Евгенiй Онѣгинъ - Александр Пушкин

XXX.

Пѣвецъ Пировъ и грусти томной,22Когда бъ еще ты былъ со мной,Я сталъ бы просьбою нескромнойТебя тревожить, милый мой:Чтобъ на волшебные напѣвыПереложилъ ты страстной дѣвыИноплеменныя слова.Гдѣ ты? приди: свои праваПередаю тебѣ съ поклономъ....Но посреди печальныхъ скалъ,Отвыкнувъ сердцемъ отъ похвалъ,Одинъ, подъ Финскимъ небосклономъ,Онъ бродитъ, и душа егоНе слышитъ горя моего.

XXXI.

Письмо Татьяны предо мною;Его я свято берегу,Читаю съ тайною тоскоюИ начитаться не могу.Кто ей внушалъ и эту нѣжность,И словъ любезную небрежность?Кто ей внушалъ умильный взоръ,Безумный сердца разговоръИ увлекательный, и вредный?Я не могу понять. Но вотъНеполный, слабый переводъ,Съ живой картины списокъ блѣдный,Или разыгранный ФрейшицъПерстами робкихъ ученицъ:

Письмо Татьяны къ Онѣгину.

«Я къ вамъ пишу — чего же болѣ?Что я могу еще сказать?Теперь, я знаю, въ вашей волѣМеня презрѣньемъ наказать.Но вы, къ моей несчастной долѣХоть каплю жалости храня,Вы не оставите меня.Сначала я молчать хотѣла;Повѣрьте: моего стыдаВы не узнали бъ никогда,Когда бъ надежду я имѣлаХоть рѣдко, хоть въ недѣлю разъВъ деревнѣ нашей видѣть васъ,Чтобъ только слышать ваши рѣчи,Вамъ слово молвить, и потомъВсе думать, думать объ одномъИ день и ночь до новой встрѣчи.Но говорятъ, вы нелюдимъ;Въ глуши, въ деревнѣ все вамъ скучно,А мы.... ничѣмъ мы не блестимъ,Хоть вамъ и рады простодушно.

«Зачѣмъ вы посѣтили насъ?Въ глуши забытаго селенья,Я никогда не знала бъ васъ,Не знала бъ горькаго мученья.Души неопытной волненьяСмиривъ со временемъ (какъ знать?),По сердцу я нашла бы друга,Была бы вѣрная супругаИ добродѣтельная мать.

«Другой!... Нѣтъ, никому на свѣтѣНе отдала бы сердца я!То въ высшемъ суждено совѣтѣ...Но воля Неба: я твоя;Вся жизнь моя была залогомъСвиданья вѣрнаго съ тобой;Я знаю, ты мнѣ посланъ Богомъ,До гроба ты хранитель мой...Ты въ сновидѣньяхъ мнѣ являлся,Незримый, ты мнѣ былъ ужъ милъ,Твой чудный взглядъ меня томилъ,Въ душѣ твой голосъ раздавалсяДавно... нѣтъ, это былъ не сонъ!Ты чуть вошелъ, я вмигъ узнала,Вся обомлѣла, запылалаИ въ мысляхъ молвила: вотъ онъ!Не правда ль? я тебя слыхала:Ты говорилъ со мной въ тиши,Когда я бѣднымъ помогала,Или молитвой услаждалаТоску волнуемой души?И въ это самое мгновеньеНе ты ли, милое видѣнье,Въ прозрачной темнотѣ мелкнулъ,Приникнулъ тихо къ изголовью!Не ты ль, съ отравой и любовью,Слова надежды мнѣ шепнулъ?Кто ты: мой Ангелъ ли хранитель,Или коварный искуситель?Мои сомнѣнья разрѣши.Быть можетъ, это все пустое,Обманъ неопытной души!И суждено совсѣмъ иное....Но такъ и быть! Судьбу моюОтнынѣ я тебѣ вручаю,Передъ тобою слезы лью,Твоей защиты умоляю....Вообрази: я здѣсь одна,Никто меня не понимаетъ,Разсудокъ мой изнемогаетъ,И, молча, гибнуть я должна.Я жду тебя: единымъ взоромъНадежды сердца оживи,Иль сонъ тяжелый перерви,Увы, заслуженнымъ укоромъ!

«Кончаю! страшно перечесть....Стыдомъ и страхомъ замираю....Но мнѣ порукой ваша честь,И смѣло ей себя ввѣряю..,» —

XXXII.

Татьяна то вздохнетъ, то охнетъ;Письмо дрожитъ въ ея рукѣ;Облатка розовая сохнетъНа воспаленномъ языкѣ.Къ плечу головушкой склонилась.Сорочка легкая спустиласьСъ ея прелестнаго плеча.Но вотъ ужъ луннаго лучаСіянье гаснетъ. Тамъ долинаСквозь паръ яснѣетъ. Тамъ потокъЗасеребрился; тамъ рожокъПастушій будитъ селянина.Вотъ утро; встали всѣ давно:Моей Татьянѣ все равно.

XXXIII.

