Дневник. Том II. 1856–1864 гг. - Александр Васильевич Никитенко

у Позена. Чрезвычайно любопытная беседа. Он передал мне, как говорит, слово в слово свой разговор с государем на днях. Позен привез с собой проект освобождения крестьян и по этому случаю был приглашен к государю. Его величество как нельзя благосклоннее выслушал пояснительные замечания Позена и обещал прочесть проект с полным вниманием. Позен, между прочим, предупредил государя, что у него, Позена, много врагов.

— О, и сколько! — подтвердил государь.

— Потому неудивительно, — прибавил Позен, — если идеи мои будут многими отвергнуты.

— Ваш проект не подписан? — спросил государь.

— Нет, ваше величество, — отвечал Позен.

— Ну, и это хорошо, — заметил государь. Между тем дня через три после того к Позену приехал князь Долгорукий для объяснений, по приказанию государя.

Позен хотел мне прочесть весь свой проект, но он собирался на юбилейный обед к Ростовцеву и потому прочел мне только некоторые места. Я знал, что Позен умен и владеет пером, но таких идей, такого светлого взгляда на вещи, такого правдивого и благородного голоса в пользу человеческого достоинства и прав его, наконец такой силы красноречия, простого, сжатого и твердого, правду сказать, я от него не ожидал. Жаль, если его не употребят в дело! Его многие не любят и боятся.

29 декабря 1856 года, суббота

Акт в Академии наук. Я читал отчет по русскому отделению. Отчет и чтение заслужили одобрение. Я выслушал много похвал и поздравлений.

Вечером был раут у президента, на котором присутствовали все академики. Я, между прочим, разговаривал с Сакеном, сражавшимся под Севастополем, с Титовым, бывшим посланником в Константинополе, с Ростовцевым. Еще на акте Норов сказал мне, что ему очень нужно о чем-то переговорить со мной, и настоятельно приглашал к себе. Кажется, надо будет к нему отправиться, хотя мне это крайне не хочется. Постараюсь по крайней мере извлечь из этого пользу и опять попробую высказать ему то, что мне не удалось высказать в мое последнее свидание с ним.

30 декабря 1856 года

Только что возвратился домой с одного вечера с глубоким отвращением ко всему мною виденному и слышанному. Там было то, что называется цветом общества, и действительно многие умные люди, но все они отдаются потоку событий, ни о чем не думают, кроме своих выгод, своего мелкого честолюбия, тщеславия и т. д. Таков дух времени, и мало кто считает нужным ему противостоять и противодействовать. Да и на что? Все должно «идти к концу, как угодно творцу», по выражению Шекспира. Эгоизм с жадностью хватается за это убеждение, чтобы освободиться даже от желания что-нибудь делать в пользу общую.

31 декабря 1856 года

Вот и еще года как не бывало! Еще год грустной опытности. Что приобретено для внутреннего мира, для успехов самоусовершенствования, для блага общего и для собственного? Ничего, ничего, ничего!

Конец 1856 году.

1857

1 января 1857 года, вторник

Между прочим был у Позена и просидел у него около часу. По его проекту об освобождении крестьян назначен комитет под председательством самого государя. Члены комитета: граф Орлов, Ростовцев, Брок, Гагарин, князь Долгорукий, Адлерберг.

29 декабря был обычный годичный акт в Академии наук. Я читал отчет. Собрание было великолепно: лентами и звездами хоть мост мости. Министр, увидев меня, убедительно просил к нему зайти, говоря, что имеет сообщить мне нечто очень важное.

2 января 1857 года, среда

Любопытное свидание с Авраамом Сергеевичем. Он желал видеть меня, чтобы посоветоваться о том, какое направление дать делу о разрядах. Я воспользовался этим случаем, чтобы представить ему, в каком печальном положении вообще находится министерство. Оно в безнадежном состоянии. При этом я заметил Аврааму Сергеевичу, что на днях у него вырвали из рук еще идею: об отношениях семейного воспитания к общественному, — идею, которую так громко ныне провозгласил Ростовцев и которую теперь, может быть, испортили, утрируя ее. А ведь год тому назад министерство уже имело на свой проект согласие государя по поводу учреждения женских гимназий — но ничего не сделало.

— Помните, — сказал я Аврааму Сергеевичу, — у меня было заготовлено отношение к министру внутренних дел, где этому делу давали уже ход? Мое отношение было задержано, и вот что теперь для вас из этого вышло.

Затем я выразил предположение, что министру необходимо для восстановления хоть сколько-нибудь своего кредита взять на себя почин в предстоявших еще по министерству делах. В предметах недостатка нет. Он согласился у просил меня изложить мои мысли об этом на бумаге и, главное, приготовить проект о разрядах в таком духе, как у предлагал прежде, то есть, чтобы чины были заменены должностями.

Затем Авраам Сергеевич — уж, право, не знаю, зачем — опять коснулся моего определения, или, лучше сказать, неопределения в члены главного правления училищ. Последовали странные, запутанные объяснения — такие странные запутанные, что мне стало жаль его, и я поспешил положить конец им и нашему свиданию. Речь была и о Кисловском. Авраам Сергеевич выразил мнение, что не худо было бы мне с ним помириться. Я с жаром отверг эту недостойную мысль: как будто Кисловский мог и должен был что-нибудь значить в моей деятельности и в моих отношениях с министром.

В заключение министр по обыкновению обнял меня, уверяя в своей любви. Из этого, конечно, ничего не выйдет, но по крайней мере я ему высказал все то, что по совести считал необходимым высказать.

10 января 1857 года, четверг

Обедал у Позена. Он дал мне прочесть письма свои к государю, сопровождавшие проекты о разных отраслях государственного правления. Проекты эти составлены Позеном по требованию его величества. Проект о необходимости начертать программу и определить систему управления отличается многими светлыми и основательными мыслями, хоть и в нем есть общие места. Позен принимает четыре основные начала: православие, самодержавие, человечество и народность, но трем из этих идей дает другое значение, чем Уваров. Всего замечательнее его письма. Они написаны смело, умно и даже красноречиво. Любопытно в одном из них то место, где он говорит о том, что народ ожидает от государя улучшения своего жребия после войны и что в случае неудовлетворения этих ожиданий надо опасаться всеобщего неудовольствия. Положение народа он просто называет невыносимым.

Комитет об эмансипации ничего не решил. Позен уезжает во вторник.

13 января 1857 года, воскресенье

Был сегодня у директора канцелярии военного министра Брискорна. На прошедшей неделе я представлялся военному министру, который приглашал меня для совещания по поводу устройства образования и судьбы военных кантонистов: о