексеевна, есть подвижничество. Нормальный героизм, если хотите. Самоотдача, самопожертвование, изо дня в день, год за годом, все те несколько десятилетий, что отпущено. Конечно, не всякий на это способен, не каждый это вынесет. Наш труд не приносит ни материального, ни подчас морального удовлетворения, сейчас он даже не уважаемый и уж никак не модный, но он, дорогая моя, бла- го-ро-ден. Да-с!..

Любовь Петровна преподавала историю и в напряженные моменты начинала вести речь высоким штилем. Обычно это действовало. Как гипноз. Но сегодня Елена не даст себя увлечь этим мрачным пафосом.

Молодая учительница вперилась взглядом в увесистую брошь, утонувшую в кружевах на груди Любови Петровны. Брошь мерно вздымалась и опадала, как утлая лодчонка на высоких волнах. Елена была покорна, подобно двоечнику. "До слез доведет, - подумала она. - Только расплакаться не хватало. Нагрубить, что ли?"

Но портить отношения не хотелось. Да и не заслуживала этого директор.

- Милая, дорогая Любовь Петровна!.. Вы не представляете, насколько близко к сердцу я принимаю ваши проблемы, как дорога мне школа... Но что же мне делать? Мне необходимо сейчас уйти, я просто не могу ждать...

Она произносила слова, чувствуя - мимо. Не достигают они цели - сердца грозного с виду педагога.

- И прошу вас, не задавайте вы мне вопросов. Не обременяйте лишними гирями мою и без того отягощенную совесть. Отпустите по-матерински, я хочу уйти.

- Елена Алексеевна, не могу же я удерживать вас силой! - пожала величественными плечами Любовь Петровна, в голосе укоризна. - Я просто хочу разобраться в ваших мотивах.

- Я бы тоже хотела в них разобраться! - с жаром произнесла Елена. Поймите, всякое утро, когда я отправляюсь на работу, во мне сидит недовольство. Такое чувство, будто я гроблю свою жизнь, трачу ее не так, как надо. Это беда не только мне, но и моим ученикам. Они же все видят, им ясно, когда ты пришел не в том настроении, понятно, как ты относишься к своему предмету. Как быть, если не несешь сути, если все, что ты им говоришь, только слова!.. "Тряпки", как вы выразились. Вы меня унижаете такими предположениями. Прошу, не держите на меня сердца...

- Девочка моя! - Любовь Петровна покачала головой с тяжелой короной волос. Эти волосы были уже тронуты сединой, и она не закрашивала ее.Девочка моя, зачем же вы шли в педагогический институт?..

Елена застыла. Перед мысленным взглядом пронесся вихрь: лето, вступительные экзамены, волнение, счастье... В самом деле, на черта ей тогда сдался филфак? Что, нельзя было на журналистику пойти?..

Нет, было, было смутное сладкое желание, реяли прозрачные мысли о пользе, которую она может приносить людям. О самом незаметном, скромном труде, в котором отрадно снискать уважение близких... Отнюдь не слава прельщала, не блеск и шум, другое... Как сказала Любовь Петровна? Подвижничество, вот именно. Вседневный подвиг.

Всегда ли Елена отправлялась на работу с тяжестью на душе?.. Ведь было и другое - когда с улыбкой входила в класс и с замиранием сердца следила, как плутовские детские лица озаряются улыбками. Ее ждут, к ее урокам готовятся, тянут с мест тонкие руки, рвутся отвечать у доски...