Бульдозер - Василина Орлова

Богаделов снял очки и прикрыл глаза рукой. Елена воодушевленно продолжала:

- Мы живем во время, когда происходят события, в которых явлен великий дух народа, вся его кротость и самопожертвование. Мы живем в эпоху очередных переломов и тотальной войны каждого со всеми и всех против каждого. Помните, поэт сказал: бывали хуже времена, но не было подлей. Так вот, это о нашем времени. Надо не о законах рынка думать, не о том, понравитесь ли вы публике. "Словом можно убить, словом можно спасти, словом можно полки за собой повести". Полки, понимаете? А вы кого хотите вести и куда? Странную группку недотеп в страну бутафорского шоу-счастья?

Не отнимая рук от лица, Богаделов неожиданно высоким голосом промычал что-то невразумительное, и плечи его затряслись. Елена взирала на него победно. Она, может, полк на атаку и не вдохновит, но Богаделова, похоже, проняла.

Богаделов открыл лицо и отвалился в кресле, и обескураженная Елена увидела...

Он смеялся! Самым похабным образом издевался над нею и над тем, что она говорила. Елена побледнела и встала, ей больше нечего здесь делать. Богаделов сделал движение рукой, предлагая задержаться, и она, пожав плечами, опять села в кресло. Доиграем.

Богаделов посерьезнел и глядел теперь на Елену внимательным и мудрым взглядом усталого человека. Он водрузил на нос очки жестом, в котором было что-то беспомощное, и сказал:

- Напрасно, Елена Алексеевна, вы думаете, будто никто, кроме вас, не видит происходящего и ничего в нем не понимает.

Елена дернулась возразить, но Богаделов поднял руку еще раз, призывая помолчать.

- В том, что вы говорите, есть верные вещи, на мой непросвещенный взгляд, и есть вещи не очень верные, но тоже хорошо звучащие по причине вашей катастрофической молодости и искренности. Все мы были когда-то революционерами. Ну, может, не все, но я был, хотя вы вольны мне и не поверить.

Елена впервые обратила внимание на четко обозначенные морщинки у рта Богаделова и подумала, что ему, должно быть, лет около сорока. Просто сейчас он выглядел старше, чем с экрана телевизора.

- Разумеется, хочется в программе свежего, молодого, задорного. Тем более хочется разумного, ставящего вопросы о том, куда мы идем, да и о том, идем ли. Даже, может быть, вариантов ответов хочется. Глубоких ответов, честных, без дураков. Но как вы думаете, почему ничего подобного на экране нет? Не торопитесь, я вам отвечу. Дело не в происках интервентов и не в черствости да повальной необразованности телевизионщиков. Дело в том, что нет ничего подобного в жизни. Все очень просто. Где неокрепшие голоса молодых талантов? - иронически воззвал Богаделов. - Где они, могучие голоса патриархов? Вы в состоянии назвать десяток фамилий людей, которые всерьез говорят от имени народа, призывают к разумному, ведут за собой полки? Их нет. А есть вот именно то, что мы и видим, чему должны вольно или невольно соответствовать. Я не прав?

- Думаю, не правы. Фамилий не могу назвать, потому что они не на слуху. Их нет, потому что мы их не ищем и не стремимся услышать.

- Вам с вашими завиральными идеями надо в школу идти работать. Тогда, глядишь, следующее поколение будет посильнее нашего.

- Ну да, - слабо махнула рукой Елена, - старая, не хиреющая надежда советских времен, что подрастающее поколение заживет при коммунизме. Не будет этого, не удастся. Дерево без корней не растет. Мы ребятам с молоком матери прививаем вкус к попкорну... И кстати, работала я одно время в школе, - вдруг призналась она.

- Вот как? - не удивился Богаделов. - То-то я смотрю на вас, и вижу учительницу свою в девятом классе, математичку... Интонации те же, назидательные. Не обижайтесь, пожалуйста. А ушли почему?..

- Трудно объяснить. Показалось, не мое...

- Ваше, ваше, не сомневайтесь, - кивнул Богаделов, задумчиво уставившись перед собой. - Ну и что теперь прикажете делать с вами?

- В каком смысле?

- Так ведь передача-то уже по всем анонсам прошла, я "под вас" время выбил, на совете директоров уламывал... - морщил лоб Богаделов, вертя в пальцах карандаш. - Замену вам подыскать... Симпатяшку с хорошей дикцией, ну и что это будет?

Он крякнул, кинул карандаш на стол.

- Вы мне проект разваливаете, Елена Алексеевна. Вот уж не предполагал, что вы такая строптивая особа окажетесь. Думал, штуки разные откалывает, фразы кидает, возмущает, шокирует, а вы, стало быть, всерьез это все... Да-а...

В кабинете внезапно стало слышно, как стучат настольные часы. Через минуту Елена сдала ладью:

- Ну, в принципе я могла бы попробовать по-другому работать...

Богаделов метнул цепкий взгляд поверх очков.

