Долина смерти (Искатели детрюита) - Виктор Гончаров

Теперь о его литературных занятиях. Мало того, что застарелые чернильные пятна на пальцах правой руки ярко свидетельствуют об этом, имеется еще одно, более тонкое показание — показание, которое открывается лишь при очень внимательном осмотре и сличении обеих рук. Все дело в указательных пальцах. У человека, много пишущего, указательный палец правой руки всегда меньше и площе своего собрата по левой руке. Опять здесь играет роль профессиональное давление, оказываемое на палец, которым придерживается ручка или карандаш. Вот, кажется, и все…

— Нет, друже, не все, — возражает Васильев, заглядывая в лист бумаги, лежащий перед ним. — Не сказал ты ничего о том, как узнал о наличии у этого субчика брата и о дне заседания…

— Ах, это… Смотрите: записная книжка. Совсем новенькая, клей еще не просох, и записано-то всего: «К 7-ми час. веч. у Б. Ф. С.» — без обозначения дня. Ему и записывать-то этого не нужно было, так бы запомнил. Но коли есть книжка — сами знаете — как удержаться? — он и записал… Скажем, книжку он переплел вчера вечером, ночью она у него сохла под прессом; утром он получил извещение (наверное, его вызвали для слежки за мной), одновременно ему дали приглашение на 7 часов вечера. А человек он, видно, рассеянный, как и полагается быть всем пишущим мемуары: день забыл пометить. День же, очевидно, сегодняшний: клей еще не вполне просох… Дальше. Нашего переплетчика инициалы: В. Ф. С., а в книжке: Б. Ф. С. — нетрудно догадаться, что фамилия и отчество — одни, и что, значит, заседание будет у брата нашего героя. Еще к тому же: наш герой не курит, об этом говорит то, что у него изо рта не пахнет табаком, зубы чистые, без желтого налета и внутри рта нет красноты, раздражения, которое бывает у курильщиков; а когда я его спросил о курении, он мне соврал, сказал, что курит, и при этом вздрогнул. Почему соврал и почему вздрогнул? Потому что догадался, что я не напрасно нюхал его одежду: от одежды несет ароматом дорогих сигар… Где же он мог так наароматиться?.. У ближнего человека, часто бывая у него вечерами. У какого ближнего?.. У брата, на которого указывают буквы в записной книжке. Видите, как все переплетается?.. И вздрогнул он потому, что боялся за брата, имя которого я произнес на арапа, но, кажется, не ошибся. Теперь все… Прощевайте… Васильев, не забудь: когда стемнеет…

— Ладно, ладно, друже…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Мистер Чарльз Уэсс от автомобиля отказался. О!.. Арбатская площадь — это так близко. И так приятно теперь пройтись по утренней прохладце… Нет, нет, господа, он дойдет; не беспокойтесь, право, дойдет… Кроме того, ему необходимо освежить голову. Ведь утром предстоит чрезвычайное заседание с господином, или, как его называют, — товарищем Чичериным… Нет, нет, не надо… Мистер Уэсс тронут российским радушием, но от автомобиля он категорически отказывается…

Краскупец Серегин остался обиженным в самых лучших своих чувствах. Еще бы! С середины ночи побеспокоился он об автомобиле для важного гостя. С каким шиком промчались бы они теперь по Тверской: он — красный купец г. Москвы — и член английской торговой делегации, мистер Чарльз Ричард Фредерик Уэсс… Правда, на Тверской в столь ранний час свидетелями торжества краскупца Серегина были бы весьма немногочисленные прохожие, но все-таки!.. Одним словом, обидел англичанин русского купца, жестоко обидел, — можно сказать, испортил ему все впечатление от шикарно проведенного вечера.

Но мистер Чарльз Уэсс, видимо, не чувствовал за собой никакой вины. Мистер Уэсс шел и улыбался. Улыбался своим мыслям, взбудораженным шампанским; ветерку, льнущему к горячему лбу; милиционерам — и спящим, и бодрствующим на постах… Всему улыбался мистер Уэсс в святом неведении относительно скверного самочувствия радушного хозяина.

Совсем немного, очень мало, нарушилось мотыльковое порхание мыслей уэссовских при воспоминании о разговоре на вечере, касавшемся проделок старого чудака — лорда Керзона.

— Тэ-тэ-тэ-тэ… Little Керзон, нельзя же так часто беспокоить Россию всякими придирками. Вы очень мало думаете, dear lord, о своих соотечественниках, по вашим же заданиям находящихся в России… Если бы вы, respectable lord, были сегодня на моем месте, у купца Серегина, вы услыхали бы очень маленькую, но очень неприятную — поверьте! — басню о слоне и моське… А ведь так и получается, dear lord, получается так, как говорится в басне… я забыл, как там говорится, но, в общем, верно, что Россия — большой слон, очень большой слон, который совсем не хочет воевать, как его ни щипли, как на него ни тявкай, он хочет только торговать, только торговать… Да-да, little sir Керзон! Может быть, и мы станем торговать, только торговать? Клянусь богом, это во сто крат спокойней и, может быть, ближе к цели. Клянусь богом, уважаемый сэр, гораздо ближе к цели…

Мистер Уэсс решил, что он уговорил Керзона, старого чудака Керзона, и снова отдался мотыльковому порханию мыслей.

— Вот проснулись дворники… Тэ-тэ-тэ… дворники. Чудные в России дворники, лохматые и сердитые, и всегда с метлой, а улицы всегда сорные…

Вот висит плакатик. Свежий плакатик. Красивый плакатик… Любит Россия плакатики… Оригинальный плакатик… тэ-тэ-тэ-тэ… А зачем из аэроплана кулак торчит?.. Уль-ти-ма-тум… тэ-тэ-тэ… Ерунда, ерунда… Малоостроумно. Совсем не остроумно… Однако, dear lord Керзон, нам с вами надо подумать, крепко подумать насчет наших ультиматумов… О-о, как надо подумать.

К Арбатской площади м-р Уэсс подходил почти со свежей головой и с деловым настроением. Часы на площади показывали шесть.

— Два часа спать. Десять минут — ванна. Пять минут — туалет. Пятнадцать минут — завтрак, двадцать минут — приведение мыслей в порядок. К девяти на заседание, — распланировал м-р Уэсс время, очень довольный собой и существующим светом.

Но все его расписание разлетелось вдребезги по воле неожиданных обстоятельств. В витрине ювелирного магазина «Канцельсон и сын» было вырезано стекло — ровным четырехугольником, вырезано и аккуратненько поставлено внизу, под витриной.

У мистера Уэсса порхающий взгляд преобразился в ястребиный.

— Тэ-тэ-тэ… «Таинственный грабитель»… «Новое орудие взлома».

У мистера Уэсса родилась идея; она зрела уже давно.

— Чарльз Ричард Фредерик Уэсс, на вас смотрит Великая Британия!

Чарльз Уэсс зорко осмотрелся: прислонясь головой к мусорному ящику, мирно спал милиционер; больше — ни души.

В каждом англичанине живет по сыщику, в мистере Уэс-се их было два.

Мистер Уэсс тщательно осмотрел каждый сантиметр вырезанного стекла, не жалея брюк, исползал каждую пядь тротуара перед витриной… А слона заметил — лишь когда кончил осмотр, отряхнул брюки и выпрямился…