Она зари не замѣчаетъ,Сидитъ съ поникшею главойИ на письмо не напираетъСвоей печати вырѣзной.Но, дверь тихонько отпирая,Ужъ ей Филатьевна сѣдаяПриноситъ на подносѣ чай.— «Пора, дитя мое, вставай:Да ты, красавица, готова!О, пташка ранняя моя!Вечоръ ужъ какъ боялась я!Да, слава Богу, ты здорова!Тоски ночной и слѣду нѣтъ,Лице твое какъ маковъ цвѣтъ.»

XXXIV.

— «Ахъ! няня, сдѣлай одолженье....»— «Изволь, родная, прикажи.»— «Не думай... право... подозрѣнье..,Но видишь... Ахъ! не откажи.»— «Мой другъ, вотъ Богъ тебѣ порука.»— «И такъ пошли тихонько внукаСъ запиской этой къ О.... къ тому...Къ сосѣду.... да велѣть ему —Чтобъ онъ не говорилъ ни слова,Чтобъ онъ не называлъ меня...»— «Кому-же, милая моя?Я нынче стала безтолкова.Кругомъ сосѣдей много есть —Куда мнѣ ихъ и перечесть.»

XXXV.

— «Какъ недогадлива ты, няня!»— «Сердечный другъ, ужъ я стара,Стара; тупѣетъ разумъ, Таня;А то, бывало, я востра:Бывало, слово барской воли...»— «Ахъ, няня, няня! до того ли?Что нужды мнѣ въ твоемъ умѣ?Ты видишь, дѣло о письмѣКъ Онѣгину.» — «Ну дѣло, дѣло.Не гнѣвайся, душа моя,Ты знаешь, непонятна я...Да что жъ ты снова поблѣднѣла?»— «Такъ, няня, право ничего.Пошли же внука своего.» —

XXXVI.

Но день протекъ, и нѣтъ отвѣта.Другой насталъ: все нѣтъ, какъ нѣтъ.Блѣдна какъ тѣнь, съ утра одѣта,Татьяна ждетъ: когда жъ отвѣтъ?Пріѣхалъ Ольгинъ обожатель.— «Скажите: гдѣ же вашъ пріятель?»Ему вопросъ хозяйки былъ:«Онъ что-то насъ совсѣмъ забылъ.»Татьяна, вспыхнувъ, задрожала.— «Сегодня быть онъ обѣщалъ,»Старушкѣ Ленской отвѣчалъ:«Да, видно, почта задержала.» —Татьяна потупила взоръ,Какъ будто слыша злой укоръ.

XXXVII.

Смеркалось; на столѣ, блистая,Шипѣлъ вечерній самоваръ,Китайскій чайникъ нагрѣвая;Подъ нимъ клубился легкій паръ.Разлитый Ольгиной рукою,По чашкамъ темною струеюУже душистый чай бѣжалъ,И сливки мальчикъ подавалъ;Татьяна предъ окномъ стояла,На стекла хладныя дыша,Задумавшись, моя душа,Прелестнымъ пальчикомъ писалаНа отуманенномъ стеклѣЗавѣтный вензель: О да Е.

XXXVIII.

И между тѣмъ, душа въ ней ныла,И слезъ былъ полонъ томный взоръ.Вдругъ топотъ!... кровь ея застыла,Вотъ ближе! скачутъ,.. и на дворъЕвгеній! «Ахъ!» — и легче тѣниТатьяна прыгъ въ другія сѣниСъ крыльца на дворъ, и прямо въ садъ;Летитъ, летитъ; взглянуть назадъНе смѣетъ; мигомъ обѣжалаКуртины, мостики, лужокъ,Аллею къ озеру, лѣсокъ,Кусты сирень переломала,По цвѣтникамъ летя къ ручьюИ задыхаясь, на скамью

XXXIX.

Упала...         «Здѣсь онъ! здѣсь Евгеній!О Боже! что подумалъ онъ!» —Въ ней сердце; полное мученій,Хранитъ надежды темный сонъ;Она дрожитъ и жаромъ пышитъ,И ждетъ: нейдетъ ли? Но не слышитъ.Въ саду служанки, на грядахъ,Сбирали ягоды въ кустахъИ хоромъ по наказу пѣли(Наказъ, основанный на томъ,Чтобъ барской ягоды тайкомъУста лукавыя не ѣли,И пѣньемъ были заняты:Затѣя сельской остроты!)

Пѣсня дѣвушекъ.

   «Дѣвицы, красавицы,   Душеньки, подруженьки,   Разыграйтесь, дѣвицы,   Разгуляйтесь, милыя!   Затяните пѣсенку,   Пѣсенку завѣтную,   Заманите молодца   Къ хороводу нашему.   Какъ заманимъ молодца,   Какъ завидимъ издали,   Разбѣжимтесь, милыя,   Закидаемъ вишеньемъ,   Вишеньемъ, малиною,   Красною смородиной.   Не ходи подслушивать   Пѣсенки завѣтныя,   Не ходи подсматривать   Игры наши дѣвичьи.» —

XL.