Вице-консул - Маргерит Дюрас

Питер Морган прогуливается по уснувшей Калькутте, идет вдоль Ганга. Подойдя к Европейскому клубу, он видит на террасе два силуэта – вице-консула и директора клуба. Каждый вечер эти двое беседуют здесь.

Сейчас говорит вице-консул. Голос с присвистом – его. Питер Морган стоит довольно далеко и плохо понимает, что тот говорит, он мог бы приблизиться, но нет, Питер Морган идет обратно, он не хочет слышать, не хочет знать первого слова откровений вице-консула.

Дойдя до резиденции посла, Питер Морган скрывается в садах.

В клубе сегодня вечером только за одним столиком играют в бридж. Спать легли рано, завтра прием. Директор клуба и вице-консул сидят рядом на террасе лицом к Гангу. Эти двое не играют в карты, они беседуют. Игрокам в зале не слышен их разговор.

– Двадцать лет, как я приехал сюда, – говорит директор, – и об одном жалею – что я не писатель. Какой получился бы роман, если записать все, что я здесь видел… и слышал…

Вице-консул смотрит на Ганг и, по своему обыкновению, молчит.

– …Эти края, – продолжает директор, – что-то в них есть такое… их нельзя забыть. В Европе после них скучно. Здесь всегда лето, тяжкое, конечно… но к жаре привыкаешь… ах… жара… когда вспоминаешь там о жаре… об этом бесконечно долгом лете… фантастический сезон.

– Фантастический сезон, – повторяет вице-консул.

Каждый вечер директор Европейского клуба говорит об Индии и о своей жизни. А потом вице-консул Франции в Лахоре рассказывает, если хочет, о своей. Директор клуба имеет подход к вице-консулу: он как будто не говорит ничего особенного, но его рассказы порой развязывают тому язык. Иной раз вице-консул говорит своим свистящим голосом долго и невнятно. Иногда речь его ясна. Кто услышит его слова в Калькутте – до этого вице-консулу как будто и дела нет. Ему и правда нет дела. Никто, кроме директора Европейского клуба, с ним не заговаривает.

Директора клуба часто спрашивают, что рассказывает ему вице-консул. В Калькутте хотят все знать.

Картежники ушли. Клуб опустел. Мигающий свет гирлянды розовых лампочек по периметру террасы погас. Вице-консул сегодня долго расспрашивал директора клуба об Анне-Марии Стреттер, о ее любовниках, ее браке, расписании дня и поездках на острова. Похоже, он узнал все, что хотел, но не уходит. Теперь оба молчат. Они выпили, они много пьют каждый вечер на террасе клуба. Директор хотел бы умереть в Калькутте, никогда больше не возвращаться в Европу. Он обмолвился о своем желании вице-консулу. Тот ответил директору, что в этом он с ним согласен.

Сегодня вечером вице-консул задал директору клуба много вопросов об Анне-Марии Стреттер, но сам почти ничего не сказал. Директор каждый вечер ждет, чтобы он заговорил. И вот он говорит.

– Как вы думаете, – спрашивает вице-консул, – нужно ли дать толчок событиям, чтобы любовь состоялась?

Директор не понимает, что вице-консул хочет сказать.

– Как вы думаете, нужна ли помощь любви, чтобы она возникла, чтобы проснуться однажды утром и почувствовать, что любишь?

Директор по-прежнему не понимает.

– Берете, скажем, нечто, – продолжает вице-консул, – ставите, в принципе, перед собой и отдаете свою любовь. Проще всего, если это будет женщина.

Директор спрашивает вице-консула, не посетила ли его любовь к женщине в Калькутте. Вице-консул не отвечает на вопрос.

– Проще всего, если это будет женщина, – повторяет он. – Я сам это только недавно понял. Я никогда не знал любви, говорил я вам?

Нет еще. Директор зевает, но вице-консулу что за печаль?

– Я девственник, – добавляет вице-консул.

Стряхнув с себя пьяную дремоту, директор смотрит на вице-консула.

– Я не раз силился полюбить разных людей, но все эти усилия не увенчались успехом. Я ни разу не пошел дальше усилия полюбить, понимаете, директор?

Нет, директор, кажется, не понимает, что хочет сказать вице-консул. Он говорит: я вас слушаю. Он готов.

– Я преодолел этап усилия, – продолжает вице-консул. – Вот уже несколько недель.

С этими словами он поворачивается к директору клуба. Показывает на себя пальцем и говорит:

– Посмотрите на мое лицо.

Директор отводит взгляд. Вице-консул снова обращает лицо к Гангу.

– За отсутствием любви я пытался полюбить самого себя, но и это мне не удалось. И все же я предпочитал себя – до последнего времени.

– Вы, мне кажется, не понимаете, что говорите?

