Робин Гуд с оптическим прицелом. Путь к престолу - Борис Орлов

Мария увязалась за мной, как и обещала, а с нею вместе — все двенадцать ее служанок, Альгейда, шесть ее служанок, и еще с полсотни баб, не состоявших в моей армии, но имевших к ней самое непосредственное отношение: жены, невесты, проститутки, маркитантки и тэпэ. Несмотря на мой строжайший запрет. Дисциплинка, мать ее…

— … Повелитель мой, может быть, пройдем в нашу каюту? — Маша, вдохновленная новизной обстановки, прижимается ко мне. — Мне холодно на ветру. Но я надеюсь, вы найдете способ согреть меня?

Ладно, в принципе, выстаивать на палубе необходимости нет. Начнем тонуть — известят. Так что — греться!..

…Примерно за час перед закатом мы высадились на побережье в паре километров от города. Гамбург это или нет — я не в курсе, но раз капитаны утверждают, что Гамбург, то, наверное, так и есть. Парламентеров бы к немцам послать… Может, согласятся миром дело решить? Заплатят — мы и уплывем. Им же лучше будет…

Но жители Гамбурга имели на сей счет свое мнение, потому что только-только мы приступили к устройству лагеря, как на нас выкатилась здоровенная толпа каких-то оборванцев. Так как большая их часть была вооружена как и чем попало, мне открылась страшная истина: наша высадка не осталась незамеченной и на нас движется местное ополчение.

Пять сотен ветеранов мгновенно выстроились так, как их долго и нудно учили последовательно я, Маркс, Энгельс, сержант де Литль и все их ефрейторы, а именно: копейщики — в три шеренги впереди, сзади три отряда лучников. Лейтенант Статли прикинул расстояние, взял поправку на ветер, прицелился…

— Пли! — и воздух тут же наполнился стрелами.

Ополченцы Гамбурга как раз окончили уплотнять свою толпу, отчаянно пытаясь придать ей вид правильного строя; потому последствия залпа из трех сотен луков оказались для них куда как ощутимыми. А за первым залпом немедленно последовал второй, потом — третий…

— Отставить! — рев сержанта Джона услышали, должно быть, даже в Скарборо.

Лучники послушно прекратили стрельбу, но тут за дело взялись копейщики. Выстроившись в несокрушимую фалангу, они двинулись вперед, подбадривая себя протяжным речитативом:

— I — raz! I — raz! I — raz, dva, tri! Levoy! Levoy! I — raz, dva, tri!..

А с фланга на почти ополовиненных гамбургеров уже накатывалась с диким ревом волна валлисских бойцов. Нервы у немцев не выдержали, и они смело бросились наутек, теряя по дороге оружие, снаряжение и, кажется, даже некоторые предметы одежды, которые, видимо, мешали им развить достаточную скорость. Валлисцы, завывая злыми духами, мчались за ними попятам. От кораблей в погоню за фрицами рванули наконец-то оседлавшие коней рыцари, также оглашая вечер еще более дикими воплями, а позади всего этого вселенского безобразия мерно вышагивали ветераны. «I — raz! I — raz! I — raz, dva, tri!»…

Вряд ли под защиту городских стен сумело удрать больше двух сотен гамбургеров, но подбежавших следом валлисцев встретили стрелы. Видимо хитрые фашисты все же оставили в крепости часть гарнизона. Убить они, правда, никого не убили, даже не ранили, но подсказали Машиным родичам, что разумнее будет отойти на безопасное расстояние. На том бой и закончился, разве что некоторые, особо упертые рыцари шатались под стенами чуть не до полуночи и время от времени призывно орали, словно мартовские коты, вызывая достойного противника на поединок…

…Утро следующего дня позолотило стены Гамбурга, полотняные шатры в нашем лагере и… заставило меня всерьез задуматься: а не совершил ли я роковой ошибки, когда полез в эту авантюру? Стены города были метров пятнадцать в высоту и построены из камней такого размера, что нечего было и думать проломить этот укрепрайон без использования артиллерии крупного калибра. Но, как говаривал мой дед: «Глаза страшат, а руки делают!», и уже через час все было готово к штурму…

…Герольд подошел к воротам и протрубил в рог. Нет ответа. Еще раз. Еще. И еще…

— Чего надо?

— Мой господин, наследный принц Англии Робер Плантагенет фон Гайавата де Каберне де ля Нопасаран, графе Монте-Кристо, сражающийся под сеньялем «За Святого Георга и веселую Англию!», предлагает вам заплатить выкуп в четыре тысячи марок за весь торговый город Гамбург. В противном случае город будет взят штурмом, а вина за гибель его жителей, их имущества, их домов и лавок, лодок и кораблей будет на вас!

