Перст Божий? - Сунгуров Алексей

красивую соседку сердцем. Редко, но бывало, что пассажирки излучали неведомые флюиды доброжелательности, располагавшие к ним безоговорочно. Николай не обиделся бы, если такая пассажирка не заплатила бы за поездку. Но они всегда платили. Он подозревал, что виной тому были не неведомые флюиды, а какой-то тонкий, неуловимый запах, запах богатства. И от новой пассажирки, видимо, исходил этот волшебный запах. Хотя она и не выглядела уж очень богатой. Что-то знакомое неуловимо сквозило в облике пассажирки. Если бы у Николая была возможность остановиться и при ярком свете разглядеть ее… Но в машине было темно, дорога поглощала все его внимание, а разговор не клеился. Николай никогда не заговаривал первым, но мог поддержать любую тему. Вскоре он почувствовал, что его пристально разглядывают. Это было необычно. Женщина, желающая близости, первая начинала с ним скользкий разговор. А уж потом могла и поразглядывать разбитного водителя, явно откликающегося на интимное предложение. Но эта пассажирка молчала. Тем временем они подъехали к новому дому индивидуальной планировки с очень дорогими квартирами, продававшимися в прошлом году. Говорят, что до сих пор часть квартир не удалось продать из-за их большой стоимости. Остановились у подъезда, Николай повернулся к пассажирке за расчетом, увидел ее улыбающиеся глаза и все понял. В машине сидела его одноклассница Марина Груздева, когда-то давно сделавшая его мужчиной. Далекие, забытые чувства всколыхнули душу Николая. Те же чувства читались и на красивом ухоженном лице Марины. Оказалось, что она замужем за богатым немцем, возглавляющим в Архангельске крупное деревообрабатывающее предприятие. Немец был в это время в Германии, и Марина не торопилась покидать машину своего давнего любовника. Целый час они проговорили, перескакивая с одного на другое. Наконец, у Николая пересохло в горле, он взмолился, и Марина пригласила его к себе. Квартира немца подавляла. Николай терялся в дюжине комнат, напичканных всевозможной электроникой. Мысль о любовной интрижке, сверлившая его голову в машине, казалось в этой огромной квартире абсурдной. Марина сварила дорогого кофе, достала бутылку красного французского вина. Еще час провели за столом, и Николай решил откланяться. Пора было зарабатывать на жизнь. В прихожей Марина вдруг прижалась к нему и всхлипнула. Это было так неожиданно, что Николай растерялся. Отечески обнимая всхлипывающую женщину, он перебирал в уме всевозможные несчастья, обрушивающиеся обычно на простых людей. Ни одно из них, казалось, не могло иметь отношения к этой богатой женщине и к этому благополучному дому. Так в конце концов и оказалось. Марину неожиданно разжалобила мысль, что молодость, в которой она была счастлива в объятиях Николая, прошла, что она давно уже не та легкомысленная девушка, готовая жертвовать собой ради любимого человека. Все это он узнал гораздо позже, лежа в ее постели после волшебных мгновений близости. Он не мог припомнить, когда еще в его богатой практике такое привычное дело, как секс, проходило на таком высоком душевном подъеме. Да и не подходило это пошлое слово «секс» к тому, что только что произошло между ними. Это была настоящая любовь, до поры прятавшаяся в глубине их памяти, не осознанная ими в молодости, не прожитая в свое время. Только теперь, запоздало остро, поняли они, как подшутила над ними судьба, разведя так далеко по жизни. Это было подло, неправильно, но это было. Они лежали в постели, прижавшись друг к другу, не в силах расстаться. Николай и не представлял, что способен на столь глубокие чувства. Марина оказалась тем идеалом женщины, к которому он безотчетно стремился все последние 15 лет жизни.

К сожалению для Николая, ему так и не удалось никогда больше оказаться в ее постели. На следующий день приезжал из Москвы ее пятнадцатилетний сын, а еще через день вернулся из Германии муж. Было совершенно понятно, что никакая любовь не в состоянии заставить умную женщину безрассудно рисковать всем, назначая свидания под носом у мужа. Да и была ли она, эта любовь? Было глупо переносить свои мысли и настроения на другого человека. Тогда, в юности, именно он не понял и не разделил ее любви, за что и поплатился сполна сейчас.

Встреча с Мариной не выходила у него из головы. Вновь и вновь он переживал моменты их близости. Причем, казалось, каждая клеточка его тела просила повторения волшебных соприкосновений. Вспоминались не мгновения оргазма, который в общем-то не сильно отличался от множества других, а те, во многом обычные, касания, которые нельзя было в полной мере назвать сексуальными. Он вновь и вновь представлял, как переплетались их пальцы, когда лежали они бок о бок, уставшие, еще переживающие недавний момент близости, как нежно склоняла она свою голову на его плечо при расставании… Щемящее чувство утраты и невозможности повторять и длить эти волшебные мгновения переполняли душу Николая какой-то поэтической грустью. Еще секунда, и в мозгу у него начали складываться строки…

Иисус, дождавшийся, наконец, удобного момента, начал диктовать давно уже приготовленный текст:

Ты пройдешь, не заметив меня,

Как устало опущены плечи.

Ну, постой, что желаешь, скажи, не тая,

И меня ты спроси, я отвечу:

Лицом упасть в твои б ладони,

Вдохнуть пьянящий аромат…

Но так же все звездой бездомной

Качусь устало на закат.

Строки удивительно соответствовали его настроению. Он не думал, что сможет сочинить что-либо подобное. Но его природный скепсис и укоренившаяся за многие годы ироничность тут же попытались опорочить новоиспеченный шедевр. Особенно его смущало выражение «упасть лицом». В нем было что-то неправильное, комическое. Николай представил, куда бы и как он смог упасть лицом…

У Сатаны всегда хорошо получались экспромты. Он в каждом своем проявлении соприкасался с динамичным миром людей, и сам за долгие века стал изобретательным и находчивым. Пародия родилась почти мгновенно, и он стал нашептывать:

Лицом упасть в тарелку с супом,

Пьянящий ощутить ожог.

И вдруг понять, как было глупо

Решиться на такой прыжок…

О продолжении стихотворения можно было не помышлять. Пародия получилась хлесткой, убийственной. Никакие лирические сопли не могли больше затмить в мыслях Николая эту яркую, почти телевизионную картинку.

Встреча с Мариной на целых полгода выбила его из привычной колеи. Никакие знаки женского внимания не могли с тех пор завладеть его чувствами. Он отказывал вполне приличным женщинам, и те покидали его машину обиженными Кое-кто, не в силах пережить отказ, ругал его последними словами. В ответ Николай сочинил короткое стихотворение:

Соблазняют меня, совращают…

То рублем, то коленкой литой

И глазами сердито вращают,

Коль отказ получают простой.

Ну, а если по ходу отказа

Комплимент мне удастся ввернуть,

То уже