- Попробуйте. Давайте работать, там посмотрим, куда кривая вывезет. Рамки жесткие, но все-таки это рамки, их можно раздвигать постепенно... Медленно, неторопко, а не как вы взялись, нахрапом. На одной харизме далеко не уедешь, Елена Алексеевна.

Елена снова прошла в студию и прочла положенное с нейтральной, вежливо-ироничной улыбкой, хотя на душе у нее кошки скребли. Настало время разобраться с гостем.

В студию ввалился набриолиненный, тонконогий персонаж в модном длинном пиджаке, Парочкин. Жуир, ясно с первого взгляда, оправдались худшие Еленины опасения. Он лучезарно улыбнулся в камеру, и стало заметно, что в переднем ряду не хватает зуба, потом обратил свое благосклонное внимание на Елену.

- Расскажите о вашей последней коллекции, - прочитала она по листу после необходимых приветствий.

- О! - вскричал Парочкин. - Это секрет. Могу только сказать, что она побьет все хиты прошлых сезонов. Я использовал для ее пошива нетрадиционные материалы.

- Мы знаем, что вы любитель нетрадиционных материалов, - отметила Елена с еле заметной улыбочкой, готовая возненавидеть себя. - Чем же на этот раз нас порадуете?

- Консервные банки! - изрек Парочкин и тонкой ладонью провел по шевелюре, блестящей в свете софитов, подобно стеклу. - И тюбики от зубной пасты. Это все, что я пока могу вам сказать. Консервные банки и тюбики как символ вторичной утилизации ценностей...

Елена выходила со студии с ощущением провала. Эта дубина Парочкин четверть часа распинался на разные темы, все больше касательно своей гениальности, а она задавала вопросы по списку и ерзала на месте от нетерпения, жаждая отделаться от его прелестного общества.

- Совсем другое дело! - отметил Богаделов, поймав ее за рукав. - Вы прямо пожирали его глазами, было видно, вам не терпится узнать о человеке побольше. Судя по всему, он произвел на вас впечатление?

Елена глянула на него, как на чумного.

- В следующий раз запись с известным писателем, автором тридцати восьми бестселлеров, вот вам парочка на ознакомление. - Богаделов сунул ей книжки в обложках попугайной расцветки.

- Спасибо, - пробормотала Елена. - Больше от меня ничего не требуется? Ну я тогда пойду...

Она была убита, и даже теплый ветер не освежил. И домой вернулась в настроении паршивом, хуже некуда. Не успела сварить кашу на ужин, запищал телефон.

- Здравствуйте, Елена Птах! - сказал мужской голос в трубке независимо и требовательно, тоном упрека. - Наконец-то я вас застал!

- Не могу пока разделить вашу радость, так как не знаю, с кем говорю, откликнулась не очень любезно Елена.

- Само собой, вы не знаете! - скептически настроился голос. - Вам до меня дела нет, я фигура, в вашей жизни не существующая. Я вас никак не задеваю, хотя вы меня и задеваете.

- Очень интересно, - констатировала Елена.

- Стив Безобразов, - представился обладатель голоса. - И обратите внимание, ударение в фамилии ставится на букву "о". Прошу не перепутать.

- Постараюсь, - сказала сбитая с толку Елена.

Это имя ей ничего не говорило. Удивлял не столько факт появления очередного незнакомца, сколько то, как он исковеркал свою старую русскую фамилию, присвоив ей несвойственное ударение.

- Ну что же, вы еще не поняли, откуда ветер дует? - настойчиво спросил Стив Безобразов.

- Простите, нет.

- Я художник! - воззвал Безобразов. - Творец, к вашему сведению.

- Очень рада за вас.

овсянка на плите настоятельно требовала присутствия, а разговоры по телефону с потенциальными пациентами клиник обычно не входили в расписание Елены.

- Вы же грубо растоптали высокое искусство! - быстро проговорил Стив Безобразов, видимо, боясь, что она оборвет его. - Я звоню вам высказать свое "фи". Вчера я прочел статью в этой отвратительной "Столичной газете", отвратную статью в отвратительнейшей газете. И статья была подписана вашим именем. Эта статья переполнила чашу моего терпения. Она еще раз напомнила мне тот ужасный вечер, когда вы схватили со стенда мою композицию и разгромили ее на глазах плебеев!

- О! - только и сказала Елена. - Тогда все понятно.

И хотя в том поступке она, можно сказать, раскаивалась, от патетических интонаций и высокопарных сентенций творца с нечеловеческим именем ее душил смех.

- Вы попрали то, о чем не имеете ни малейшего представления, распинался Безобразов уже значительно медленнее, уловив, что Елена внимательно слушает его, и не разобравшись в природе этого интереса. - Все эти ужасные разговоры о том случае... Как вы думаете, сколько мне пришлось выслушать от знакомых и полузнакомых? Басня верна, даже старый козел лягнет полумертвого льва! - Выдав походя присловье, Стив Безобразов осекся, но быстро подхватил мысль. - Как вы думаете, приятно ли мне все это?.. И что же?! Ни в одной публикации на эту тему не было даже упоминания моего имени!.. Ни единого, я подчеркиваю! Где справедливость в этом худшем из миров, я вас спрашиваю?..