Барон из МЧС-3 - Игорь Лахов

Ваше Величество, — замялся я от новых вводных. — Быть может, лучше сразу на фронт?

— А это уже не тебе решать. Приказано — домой — исполняй! Аудиенция окончена.

Глава 4

Вернувшись в свою квартиру, застал там Чаха, висевшего на люстре вниз головой с такой скривившейся мордой, что хоть лимоны ею рекламируй.

— Привет, дружище. Трезвый, смотрю. Молодец! Вот это выдержка! А чего такой недовольный?

— А от томатного сока без правильного наполнения водкой радоваться не хочется, — вдохнул наумб. — Прикинь, Данила, это была премьера детского спектакля, и там спиртное в буфете отсутствовало напрочь. Вот что я за счастливое существо такое, хотя и Великий наумб? Всю веселуху с оборотнями пропустил, недопил, недоел…

— Чего конкретно недоел? — улыбнулся я, совсем не разделяя настроение напарника.

— Шанежки графини из пятнадцатой квартиры. Эта старая сволочь их спалила в духовке, пока за Ленкой Балаболкой подсматривать пыталась в замочную скважину. Та как раз к себе очередного клиента привела. Поэтому Рядивской было совсем не до готовки.

— Я ведь, кажется, запретил тебе воровать? К шанежкам это тоже относится.

— Обижаешь, начальник! Ни крошки чужого не взял! Век воли не видать! Степанида Аркадьевна сама меня угощает.

— Что бы она и по собственной воле кого-то кормила? Да она удавится стакан воды умирающему от жажды поднести, если он не аристократ. А уж помесь поросёнка с летучей мышью потчевать тем более не будет. И ты не оборзел показываться посторонним на глаза?

— Я и не показывался, — попытался оправдаться Чах. — У ней там в комоде письма хранятся от какого-то любовника. Ещё с той самой поры, когда графиня была относительно молода и не поскрипывала при ходьбе. Ну, я прочитал, а потом тихонечко стал вслух цитаты из них произносить, на глаза не показываясь.

Вначале Рядивская испугалась.Чуть кондрашка старушку не хватил. Но ничего, потом оклемалась и стала меня за духа того самого любовничка считать. А он, оказывается, очень её выпечку любил. Под это дело я и устроил сеансы жертвоприношения во имя их былой любви.

Графиня пыталась проследить, куда её шанежки деваются, только не со мной ей тягаться. От этого ещё больше поверила в наличие очень сексуального, но пока не обрётшего плоть привидения.

А сегодня прямо так возбудилась от Ленкиного клиента, что про меня забыла… Ну и про выпечку в духовке тоже. Вот тебе и высокие отношения! Вот тебе и любовь всей её старушечьей жизни!

— Это получается, Чах, что тебя даже семидесятилетняя старушка бортанула? Великого наумба променяли на замочную скважину! — рассмеялся я.

— Обидно ржёшь, Данила. Тебе смехахашечки, а у меня душевная травма. Если учесть, что я в полную силу ещё не вошёл, то она вообще детская получается. Прикинь, какие возможны последствия для моей неокрепшей психики? Так и до суицида недалеко.

— Значит, в правильный буфет ты сегодня попал. Детский утренник как раз для тебя. Хватит ныть. Лучше промониторь обстановку вокруг дома. Ну, а я, пожалуй, яичницу нам сварганю. Так уж и быть, одну рюмочку налью. Но! — поднял я указательный палец вверх, предупреждая, что началась воспитательная беседа. — Только одну! И отстань от графини. Твоё мошенничество буду приравнивать к воровству! А то что-то ты в последнее время слишком находчивый стал.

— Уговорил. Но я не мошенник. То, что тобой не запрещено, для меня разрешено. Учитывай это на будущее. Но в одном ты прав: после суккуба реально стал быстрее думать. Чувствую, что и границы моих возможностей расширились.

— Насколько? — заинтересованно спросил я.

— Да чёрт его поймёшь. Что-то есть, но расплывчато. У меня же тоже многие вещи лишь в экстремальной ситуации раскрываются. Живёшь себе наумб наумбом, а потом — раз! — под хвостом пригорело, и приходит понимание, что делать нужно.

Во время приготовления немудрёного обеда поведал Чаху про свой разговор с императором. Думал, что наумб будет слушать вполуха, больше думая о скорой рюмке холодной водки. Но, на удивление, он отнёсся к встрече с Александром очень серьёзно.

— Данила. Не нравится мне всё это.

— Меня многие вещи самого напрягают, — признался я. — То никто и звать никак, то чуть ли не герой нации. Завтра после награждения должен на телевидение ехать. Не генерала Ростоцкого, не следака Комова, а именно меня решили запихнуть в очередную пропагандистскую передачу. Вон папочка лежит. Там вся моя речь, дворцовыми журналистами составленная.

— Не о ней сейчас, — отмахнулся наумб. — Почему вместо подготовки к рейду в тыл зелёных тебя домой отправляют? Вот это даже для меня, пьяного, было бы нелогично. Тут жопу рвать надо, отрабатывая в учебке захват лаборатории гоблинов, а тебя под мамину юбку запихивают.

— Ещё и родной сестры, — пояснил я. — Хорошо, что хоть отца не будет.

— Могу поспорить на литр спирта, что он тоже объявится. Уж не догадался ли император о твоей иномирности? Может, поэтому и хочет ещё одну проверочку устроить среди родственников? Те быстро подмену выявят. А потом — херак — и в прорубь тебя, как чуждого элемента! Ну и мне заодно кранты.

— Спорить не буду: возможно всё. Но тогда зачем из меня медийную персону делать? Никому не известного сержанта удавить проще, и вопросов неприятных не последует.

— Не знаю, Данила, — вздохнул Чах, впервые на моей памяти отставляя в сторону наполненную рюмку. — Тут думать надо. Запиши эту рюмочку в счёт моих будущих прокачек огненных желёз. А сейчас голова трезвая нужна.

Я потихонечку начинаю привыкать к дворцовым почестям во время награждения. Уже третий раз меня осчастливливает сам Александр Пятый. Но в этот раз он не просто вручил старшинские погоны, серебряную ленту и аж двадцать тысяч рублей, но ещё и закатил речь перед публикой, расхваливая новоявленного героя как пример для подражания и остальной хрени.

Ну а под конец вручил мне интересный медальон личного порученца императорского двора. Ещё и с правом на убийство в любом месте Российской Империи. Естественно, убивать могу не людей, а тварей, но зато имею право входить в любые двери и требовать от чиновников разных мастей беспрекословного подчинения во время своей охоты на оборотней.

Очень круто, но