На стенах долго молчали. Так долго, что герольд протрубил еще раз, требуя ответа…

— Передай своему господину, что он — заносчивый хвастун, такой же, как и его отец. Мы не сдадимся, а через три дня вы увидите здесь имперскую армию. И тогда посмотрим, кто будет платить выкуп…

Вот примерно так мне и описали разговор парламентера с защитниками Гамбурга. Ну, что же… Видит небо, я этого не хотел…

— Маркс! Энгельс! Действуем как обычно. Восточная стена между башнями.

— Есть! Есть! Разрешите выполнять?!

— Идите…

А еще через сорок минут Гамбург уже горел, подожженный с двух сторон, а распахнутые ворота полноводной рекой вливались мои воины. Лучники Энгельса взяли под прицел участок стены шириной примерно в сорок метров, и через четверть часа там не было ни одного живого существа крупнее мыши. Ветераны Энгельрика, зажав в зубах мечи и закинув за спины щиты, кошками взлетели по шестам и лестницам наверх, ворвались в башни и в одно мгновение вырезали их гарнизоны дочиста. После чего на стены влез Статли со своими лучниками, да и мне стало как-то скучно на земле, а потому, невзирая на протесты и слезы Марии, я быстренько присоединился к своим парням, встретивших меня радостным ревом. Еще через пять минут были распахнуты настежь ворота, поднята решетка и в город, сметая жалкие попытки сопротивления, хлынула победоносная армия. Воины чистили дом за домом, квартал за кварталом, улочку за улочкой, оставляя после себя лишь ужас и опустошение…

Правители города Гамбург стоят передо мной на коленях. Не могу сказать точно, кто из них кто, но мне это и до фонаря. Интереснее другое: за то, чтобы я прекратил грабеж, они предлагают заплатить восемь тысяч марок. Вдвое больше, чем от них требовали утром.

— А зачем мне соглашаться? — интересуюсь я с напускным безразличием. — По-моему, сделка явно невыгодная. Раз вы готовы заплатить столько, значит, в городе есть больше. Так что мне нужно всего-то подождать, и я получу все…

Почтенные купцы переглядываются в ужасе, затем один из них осмеливается:

— Вы, конечно, правы, ваше высочество, и мы понимаем желание вашего отца как следует расплатиться с нашим императором за свой плен, но… Но к чему вам испытывать судьбу? Грабеж большого города займет много времени…

Где-то я это уже слышал? «Чтобы собрать много денег, потребно много времени…»

— …а между тем армия императора будет здесь, самое большее, через три дня к вечеру. Военное счастье переменчиво, и у вас может не достать сил сдержать ее напор. И тогда вы лишитесь всего…

Ну, сдержать сдержать местный Вермахт я, пожалуй, смогу, даже вместе с Бундесвером, но вот терять людей мне и впрямь, не хочется. Дороги мне мои люди. Заменить их некем…

— Хорошо. Я не хочу вашей крови. Вы даете мне к завтрашнему утру девять тысяч марок серебром, и мы уходим. Грабеж прекратится немедленно. Все. Условия не обсуждаются, и я не торгуюсь. Устраивает вас?

У гамбургеров вытягиваются лица, но они синхронно кивают, словно китайские болванчики, и просят разрешения идти собирать выкуп. Скатертью дорожка, бигмаки!..

Утром наш флот отплывает восвояси. Триста марок розданы бойцам, и недовольных в моем войске нет. Пятьдесят — корабельщикам, так что и здесь все в порядке. Шестьсот пятьдесят — резерв, а все остальное пойдет в фонд «папы Дика». Теперь бы еще добраться до Англии, минуя всякие там штормы, скалы и мели…

Добрались. И была встреча, и был пир и весь Скарборо ходил ходуном и славил щедрого принца Робера, его венценосного отца Ричарда, Святого Георга и веселую Англию. И быть бы этому празднику безмятежным…

— Ваше высочество…

Отец Тук стоит, покачиваясь, и проникновенно шепчет мне в самое ухо:

— Через три дня, как вы отплыли, приехали храмовники. И велели передать, что согласны признать ваш сюзеренитет без трех замков. Так, на старых условиях…

— Да? Это хорошо… — Но тут меня неожиданно пробивает дрожь от нехорошего предчувствия, — А чего это они так расщедрились?

— А они сказали, — аббат счастливо и пьяно улыбается, — что раз вы сын не только короля, но и королевы, то они будут счастливы служить вам — законному наследнику престола…

— Чего? Святой папаша, ты в своем уме? — Хмель с меня слетел быстрей, чем кто-нибудь успел бы сказать «мама», — Чей я сын? Какой королевы?!

— Как это какой? — фриар Тук искренне удивлен. — Беренгарии, голубки нашей… Говорят, так уж она по тебе, сыне, убивалась, так убивалась… А тут-то — радость-то какая!..