– Возможно, – кивает вице-консул. – Мое лицо долго было искажено от усилия полюбить.

– Я верю, что вы девственник, – говорит директор.

Он, похоже, доволен своим признанием.

– Здесь вздохнут с облегчением, когда это станет известно, – добавляет он.

– Какое у меня лицо, скажите, директор? – просит вице-консул.

– Еще невозможное, – отвечает директор.

Вице-консул невозмутимо продолжает:

– В день приезда, – говорит он, – я увидел женщину, она шла через парк посольства к теннисным кортам. Было раннее утро, я гулял в парке и встретил ее.

– Это она, мадам Стреттер, – кивает директор.

– Возможно, – соглашается вице-консул.

– Не первой молодости. Еще красива?

– Возможно.

Он умолкает.

– Она вас видела? – спрашивает директор.

– Да.

– Можете сказать больше?

– В каком смысле?

– Об этой встрече…

– Об этой встрече? – переспрашивает вице-консул.

– Чем стала для вас эта встреча, вы можете что-нибудь об этом сказать?

– А вы как думаете, я могу, директор?

Тут директор взглянул на него.

– Вы можете об этом сказать, и сказанное останется между нами, обещаю вам.

– Я попробую, – говорит вице-консул.

Он снова долго молчит. Директор зевает. Вице-консул как будто не замечает этого.

– Ну? – спрашивает директор.

– Я могу только повторить то же самое: в день приезда я увидел женщину, она шла через парк посольства. Шла к пустым теннисным кортам. Было раннее утро. Я гулял в парке и встретил ее. Продолжать?

– На этот раз, – замечает директор, – вы сказали, что корты были пусты.

– Это имеет значение, – кивает вице-консул. – Корты действительно были пусты.

– Для вас это большая разница?

Директор смеется.

– Да, большая разница, – повторяет за ним вице-консул.

– В чем?

– Быть может, в чувстве? Почему бы нет?

Вице-консул не ждет никакого ответа от директора клуба. Директор и бровью не ведет. Иногда, по его мнению, вице-консул просто бредит. Лучше всего выждать, бред пройдет и к вице-консулу вернется более связная речь.

– Директор, – говорит вице-консул, – вы мне не ответили.

– Вы ни от кого не ждете никакого ответа, месье. Никто не может дать вам ответ. Так эти корты… продолжайте, я слушаю вас.

– Я заметил, что они пусты, после ее ухода. Что-то случилось, взметнулся воздух, ее юбка задела дерево. И ее глаза посмотрели на меня.

Вице-консул наклоняется, сутулит спину; директор смотрит на него. Он часто принимает такую позу. Свесит голову на грудь и сидит неподвижно.

– Там, у ограды корта, стоял велосипед, она взяла его и укатила по аллее, – продолжает свой рассказ вице-консул.

Директор не может, как ни силится, разглядеть лица собеседника. И снова сказанное вице-консулом не требует никакого ответа.

– Как берется женщина, каким способом? – спрашивает вице-консул.

Директор смеется:

– Вот так история! Да вы пьяны.

– Говорят, она бывает очень грустна, директор, это правда?

– Да.

– Ее любовники это говорят?

– Да.

– Я бы взял ее грустью, – говорит вице-консул, – будь мне это позволено.

– Или?

– Сгодится и любой предмет, дерево, которое она задела, тот же велосипед. Директор, вы спите?

Задумавшись, вице-консул забывает о директоре, потом снова теребит его:

– Директор, не спите.

– Я не сплю, – бормочет директор.

Сегодня вечером в клубе поужинали два заезжих англичанина, и только. Они уже ушли.

Прием в посольстве начнется около одиннадцати, через два часа. Клуб пуст, в баре погашен свет. На террасе с видом на Ганг сидит директор. Директор ждет вице-консула сегодня, как и каждый вечер.

Вот и он. Садится лицом к Гангу, как и директор. Они начинают пить молча.

– Директор, выслушайте меня, – говорит наконец вице-консул.

Директор выпил еще больше вчерашнего.

– Я тут сидел и ждал, – говорит директор, – ждал, сам не знаю, чего, может быть, вас, месье?

– Меня, – подтверждает вице-консул.

– Я слушаю вас.

Вице-консул молчит. Директор берет его за плечо и встряхивает.

– Расскажите мне еще о пустых теннисных кортах, – просит он.

– Велосипед стоял там, оставленный этой женщиной, двадцать три дня.

– Забытый?

– Нет.

– Вы ошибаетесь, месье, – возражает директор. – С началом летнего муссона она больше не гуляет в садах. Велосипед был забыт.

– Нет, не в этом дело, – упорствует вице-консул.

Потом вице-консул молчит так долго, что директор почти засыпает. Свистящий голос вице-консула будит его.